тишина придет за тобой

❝ Something ugly this way comes Through my fingers sliding inside All these blessings all these burns❞

Кира не любит шумные места и громкие звуки: они пугают, они заставляют чувствовать себя неуютно, они делают её уязвимой. Она не странная, разве что чудаковатая немного, так ей говорят незлые одинаковые одноклассницы с ярким маникюром в семь сантиметров длиной и густо подведенными глазами, так шутят учителя — несмешно, на самом деле — чтобы заполнить неловкую тишину в классе, и шепчутся за спинами языкастые соседки из соседнего подъезда. Последние, правда, не выбирают выражений вовсе — Кире вроде как и всё равно, ну, должно быть, но всё равно немного обидно. Кира носит тёмное — ей нравятся мрачные цвета, но сама она ничуть не мрачная и не замкнутая, просто со многими людьми ей не о чем разговаривать. Она не следит за модой и не носит коротких топов, оголяющих живот чуть ли не до груди, на физкультуре — но это не то же самое, что и совсем не иметь вкуса, не понимать намеков и обидных слов в собственный адрес. Она неглупая совсем, вовсе нет, просто её учили быть выше всяких сплетен и прочей «грязи», и Кира держит спину прямо потому, что это то, что она умеет делать лучше всего. Кира любит звенящие браслеты и массивные кольца из металла — первые приятно бренчат при ходьбе, от такой музыки поднимается настроение и хочется улыбаться, а кольца восхитительно смотрятся на руках и подходят к толстовкам и худи, из которых она не вылезает. Некоторые даже делают комплименты её необычному стилю — кроме бесконечных толстовок и браслетов Кира носит мешочек с солью на груди и обсидиановые серьги, прячущиеся за растрепанными волосами — такие слова забавляют её. Кира не икона стиля, ей не нужно чужое внимание — просто это всё, что она может сделать. Кира сжимает болтающийся брелком на рюкзаке серебряный крестик в ладони и прячет улыбку — очередные замечания по поводу её внешнего вида снова проходят мимо. Кира любит спокойные места с небольшим количеством людей, спрятанные от чужих глаз уютные кофейни, книжные магазины и лавки с камнями-минералами. Уединение не чуждо ей, но одиночества Кира не выносит. Она надевает самое теплое худи, усеивает пальцы кольцами, а запястья браслетами и ищет местечко на вечер — тишина сводит её с ума. В тишине к ней приходят они. Призраки. Мешочек бьется о грудную клетку при каждом шаге, сережки оттягивают мочки, запястья ноют от количества браслетов, Кира долго разглядывает минералы за тонким стеклом витрины — камни переливаются в искусственном свете ламп. Она покупает халцедон, чтобы зажать осколок цвета неба в ладони и нервно улыбнуться продавцу на прощание, она идет на сеанс в кино, чтобы забыться хотя бы на пару часов — и прижимает крестик к губам на протяжении всего фильма. Кира не странная, она знает — просто никто не сказал призракам об этом, поэтому они приходят к ней. Она улыбается несмешной шутке учителя о своей чудаковатости, клеит пластырь на порезы — следы от крепко сжатого в руке крестика — и покупает новую пачку соли в супермаркете после школы. Кофейня закрыта на дезинфекцию, в книжном на неё уже косятся и ходят за ней по пятам, а до ближайшего торгового центра четыре квартала — мелочи не хватает даже на то, чтобы добраться до дома. Пустая квартира встречает темнотой и отсутствием звуков — тишина пугает до подгибающихся коленей и дрожащих рук, и Кира едва не сбегает обратно на улицу, но лютый холод и здравый смысл останавливают её в последнюю секунду, и она не уверена, что именно пересиливает в ней эту малодушную слабость: второе или всё-таки первое. Первым делом Кира включает телевизор, руки всё еще подрагивают, когда она щелкает каналы в поисках музыкального и ставит чайник — резкий свист заставляет её вздрогнуть и опрокинуть солонку. Ощущение надвигающейся опасности усиливается, и Кира прячется в ванной, грея руки под горячей струей добрые десять минут. Когда бояться в собственном доме становится куда более смехотворным, чем страх несуществующего — призраков же нет, что она себе напридумывала? — она убирает беспорядок и шипит от дискомфорта — соль попадает в свежую царапину на ладони. Перед сном Кира наконец снимает с себя многочисленные украшения — шесть колец, тринадцать браслетов, серьги, мешочек с солью — рядком выстраивает на комоде недалеко от кровати и вертит между пальцев халцедон — нельзя вытравить страх окончательно — это просто для душевного равновесия. Камню передается тепло её кожи, Кира улыбается, катая гладкий камешек между ладоней, и тот выскальзывает из рук, как вода струится сквозь пальцы. Кира хочет нагнуться, чтобы снова сжать свой спасительный якорь и спокойно заснуть, но за спиной слышится скрип. Это просто дверь, она кидается к минералу, но камень прячется от неё под кровать, и Кира теряет контроль. Руки дрожат, ноги не держат, она шарит непослушной рукой в узкой щели между полом и кроватью, но никак не может найти камень. В коридоре слышатся шаги, и Кира начинает бормотать под нос, вскакивая и намереваясь схватить что-нибудь с комода, но что-то отбрасывает её назад. Она плюхается прямо на кровать, страх затапливает всё её существо — господи они здесь, они реальны, они существуют — и силуэты, сначала неясные и мутные, подходят всё ближе, приобретая более чёткие осязаемые черты. Кира мотает головой, стараясь согнать наваждение, она пытается сделать что-то, добраться до амулетов, спуститься с кровати, но вокруг будто купол, невидимая преграда, не позволяющая ей покинуть постель — Кира слышит голоса, видит этих существ — призраков, они действительно реальны, они есть! Паника охватывает её всю, она хочет перестать видеть, хочет уйти, хочет проснуться — точно, это всего лишь сон, страшный и жуткий сон, дыши, Кира — но у неё не получается. Кира ничего не может сделать, и призраки окружают плотным кольцом, а их голоса слышны в её голове, а собственный крик тонет в этом завывающем хоре. Кира не странная, правда. Кира совсем не странная. У неё просто пунктик на сверхъестественном, такое бывает, другие наращивают ногти и делают тату, ничего удивительного, так ведь? Гаснет свет — и Кира забывает о других.