NOT 4 U

Дождь сегодня определенно карающий. По утрам тошнит от депрессии, бесцеремонно нагрянувшей и в этот раз. Артём лечится от неё винами, с помощью перочинного ножичка пытаясь выковырять истину из бутылки вместе с пробкой. Получается хуёво. У Глеба на карте ещё тридцать+ городов, а Артём уже ментально изнасилован этим бесконечным туром, который только-только начался. Совершенно больной и измученный пьянством напополам с бессонницей, он не видит никаких причин жить так, как живут люди, рассчитывающие на долгую жизнь. Его гложет какая-то непонятная болезнь души - что-то сродни лихорадке... Его душевно продуло. Он видит спасение от этого недуга только в одном: в его - Глеба - присутствии. При тех условиях, в которых они оба находятся сейчас, это чуть-чуть невозможно. Блядь. Кажется, ни один год не был ещё таким угнетающим, как этот, начиная с осени. Болезнь, прорастающая в нём, периодически напивается вдребезги, и тогда Артём бросает все оставшиеся силы на то, чтобы унять эту гадину, что так настойчиво провоцирует набрать запретный номер. Со стороны выглядит так, будто он, совершенно невменяемый от сорокаградусной отравы, резко подрывается и хватает с заваленного хламом стола мобильник с наклейкой династии на задней стороне. Отыскав за каких-то жалких пару секунд нужный номер, жмёт на зеленую трубку и тяжело дышит, пока его пальцы нервно мнут край залитой вином майки от Gucci в ожидании начала отсчета монотонных гудков. И перед тем, как они успевают начаться, оповещая о соединении с абонентом, грубо обрывает вызов. Швыряет ебучий гаджет на пол (или в стену), и следом ему хочется так же швырнуть себя. Чтобы искры из глаз посыпались. Чтобы всё дерьмо из головы выбить. Он сползает вниз по стене и захлёбывается в беззвучных рыданиях, драматично хватаясь за воздух руками. Бокалы на столе ходят ходуном. В носу покалывает от снега, хоть сейчас и осень. Окна нараспашку, дом вверх дном, и только внутри Артёма - абсолютная, совершенная пустота. Долго слушать эту пустоту не получается - не проходит и пяти минут, как Глеб звонит ему сам. Он всегда знает, что это Глеб - только не спрашивайте, блядь, откуда. (Ментальная связь/ментальная мразь) Депо собирает себя по буковкам/циферкам/молекулам и с трудом поднимается с холодного пола. В их разговоре - то, о чём он молчал три дня. Конечно, не вслух. Вслух только стандартное: "Привет. Хорошо. Я в норме." Конечно, Глеб не верит. И, конечно, Глеб не узнает. Не узнает, как Артём тут изучает с утра до вечера закон притяжения. Притяжения их так далеко стоящих друг от друга кроватей. Выдыхать, выдыхать, выдыхать. Артём заканчивает калечащий его разговор и насыпает себе ещё грамм терпения, чтобы не стучать в дверь его гостиничного номера в каком-нибудь Залупинске уже завтра. Мир тебя не полюбил и не полюбит, Артём. Потому что ты любишь не то, что нужно любить. Ты всегда любишь не то. Ты любишь: - крошить на пол сативу из хуёво скрученного в кармане J, стоя в очереди в аптеке за таблетками против весны; - лить на лали в мокрых платьях лимитированный Johnnie Walker, а потом сбегать от них в ночь, набирая один-единственный телефонный номер из всех такси при минимальном заряде батареи; - пить ночью джин, а с утра - молоко; - лизать до крови марки (не те, что для почтовых конвертов); Ну и Глеба - конечно, Глеба. Подкравшись, мысль ударяет исподтишка, почти физически оглушая: самые лучшие люди - те, которые эвакуируют тебя из своей жизни, как только узнают, кто ты на самом деле. Артём понимает, что настоящий он никому не нужен, и ещё то, что последние три минуты нестерпимо хочется курить. Ну что он за мудак-то такой? Медленно, день за днём, сгорает в