Осколки душ.

Лучше быть одиноким с самим собой, чем одиноким с кем-нибудь еще. Патриция Вентворт «Записки покойного»

Конец ноября Аэропорт Осло

The Ribbon Breaks — One Way Or Another

      Одинокая девушка с медно-русыми локонами садиться в такси, называя едва вспоминаемый адрес старых друзей. Зря вернулась…       Осло всё такой же мрачный и дождливый. Такой, каким его помнит она. Такой, какой её до тёмных струн души привлекал. Таким, каким она его в спешке покидала.       Прозрачные капли дождя с неимоверной силой и грохотом ударяют о стекло машины, холодной и извилистой дорожкой скатываясь по нему. Мысли одолевают зелёноглазую. Сомнения терзают её и без того израненную душу: не нужно было принимать приглашение. Она должна была оставаться непоколебимой до конца. Как-никак её и не сильно-то уговаривали. Более — никто и не надеется увидеть красавицу сегодня.       В конце концов, она сама оборвала все, казалось бы, нерушимые нити, исчезнув. Эва даже сейчас мечется между выбором развернуть такси к чертям собачьим обратно к аэропорту. Да, когда-то её здесь многое держало, позволяло жить счастливой жизнью, однако, как говорится, — всему свой конец. Не каждая история заканчивается счастливым концом и размеренной жизнью на берегу Атлантического океана. One way or another I’m gonna see ya I’m gonna meet you One day, maybe next week /Так или иначе, я тебя увижу, Я встречу тебя, встречу тебя. Однажды, может, на следующей неделе/       И несмотря на всё, Мун вернулась. Появилась, в знак уважения новоиспечённой семье. Совесть, что теперь существует лишь глухим отголоском прежней, не позволила пропустить ужин в честь помолвки когда-то дорогих ей людей — лучшей подруги и друга возлюбленного в далёком прошлом. Прошло уже около трёх лет и раны зажили, оставив осколок девичьей души. Даже спустя столько лет, мой осколок бьётся в унисон с твоим. Я чувствую…       Нет, на свадьбу она не останется, не выдержит. Не осилит наплыва воспоминаний и старых эмоций. Мун всё давно забыла и отпустила. И единственным убедительным в приезде послужило — он уехал тоже. Его не будет сегодня, чего не скажешь о скорейшем бракосочетании. Шистад не пропустит свадьбу единственного лучшего друга. Ни-за-что.       Однажды уже отпустил самое важное в жизни, оставив последнее слово за собой. А как иначе, наше великолепие?!

And if the lights are all out I’ll follow your bus downtown See who’s hanging out /И если свет будет выключен Я проследую за твоим автобусом до центра города — Посмотрю кто зависает с тобой/

      К слову, единственное, что девушка так и не смогла забыть в этом городе — их его квартиру. Как бы не старалась запечатать воспоминания и моменты внутри чёрной ямы своего подсознания — не вышло. И то, со временем нашла отдушину, что помогает справляться. И нынешний визит явно принесёт много сломанных стен: рыжеволосая чувствует. Однако план держаться отстранённой и бесчувственной по отношению к прошлому она будет вести до конца. До собственного краха.

***

Michl — Gone

      Девушка одиноко сидит за барной стойкой, смотря в панорамное окно их с Крисом совместной квартиры. На кухне, в воздухе которой ещё недавно чувствовались нотки тыквенного пирога, раскалённого латте и безумной любви этих двоих.        Мужская рубашка, что пахнет им, свободно сидит на оголённом теле рыжей бестии, а её локоны беспорядочно разбросаны на хрупких плечах. Крис опять не пришёл домой пораньше. Снова не выполнил обещание, которое даёт своей любимой на протяжении полугода, что они живут вместе. Если не его работа, то вечеринки, на которые он, к слову, не пускает свою малышку.       Сидит и смотрит на качающиеся деревья за окном, и пьёт бокал отличного Шардоне. Очередной звонок, двадцатый по счёту, уходит в никуда. Занято, а после — вне зоны. Одинокая слеза скатывается по ровной коже, и девушка, окончательно устав, встаёт из-за стойки. Одевается на скорую руку, оставляя на себе его рубашку. Берёт листок и аккуратным почерком выводит красивые буквы прощального письма:

«Я принимала приглашение жить вместе от любимого парня. А в итоге получила лишь одинокие и пустые вечера в компании своих мыслей и вина. Прости, я оставляю тут частичку себя — мои воспоминания и осколок сердца, что всегда будет принадлежать тебе. Лучше бы ты приносил мне боль, чем одиночество. Я люблю тебя, Шистад! Прощай…»

      Кладёт листок на ту самую стеклянную стойку, что с трудом выдерживала порывы их страсти и счастливые утренние завтраки. Оставляя рядом лишь фотографию и бокал того самого вина. А красивой и просторной (пустой) квартире достаются вещи, что разносят нежный аромат корицы и ванили по всему пространству.

