Снег, который укроет нас с головой.

Дорога, припорошенная первым, рыхлым снегом, шла между строем пятиэтажек, грустно стоявших в просыпающемся поселке. На детской площадке уже был слышен скрип качелей, которые, наверное, можно встретить везде : поломанная сидушка, перевязанная веревкой, краска, давно облезшая, обнажала черный металл. Администрация, как она говорила, сделает это летом, а сейчас, зимой, и смысла нет. Марьяна с гордостью говорила, что живет в "Поселке городского типа" по многим причинам. Если пройти чуть дальше района пятиэтажек, можно наткнуться на длинную, серую, но такую родную школу с односкатной крышей. Марьяна иногда считала, что она работает круглосуточно, по включенному там, ровному желтому свету, больше похожему, на свет от старинной керосиновой лампы. Чуть дальше была небольшая администрация, закрытая тонкими деревьями, которые были тесно переплетены ветвями. От них шла дорожка, которая шла вплоть до одноэтажных, аккуратных домиков, ставни окон которых были выбелены, а в ажурных, покрашенных заборах не наблюдалось не одной дырки. Если пройтись немного налево от главного здания поселка, можно набрести на зеленую остановку маршруток и два магазина: продуктовый и хозяйственный. В первый Марья чаще ходила с мамой, а во втором вовсе не появлялось. Ей больше нравилось ходить около недостроенной церкви и пятиэтажек, где жили ее одноклассники. Больше здесь ничего интересного не было: за магазинами тянулись частные дома, в которые девушка редко ходила: последний раз наведывалась к болеющему другу, который, правда, уже выздоровел. А были и части поселка, про которые знала только Марьяна. Например, небольшой островок, который был в ручье. Она назвала его "одинокий", хоть этот клочок земли весной закрыло водой. Второе, самое интересное место, находилось ближе к лесам, уже на окраине. Там был высокий обрыв и заброшенный домик Лесника, в котором, правда, была лишь маленькая тесная каморка. Вещей там не наблюдалось, а нарост грязи покрывал практически все вещи. Когда наступала зима, с обрыва можно было кататься. Правда, затея эта была опасная, но обычно, в компании взволнованных и смеющихся друзей, Марьяна брала в охапку холодную, гладкую ледянку и натягивала на уши меховую шапку. Часто обрыв полностью покрывался только к концу зимы. Тогда приходилось довольствоваться имитированным катком, в районе пятиэтажек. Там из квартир натаскивали воду и самостоятельно заливали каток на пустыре у недостроенной, заросшей церкви. На горизонте задрожал розовая полоска: небольшой отблеск перед началом буднего дня. В этот раз Марьяна шла по широкой дороге прямо в школу, лишь изредка улыбаясь от идущего снега и спадающих на лицо волос. Белая куртка была нараспашку, а аккуратные зимние сапоги глухо стучали по асфальту, замедляя ход. В администрации уже горел блеклый свет - работники в торопях ворошились в бумагах, потирая глаза от усталости и неприязни к первому буднему дню. На тонких листах, блестящими чернилами были наспех подписаны кучи документов. Небо приобретало желтовато- иссиний оттенок, а дрожащие пушистые облака, как месячные котята, носились по утреннему небу. Поселок просыпался. Марьяна, дрожащими руками взявшись за скользкую, оледеневшую ручку калитки с силой потянула ее на себя, морщясь от надоедливого скрипа. Двор школы был особо не примечательным: дорожка, ведущая ко входу, одна узкая скамейка, стоящая прямо у округлого крыльца, и большое дерево, далеко расскинувшее припорошенные первым снегом ветви. Высокая, деревянная дверь в школу была перевязана красной ленточкой. Желтая, не ровно отрезанная бумага была приклепена к двери большими обрывками скотча, от чего казалось, что это срочное объявление о розыске человека. Сельскую школу часто закрывали на карантины, из- за обостряющихмя болезней детей и инфекций. Потертые окна были облклеины красными лентами и прочно зашторенны, из-за чего Маря невольно подумала о закрытии. Взволнованно перегнувшись за стрявшую скамейку, она бегло пробежада по не ровным печатным буквам и выдохнула: ничего страшного, опять карантин на неопределенный срок. В нос забился запах перегарного дыма, когда к крыльцу, держа в руках тонкую дешевую сигарету, подошел электрик. Он был укутан в колючий широкий шарф, лишь изредка выглядываю из- под него, чтобы поднести к обветренным губам сигарету. -Доброе утро, Марьяночка! Прокашлявшись от дыма, мужчина проскрипел по крыльцу и отодвинул огораждение, стоявшее у массивной двери. -Здравствуйте, а у нас опять карантин? Терпеть еще неделю в душном доме, который остервенел ей еще в первый длительный карантин, она не могла. Снег еще не окреп, только - только ложится на землю первый слой. Обрыв сейчас гол, и до самой земли там торчат голые обвисшие ветки. - Да какой там карантин, вся проводка обгорела, потолки рухнули, стекла пробиты, как после войны. Электрик махнул морщинистой рукой на пробитое окно, попутно отдирая желтый клок бумаги.