гордом, никем не сломленном одиночестве. Самое приятное и лучшее из чувств, когда-либо испытываемых... Пиздеж! Ему очень хреново. Курит, всегда курит и хоронит слова в молчании, чтобы не навредить. Не себе - ему. Эйфелевы башни книг и куча старых дисков, уже давно ничего не значащих. Бесцельно бороздить коридор, доходить до кухни и одновременно с этим до ручки. Опустошенным возвращаться обратно в комнату. Созерцать. Стол. Ноутбук. Диван. На диване - смятая футболка. Она все еще пахнет городом. Переслушивать на повторе свои микстейпы – гордиться собой, потому что сейчас, когда с замиранием глотаешь свои собственные строчки, понимаешь: тебе нравится. По всей квартире - дохуя блокнотов с нитками строчек, которых, кажется, не хватит на всё, что задумал. Коробочка чудес, в которой помимо чудес хранятся нашивки, бессовестно содранные с Депо вместе с остатками прошлого. Перебирая их в руках, вспоминаются навсегда оставшиеся в прошлом моменты жизни... Как мечтал носить только кэж, и как быстро это стало чем-то незначительным и обыденным. Как впервые разговаривали с Глебом по телефону - аж температура поднялась, настолько переволновался. Его охуенные черные руба-а-а-ашкии, как губы складывает в ухмылке и волосы постоянно спадают на лицо... Вспомнилась сучка из школы, которую, как Артёму казалось, он любил - тогда отшила, а сейчас на него молится. Лестно вспоминать, когда уже переболел. А ещё драки местных группировок, страстные поцелуи в фонтанах, Вэнсы, полные воды, презрение к чужим тусовкам, косые взгляды, разочарование родных и слёзы мамы, слёзы девчонок, тонкие запястья, подгибающиеся колени, псевдовлюбленности... И уламывания - бесконечные, бесполезные уламывания. Фу, блядь. Артём вздрагивает и дёргает плечами. Неприятный холодок обнимает за плечи. Как будто это было так давно. Как будто юность уже прошла. Депо давит окурок в стеклянной пепельнице и ложится на постель лицом вниз. Он думает о разных людях, пока беспокойный сон не накрывает его. Во сне он хочет купить в супермаркете Скитлз и водку, но убегает из очереди домой, потому что забыл деньги. Он резко просыпается и садится. Сердце колотится так, будто он марафон пробежал. Наверное, пора завязывать с порошковыми марафонами, ага. Чёрт, паника накатывает. Вот дерьмо. Опять хуёвые откаты. Руки трясутся, пока он пытается в темноте нащупать свой телефон в складках смятой простыни. "Я больше не могу спать без тебя" Отправить сообщение. Отшвырнуть айфон. Добить себя парой затяжек сладко пахнущего бланта и свалиться в пропасть небытия до самого утра. За это время в своих триповых снах он влюбится, нажрется таблеток, переспит сам с собой и вскроется. К нему придут Джим Морисон и Лил Пип и споют самую грустную в мире песню. Он найдёт на крыше собственного дома труп своего друга. Потом умрёт сам - потому что ему на это наплевать. Ближе к утру он всё же видит во сне Глеба - тот пьет из горла свой любимый Cabernet Sauvignon, который алыми каплями стекает с уголков его губ прямо на белоснежную рубашку от Galliano, и хохочет над фильмами с Джеймсом Дином. А потом наступает утро… Чуть мокрые ото сна волосы и никакой головной боли - всё хорошо, но всё очень плохо. Ощущение тотального пиздеца, который приближается, никак не проходит, ведь с этого утра внутри Депо рухнет мир, потому что... Ебаный в рот, что он натворил ночью! Полез в контакт, вспомнив, что вчера написал сообщение, которое разрушит его жизнь. Глеб ещё не прочитал. "Это не тебе." Отправил. Улыбнулся. Пошел в ванну. Ударил себя по лицу. Умылся прохладной водой. Взял из холодильника красное полусладкое. Откупорил. Налил до краев. Выпил залпом... И жизнь опять приняла прежний оборот. ***