***

Josef Salvat — Shoot and Run

      Рыжеволосая красавица идёт по длинному лестничному пролёту, ведущему к гнёздышку возлюбленных. Аккуратно расстёгивает дорогое осеннее пальто, и, снимая горчичный шарф, пытается не задеть массивные, но ослепительные серьги. Под стать её фальшивой улыбке.       Внешне роскошная непоколебимая крепость, а внутри отчаянная пародия темницы. Изумрудное платье в пол, сидящие точно по фигуре. Медные волнистые локоны по пояс, что с годами, кажись, становятся всё насыщеннее и насыщеннее. И лишь серебряный, невзрачный кулон в виде буквы «К» до сих пор одиноко обвивает нежную кожу, ложась и опаляя своей историей ключицы Эвы.       Она подходит к нужной двери и всё никак не решается нажать на звонок. «Так, Мун, соберись» — проговаривает себе, делая глубокий вдох, и решительно давит тонкими пальцами на кнопку. И через минуту ожидания слышит шорохи и приглушённую музыку за дверью. — Эва? — из-за двери появляется ошарашенный Вильям в рубашке, и крепко обнимает гостью, что раскидывает тонкие кисти рук в манере его друга, тем самым говоря: «собственной персоной!» — Дорогой, ты чего так долго? — появляется в проёме ослепительная Сатре в кремовом платье и раскрывает рот в невозможности что-либо сказать ещё.       Шатен выпускает девушку из своих объятий и ослепительно улыбается, говоря своей невесте краткое «Она». Мгновение и вот уже блондинка кричит от радости и набрасывается на подругу. — Я не доживу до торжества, — говорит Мун, всё ещё сдерживая себя и легонько хлопая бывшую подругу по спине. — Прости, — виновато хихикает Нура и приглашает гостью войти. — Ты прилетела. — Не могла я пропустить момент, как главного Пенетратора окольцовывают, — улыбается уголком губ, проходя в пентхаус парочки. — Мун, ты же знаешь, что я уже давно не он, — усмехается парень, восхищённо смотря на изменившуюся подругу. — Я рад, что ты здесь. — А могло быть по-другому? — поддевает Эва, видя остальных друзей в гостиной, где когда-то проводились самые громкие вечеринки в Осло, за исключением ещё одного дома, конечно.

POV EVA

Ludovico Einaudi — Circles

      Осматриваюсь и вижу счастливых друзей. Чувствую, как одна стена за другой начинают покрываться трещинами. Каждая из девочек влюблённо смотрит на своих спутников: Крис на Каспера, Вильде на Магнуса, а Сана с Юнасом безумно счастливы в браке. Моргаю, а после, распахнув глаза, вижу моих девочек, что разом накидываются на меня. — Притащила всё-таки свою бездушную и сексуальную задницу, — качает головой Берг, смеясь и «душа» меня крепкими объятьями. — Оу, я приехала сказать тост на сем жутко пафосном и интеллигентном мероприятии, — более мягко отвечаю я, освобождаясь от смертельных рук. — Что ж, вперёд, Мун! — до дрожи знакомый голос с ноткой издёвки и неприязни врезается в ушную раковину, больно ударяя по вискам.       Смотрю на возмужавшего брюнета, который, не отводя взгляда, с интересом разглядывает меня, невзирая на длинноногую брюнетку, что прижимается к его руке. Интересно и больно. Жутко.       Беру бокал красного вина в руки и, переводя взгляд на вовсю воркующую пару,говорю, прочищая горло: — Не знаю, как мы докатились до такого, мои дорогие! — пытаюсь выдавить что-то наподобие улыбки , смотря на немного непонимающих друзей. — Кто бы мог подумать, что всего через три года мы будем не на очередной вечеринке с дешёвой выпивкой, а на «светском» мини-рауте с дорогим вином и все вы будете замужними или почти замужними девушками… — Как же рыжая и без тусовок, на которых была вечно в хлам, — поддевает меня Крис и закатывает глаза на строгий взгляд друга. Так, Эва, соберись. Не реагируй, в нём говорит обида. — Крисик? — слащаво-противно произносит брюнетка, повиснув на парне, отчего хочется блевать. Стена за стеной падает… — Решил остепениться?! — усмехаюсь я.       Но что-то щёлкает внутри и к горлу подбирается ком. Смотрю на них, до дна осушая бокал и говоря «За Мануссонов». А затем, спустившись к остальным, говорю ребятам: «Душно, мне нужно проветриться», на что получаю понимающий взгляд Нуры, и быстро выбегаю из чёртовой квартиры.

