***
Лес дышал. Его дыхание заставляло Улло зябко поёжиться. Лето на исходе, и скоро деревья облачатся в красные и жёлтые одежды. Впрочем, некоторые особо колючие экземпляры так и останутся зелёными. Вот уж, пожалуй, люди — что деревья. Одни меняются сезон за сезоном, цветут, плодоносят, вянут, а затем всё по новой; иные же умудряются непостижимым образом сохранять некое постоянство. Повеял новый ветер, и он принёс с собой изменения. Улло почувствовал, как его прежняя суть более не в силах пребывать в нём. Она выветривалась и испарялась, а затем ветер уносил её куда-то далеко. Свято место пусто не бывает, и вот Улло ощутил в себе нечто новое. Очень хорошо знакомое, но забывающееся каждый раз так, что возвращается оно словно сызнова. Эта новая суть захватила его, как было всякий раз до этого. Это и есть он настоящий, однако так легко забыть об этом… Вкрадчивая поступь. Духи леса пели дивные песни из таинственных своих обиталищ. Его охватывали восторг и трепет. В пятки будто вонзалась тысяча маленьких иголочек, и это совсем не было больно — даже немного щекотно. Холодок сквозил по всему телу, как будто ветер проходил сквозь него, от стоп к макушке и обратно. Он вновь сюда вернулся. Нет, не так. Он никогда не покидал этого места. Улло поёжился от волнительного предвкушения и продолжил ступать вперёд, слушая песни духов. Небесное серебро ниспадало с еле слышным хрустальным отзвуком. Луна нынче расщедрилась на волшебство, и теперь воздух от него густой, тягучий. Улло втянул ароматы леса глубоким вдохом и сам стал частью ночной магии. Лунные блики прятались в траве, играли с ним в прятки. Тьма не скрадывала краски, напротив — создавала новые. Их можно увидеть, но для этого нужно быть лесом, луной и ночью. Улло видел, и охватывающий его восторг был соткан из них. Щекотка чувствовалась уже во всём теле. Стопы утопали в траве. Сам Улло, впрочем, уже давно утонул в густом ночном воздухе и в лунном свете. Он менялся, прежний облик растворялся в новых ощущениях. Оказывается, у него всегда были крылья — и если бы он мог помнить об этом всегда, он бы не торчал на земле, о нет! Это было так невероятно… Подобное можно испытать, если долго смотреть в звёздное небо. Тогда возникает чувство, словно падаешь в него. Улло рассмеялся. Неужели можно забыть чувство полёта? Улло почувствал далёкий зов. Это ему всегда подпевал лес и все его обитатели. Зов был настойчив и вместе с тем невероятно лёгок — как луч света, пронзающий темноту ночи. Последовав за ним, Улло не сможет вернуться. Он прислушался к себе. Нет, этот факт нисколько не тяготил. На душе легко, и всё его существо переполняли восторг и эйфория. Лес не снаружи. Лес внутри. Запахом трав и листьев с хвоей. Шелестом ветвей и дыханием земли. Песнями ветра и ручьёв, что слушали истории леса и несли вдаль для тех, кто хотел их услышать. Улло стремился ввысь и вдаль, вместе с ветром. Он летел во все стороны сразу, он как крик птицы — нёсся сквозь лес и поля, к далёким горам, к океану. С первыми утренними лучами здесь от него не останется и следа. Новый день ознаменует конец, но… Что может быть восхитительнее этой маленькой личной вечности? Эта ночь для него никогда не закончится.***
Морх тяжело опустился на поваленное дерево. Несколько лет назад здесь разыгралась непогода, и из-за бурелома лес стал почти непроходимым. Почти. Единственная в нём тропа вела в неизвестном направлении. Морх не стал бы проверять, куда. — Ну что, хитрец, получил своё, да? — проворчал Морх. Лес ответил ему едва слышным шелестом где-то в верхушках крон. Морх поднял взгляд и с минуту вглядывался в листву. — Всё насмехаешься, да? Ну что ж, как знаешь… Ты зачем мальчишку увёл? Ветви зашумели чуть сильнее, ветер сорвал пару листьев. Один из них приземлился прямо перед Морхом. «Ты знаешь… Он сам хотел уйти… Ты же знаешь…» Морх криво осклабился и принялся набивать трубку. Через минуту он с удовольствием потягивал дымок, выдыхая его небольшими кольцами, которые очень скоро теряли очертания и плыли мимо деревьев маленькими серыми облачками. «Какие же вы, люди, всё-таки чудаки… Всерьёз пытаться выдать свою личную правду за всеобщую истину — это же надо так выдумать…» Морх пожал плечами и выдохнул очередное облачко прямо вверх, к качающимся от ветра макушкам деревьев. — У него были близкие люди, семья… А ты берёшь — и враз обрываешь всё. Уверен, что тебе ни капельки не стыдно, но… не дело это, брат. Теперь ему отчётливо послышался смех — то шелестели листья на ветру и где-то вдалеке ухала птица. «Он сам выбрал этот путь. А ты утверждаешь, что лучше него знал, что ему нужно. Ты-то свой выбор уже сделал, не так ли?..» Морх задумчиво улыбнулся. — Что ж, это верно. Сделал. Он выбил трубку о поваленный ствол, с интересом глядя на истлевший уже табак, рассыпавшийся по земле, затем встал, потянулся. Повинуясь неясному порыву, положил ладонь на шершавую, давно иссохшую кору дерева, на котором сидел. После чего повернулся и заковылял в сторону дома. Там, наверное, уже заждались. «До встречи, человек… Мы ещё увидимся с тобой…» Лес ещё долго смеялся, с удовольствием шелестя листвой и качая ветвями. Он смеялся ещё за многие десятилетия до прибытия первых людей в эти земли. Ветер безустанно подхватывает этот смех и несёт вдаль, чтобы рассказать истории тем, кто готов их слушать. И особенно тем, кто может услышать.