Dark long night

POV L «Я знал это с самого начала. Вот почему я не огорчен.»  — Лайт-кун, я знаю, что ты — Кира  — Ничего ты не знаешь, Рюдзаки — закатанные глаза и усталый вздох — что ещё для мой проверки придумаешь? *** «Мало по малу, мало по малу Это как считать числа» Самодовольные взгляды нового Бога становится всё сложнее игнорировать. За торжествующими смешками я слышу свой приговор. Он стал мне единственным близким другом. Это не спасёт меня. Слишком поздно. *** «Цвета умирающих растений стали расплывчатыми. Я не распознал конец сезона.» С каждым днём осознавая, что он может стать последним, казалось глупым тратить время на сон. Смотря на моё лицо, люди ужасаются. Я осунулся, а взгляд стал ещё более безумным, кожа слишком тонкой, а сладости стали заканчиваться в два раза быстрее. Последний раз я хорошо выспался перед тем днём, когда пришёл в университет. Я знал, что это слишком тонкий лёд. В какой момент я услышал хруст? В любом случае, мне слишком холодно, а я тону. Совсем нечем дышать, он лишь смотрит на мою протянутую руку. Иногда я вижу блеск сомнения в его глазах. Он будто хватает и вытаскивает, потом отпускает, одумываясь. На плечи опускается лёгкое одеяло, из руки аккуратно вытаскивают ложку.  — Тебе надо спать нормально, Рюдзаки, ты всё ещё человек -тихо шепчешь, рукой аккуратно перебирая мои волосы. От тепла руки я абсолютно расслабляюсь, так, будто всё хорошо, а мы не непримиримые соперники, будто мы ближе чем обычно, будто…  — Ну же, идём, без тебя холодно — и мне, Лайт-кун, и мне. Замёрзшее тело стало согреваться. *** «День, который оставляет следы Читает день, который слушает их. Это нормально, то, что я не могу изменить завтрашний день Если у меня нет желания.» Все мои мечты связаны с тобой. Как бы я хотел, чтобы все сложилось по-другому. Без тетради, без чертовых шинигами. Чтобы ты, как и хотел, стал детективом. Я бы заметил тебя, мы бы работали вместе. Два гениальных ума. Несмотря на то, что наше противостояние захватило обоих. Оно того не стоило. Справедливости можно добиться и по-другому. Не убийством. Тебе невозможно это доказать, власть захватила тебя. А ты сам нужен мне гораздо больше, чем я тебе. В какой момент мы сблизились? Сколько между нами было искренности? Когда ты понял, что чувства делают тебя слабее? Когда ты понял, что это взаимно? Как часто ты лгал наедине со мной? В какой момент твое сердце перестало сбиваться с ритма? В какой момент ты стал отвечать мне не потому что я тебе нравлюсь? В какой момент ты решил от меня избавиться? Ты знал, что если бы ты отказался от тетради, перестал убивать, если бы выбрал меня, я бы спас тебя. Так когда? *** «Я следовал за звуками умирающих растений. И я чувствовал конец сезона. Когда завянут цветы, Что останется в моей голове?» Ливень. Гроза. Молнии и жуткий холод. Меня уже не спасти. Одежда промокла и прилипла. Смотрю на небо. Я всегда любил его. Даже такое. Но сейчас я его не вижу. Лишь тебя. Смотришь удивленно.  — Что ты здесь делаешь, Рюдзаки? — шум дождя слишком сильный, поднимаю руку и показываю, что ничего не слышу.  — Что ты здесь делаешь, Рюдзаки? — кричишь. Не могу удержаться и, улыбаясь, повторяю жест. На твоём фоне совсем незначительная ложь. Мы оба это понимаем. Ты уступаешь и идешь ко мне. Под дождь. Твои последние шаги ко мне навстречу. Останавливаешься так далеко, что не дотянуться.  — Что ты здесь делаешь, Рюдзаки? — совсем тихо.  — Ничего… О чем стоило бы упоминать. — отвожу взгляд, смотрю вдаль. — Колокольный звон…  — Колокольный? — удивляешься.  — Да… Сегодня колокола звучат необычайно громко.  — Я ничего не слышу. — не удивительно, говорят, только обреченные…  — Правда? Сегодня они играют очень громко, не могу выбросить это из головы. Наверное, в церкви сегодня свадьба, или… — спокойным голосом смирившегося человека. Таким, как и всегда. Таким, каким его сделал ты.  — О чем ты вообще говоришь, Рюдзаки? — ты раздражен, не понимаешь о чем я. Тебе это не нравится. — Хватит нести чепуху. Пошли внутрь.  — Прости. Все, что я говорил, придумано на ходу, так что, пожалуйста, не бери в голову. — расстроенно опускаю голову. Ты раздраженно вздыхаешь. Мы мучаем друг друга. Терзаем. И уже не можем остановиться. Поздно. Смотрю на землю немигающим взглядом. Слишком поздно. Ты легко смеешься.  — Ты прав, Рюдзаки. Большинство сказанного тобой — выдумка. Если воспринимать все всерьез, этому не будет конца. Я знаю это лучше, чем кто-либо. — ты легко заводишься и бьешь по самому больному. Не счадя.  — Это правда, Лайт-кун. Но… это можно применить и к тебе.  — Что ты имеешь в виду? — все ты прекрасно понял.  — Ты когда-нибудь говорил чистую правду с тех пор как родился? — с удовольствием наблюдаю за твоим лицом. Тишина между нами заглушила звук дождя. Глаза в глаза.  — Ты это к чему, Рюдзаки? — повышается голос, убыстряется интонация. — Конечно, я лгал, и буду это делать в дальнейшем, разве кто-то сможет прожить всю жизнь, говоря только правду? Люди не настолько идеальны. Все люди лгут. Но я стараюсь никогда не лгать, если это может навредить другим. Вот мой ответ. Смотрю в упор. Ты понимаешь, что я не поверил ни единому твоему слову. И все же…  — Я ожидал именно такой ответ. -ты смотришь на меня, ищешь что-то в моем лице. — Вернемся внутрь. Мы оба промокли. — слишком поздно, Лайт-кун.  — Да. *** «Луна закрыла занавески, но солнца луч светит на меня. Я знал это с самого начала, вот почему я не огорчен.»  — Это было тяжёлым испытанием, правда?  — Это из-за тебя… Мы оказались под дождем. — полотенце не спасает наши мокрые тела.  — Верно. Прости. — я смотрю на тебя и не понимаю, не верю, что ты — Кира. Не сейчас. Потому что сейчас со мной ты — Лайт, мы одни и мы искренны. Возможно, в последний раз. Снимаю полотенце со своей головы и опускаюсь перед тобой на колени, беру твою ступню в руку. Она такая же ледяная, как и мои руки. И сейчас ты будто не смотришь на меня, не тонешь вместе со мной.  — Что ты делаешь, Рюдзаки?!  — Просто хочу помочь. Ты наверняка промок до нитки.  — Ладно. Но ты не обязан делать ничего такого. — мне всегда нравилось смущать тебя. И когда ты все же велся на мои провокации, я ликовал.  — Мне не делать массаж? — удивляешься. — дай мне хоть искупить свою вину. Я неплохо это делаю, поверь.  — Делай, что хочешь. — на твоём лице напускное безразличие, я вижу это.  — Да. — ты вздрагиваешь, когда я нажимаю на чувствительную точку на ступне.  — Ой.  — Ты быстро привыкнешь. — волосы закрывают мое лицо, и несколько капель срываются с них, падая на твою кожу. Ты вздрагиваешь и смотришь, еще несколько капель с абсолютно безграничного лица. Ты взволнованно охаешь и тянешься за полотенцем, вытираешь мне волосы.  — Ты все еще мокрый.  — Прости. — за все, и за то, что не смог спасти, особенно.  Ты стараешься не смотреть на меня, все понимаешь. Ведь невысказанные фразы звучат громче всего. Я все так же на коленях и эта аллегория с Иисусом уже не кажется мне забавной. Печальной до невозможности. Как и тебе.  — Грустно, правда?  — Что? Поднимая голову смотрю на тебя с бесконечным пониманием.  — Скоро придет время прощаться. — ты видишь эту неизбежность. Не знаешь, что ответить. Звонит телефон. *** «Даже если я проснусь, А ночь не кончилась…» Рвано и быстро дышу, сердце колотится о ребра, хватаю ртом воздух.  — Рюдзаки, ты в порядке? — обеспокоенное лицо, нахмуренные брови.  — Лайт-кун… — выдыхаю.  — Ты плакал во сне повторяя мое имя, что тебе снилось? — резко поднимаюсь на локтях и сгребаю тебя в объятия. Хвастаюсь как утопающий, цепь громко звенит.  — Все в порядке, я рядом. — обнимаешь меня, утешаешь. — Все кончилось. — говоришь мне в волосы. — Что тебе снилось?  — Несбывшаяся мечта.  — Разве из-за них плачут? — лишь крепче прижимаю тебя к себе и чувствую твои губы на макушке. — Я буду рядом. — лжец. *** «И даже если не будет мерцающих звезд, Даже если все огни города потухнут.»  — Рюдзаки, — лениво тянешь мое имя — ложись спать.  — Уже иду, Лайт-кун. — улыбаюсь.  — Ты говорил мне это час назад. — поднимаешься с постели и подходишь к окну, перед которым я стою. — Но ты так и не сдвинулся с места. — твой подбородок опускается на мне плечо, а руки обвивают мою талию. Глаза встречаются в отражении.  — Я задумался, Лайт-кун. Прости меня. — наклоняю голову, подставляя шею.  — И о чем же? — твои руки пробираются под мою кофту, вызывая дрожь мурашек.  — С каким выражением лица ты будешь смотреть, как я умираю от твоих рук. — говорю, смотря в отражение карих глаз. Замирает. Брови привычно хмурятся.  — О чем ты, Рюдзаки?  — Вероятность того, что ты Кира 90%, то, что мы привязаны друг к другу, ничего не решает. Ты убьешь меня при первой же возможности.  — Не говори ерунды. Я не Кира. И я не хочу тебя убивать.  — Ты еще можешь прекратить все это.  — А ты можешь прекратить говорить этот бред. — аккуратно поглаживаешь холодное тело.  — Я просто не хочу видеть в последнее мгновение твою торжествующую улыбку. Это будет слишком жестоко даже для тебя.  — Я люблю тебя. — поворачиваешь рукой мою голову и целуешь. Я все еще верю в тебя. POV Лайт *** «Я видел достаточно счастливых лиц того единственного, кого я должен защищать» Ты радостно улыбаешься, поедая любимое пирожное с клубникой. Никогда не мог понять, как они делают тебя таким счастливым. Отламываешь кусочек и протягиваешь мне. -Лайт-кун, попробуешь? — я не люблю клубнику, но не могу тебе отказать, наклоняюсь ближе. Ты радостно кормишь меня. — Лайт-куну идет клубника. Она противная на чем и нисколько мне не нравится, но я готов ее есть, если ты будешь так на меня смотреть. Пальцами беру ягоду и протягиваю тебе. Улыбаешься еще шире и тянешься ко мне. Беру клубнику в рот и смотрю. Это банально до невозможности, но сейчас плевать, и Рюдзаки не колеблется. Я ненавижу клубнику, но готов целовать тебя вечность. Хочется растянуть этот момент до бесконечности и жить в нем. Потому что это та единственная истина… *** «И конец того единственного, кого я любил.»  — Ва-ватари. — дрогнувший голос, расширившиеся глаза. Рэм. Мысли в голове бесконечным роем. Я знал, но еще не готов. Не сегодня. Не сейчас. « — Скоро придет время прощаться.». Ты устал. Удаление файлов. Покачнувшийся Рюдзаки. Разве время должно или так медленно? Я подбегаю и подхватываю твое тело, падая вместе с ним. И я слышу их. Колокола. И видят Ками, я не хотел этого. Слишком поздно. Рюдзаки — тот, кто стоял между мной и справедливостью. Рюдзаки — тот, кто верил до последнего. Рюдзаки — тот, кто умирает на моих руках. Кира должен чувствовать облегчение. И это будто не я. Хочется плакать и смеяться. Мне больно, так, что и не вздохнуть. Мне легко, я выиграл. Но не такой ценой. Я знал это с самого начала. Рюдзаки, ты не должен был этого видеть. Не в последний миг. «Так что я вроде удовлетворен этим. Песня овечки в долгой, бесконечно длинной ночи.»