***

      Мун открывает дверь своей квартиры в Мадриде через несколько дней после отъезда и входит в ступор. Она совершенно не ожидала увидеть у себя на пороге Кристоффера собственной персоной. Потный, сексуальный и очень злой. Он прижимает её к стене, нависая и заглядывая в глаза, как тайны под венецианской маской. Запоминает каждое вкрапление в завораживающей красоты омутах, каждую трещинку на искусанных устах. А затем жадно впивается в её пухлые вишнёвые губы, сминая и кусая, словно в последний раз. — Я разлюбил тебя, — отстраняясь, безразлично говорит он и уходит, хлопая дверью.       А она просто скатывается по стенке вниз, начиная осознавать какую огромную ошибку сделала. Думала, что приехал вернуть? Искал, чтобы забрать и не выпускать из своих объятий вечность? Нет, малышка, последнее слово всегда за Кристоффером, чёрт бы его побрал, Шистадом.        И быть может только в этот момент она поняла насколько заставила его страдать.

***

POV EVA

NF — Wait

      Выбегаю на мокрый тротуар, становясь под ледяной дождь. Открываю и закрываю рот, жадно глотая леденящие капли воды, что смачивают пересохшее горло, причиняя приятную боль.       Грудь медленно вздымается, покрываясь мурашками и синея. И я чувствую, как, казалось бы, нерушимое здание разом обрушивается внутри, высвобождая все воспоминания с трёхкратной волной чувств и эмоций. Больше всего я боялась этого, когда садилась в самолёт.

«Он обнимал меня сзади, даря весь жар, что грел его сердце. Он целовал меня каждый раз так, будто это было самым необходимым. И он оставлял меня в одиночестве, будто бы я была неизлечимой и смертельной болезнью в его жизни.»

       Дверь за моей спиной хлопает, и тело начинает дрожать с новой силой, но не от холода. Я чувствую осколком, что это он. Внутри всё трепещет, а стеклянный кусочек разрастается, впиваясь в стенки внутренних органов и причиняя неимоверную боль. А затем приятно размягчается, возвращаясь в давно забытое и оставленное ему любящие сердце.        Мужчина становится напротив меня, засовывая руки в карманы брюк, внимательно изучая. Смотрит внутрь, будто пытаясь рассмотреть всё происходящее. Знает, что возвращаюсь. Чувствует также, как и я его когда-то. Намокшая чёлка, спадая ему на лицо, лезет в глаза, но Крис даже не содрогается. Лишь смотрит на мои подрагивающие оголённые плечи. — До сих пор не сняла, — шепчет он, будто в пустоту, изучая кулон на моей шее. — Не позволила, — отвечаю, прикасаясь дрожащими пальцами к кулону, когда-то служившим символом моей принадлежности ему и любви. Время только придало большее значение ему… И мы оба это знаем. — Я солгал тогда, Э-ва, — выдыхает он, и во мне всё переворачивается. — Убеждал себя, что поступаю правильно. Я думал только о тебе в тот момент, решил отпустить — не мучить, ведь ты была права, — поясняет он, делая шаг навстречу и оголяя рукой ключицу, на которой точно также красуется аккуратная буква «Э». Тоже не снял — вспоминал… — Молчи, прошу, — говорит он, настигая меня, когда я открываю рот, чтобы сказать, что давно хотела.       Чувствую пиджак на своих плечах и его по-прежнему такое же горячее дыхание у себя на лице. Крис смотрит прямо в глаза, в упор. Медленно киваю, давая ему согласие на то, чтобы продолжил. — Однако дело в том, что я законченный эгоист и думаю только о себе, Мун, — говорит он, а я мягко улыбаюсь, вспоминая как выкрикивала эти слова во время на удивление нечастых ссор. — Поэтому беру себе то, что принадлежит мне, не спрашивая мнения. Ты принадлежишь мне, как и осколок моей души принадлежит тебе, я до сих люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо. — Скажи, что ты тоже любишь меня, — шепчет он, проходясь кончиком носа по щеке.        Чувствую как угольки распаляют сердце и сладко тянет внизу живота. Кладу свои ладони на затылок Кристоффера, и знаю, что мурашки пробегают по его коже. Твою мать, я знаю, что он чувствует тоже, что я. Такое долгожданное ощущение, которое я не испытывала с того момента, как за мной захлопнулась дверь нашей квартиры в последний раз. Чёрт. — Эгоисты забирают своё без слов, — говорю, смотря как он усмехается, а в глазах загорается тот самый недобрый огонёк, который сменяется искрами и нежностью, стоит ему услышать: — Но я до собственного безумия люблю тебя, Крис.       Его руки окольцовывают мою талию и притягивают как можно ближе к себе. Я не могу дышать, но вжимаюсь ещё плотнее, находя родные и излюбленные ментоловые губы. Жадно кусаю, думая, что теперь он исправляет мои ошибки. Милая, и в сотнях тысяч километрах я слышу, как ты дышишь…