Boku no Ваня

Рудбой делает несколько кадров, потом девочка меняет позу: ставит ноги носками внутрь, поднимает руки к лицу, кладет указательные пальцы на щеки, улыбается. Ваня на секунду залипает, глядя на длинные белые трикотажные чулки, скрывающиеся под краем юбки, потом снова подносит камеру к лицу, продолжая съемку. — Нравится косплей? — спрашивает она, когда они решают сделать перерыв в съемке и немножко отдохнуть. — Нравится, — честно говорит Рудбой. — Одолжи на недельку? Девочка — Рудбой не запомнил ее имени, надо будет вконтакте посмотреть — мрачнеет, до Рудбоя запоздало доходит, что спрашивала она не столько про косплей, сколько про себя саму. Девочка симпатичная, длинноногая, фигуристая, но Рудбой ничего не может поделать — когда он залипал на ножки в чулках, он думал о том, как эти чулки смотрелись бы на совсем других ногах. — Ну пожалуйста, — умоляет он. — Я тебе все бесплатно отретачу, пятнадцать фоток вместо десяти. Давай я даже за студию заплачу! Из студии он уезжает с чехлом для одежды, в нем — зимняя школьная форма девочек из «Лаки Стар». Вечером ему звонит Ваня Фаллен, спрашивает, не нарежет ли Рудбой ему на болванки «Тетрадь смерти». Рудбой, конечно, не может не поглумиться, что пока все живут в 2010, Фаллен живет в 2000, и интернет у него по карточкам. Ванька посылает его в пизду и сообщает, что приедет в субботу днем. Это очень удачно, соседи Рудбоя как раз собрались свалить на какую-то вписку на все выходные, Ванька может оставаться хоть до понедельника и притащить постирать свои грязные шмотки. Фаллен, лошара Хабаровский, уже несколько месяцев как живет в общаге, но не обзавелся пока ни нормальным интернетом, ни, тем более, стиралкой. Рудбой от него тихонько охуевает: поступить в вуз на другом конце страны только потому, что в Питере живут его друзья с анимешного форума, с которыми он познакомился в 2006 году — это Ванька может, а интернет в комнату провести — это ему не под силу. Знакомы они, получается, уже четыре года по сети, несколько месяцев в реале, и за эти месяцы друг от друга не отлипают: каждые выходные, а иногда и по будням, тусят вместе, пересмотрели кучу тайтлов, выпили целый океан баночных коктейлей, неоднократно поспорили из-за концовки «Евангелиона». Рудбой уже даже предлагал Ваньке снимать вместе хату, но у того проблемы с бабками, учится на платном, подработку пока не нашел, вот и торчит в своей первобытной общаге, куда аниме приходится на болванках таскать, пока все прогрессивное человечество вовсю пользуется преимуществами широкополосного интернета. Конечно, можно было бы вписать его в свою комнату на диванчик, но, во-первых, Рудбой не для того съезжал от предков из Пушкина, чтобы делить свою комнату с кем-то еще. Во-вторых, в последнее время у него с Фалленом все стало как-то сложно. Началось все, конечно, с яойщиц. Они могут сочинить сюжет на целую яойную мангу о двух симпатичных парнях, имевших неосторожность просто постоять рядом. А уж о них с Фалленом… парень через всю страну приехал в Питер, чтобы быть поближе к другому парню, это любовь! Рудбой придумал, как извлечь из этого небольшую выгоду, рассказал Фаллену. Ванька сперва поорал, что за такое в Хабаровске убивают и продают труп китайцам на пирожки, но потом преодолел свои провинциальные комплексы — трудно быть гомофобом, когда ты анимешник. С тех пор на сходочках они с Ванькой иногда тискались на потеху яойщицам — девки были в восторге, немедленно проставляли им бухла в надежде увидеть какой-нибудь пьяный петтинг. На пати в клубах, где бухло было возмутительно дорогим, Фаллен с Рудбоем сосались, и перед ними снова появлялась бесплатная выпивка. Кроме того, после таких представлений к ним почти всегда подкатывали какие-нибудь тян. Ничто не омрачало эту идиллию, пока однажды Рудбой не осознал, что хотел бы тискать и целовать Фаллена не на потеху яойщицам, а просто так, потому что захотелось. Немного подумав, он отложил это осознание на дальнюю полку в своей голове. Одно дело устраивать все эти яойные представления для тян, и совсем другое — выкатить Ваньке, что с ним хочется проделывать все это на полном серьезе. Страдать Рудбой не страдал, просто передергивал иногда на воспоминания о том, как он лапал Фаллена за задницу. А во время съемок той косплеерши он вдруг представил, как на Ваньке будет смотреться эта школьная форма, и уже ничего не мог поделать с этими мыслями до конца фотосета. Он даже костюм одолжил в надежде, что, во-первых, Фаллен в него влезет, а во-вторых, что он согласится дать себя пофоткать в таком виде. Субботним днем ничего не подозревающий обо всех этих коварных планах Фаллен приезжает в гости с мешком грязной одежды и несколькими банками «Блейзера». Рудбой загружает стиралку и предлагает Ваньку зарубиться в «Теккен». — На что играем? — азартно спрашивает Фаллен, плюхаясь на диван перед телевизором. Обычно они играют в файтинги на бухло, еду или сигареты. Рудбой улыбается — как удачно все оборачивается, Фаллен сам спросил — и тут же делает максимально равнодушное лицо: — На желание давай. — Какое желание? — Фаллен научился разбираться в рудбоевских заморочках за годы общения по сети и чует подвох. — Пофоткаю тебя, — говорит Рудбой, — хуйня на аватарке твоя заебала. — Сам ты хуйня, — обижается Фаллен, — котэ с Упячки — нестареющая классика! — Сразу видно провинциала, — Рудбой сокрушенно качает головой, — даже когда ты в центре Питера живешь, модные тренды доходят до тебя с опозданием на пять лет. — Ах так, — Фаллен улыбается, и его улыбка не предвещает ничего хорошего, — если я выиграю, ты себе котэ на аватарку вконтакте на три месяца поставишь. Несколько раз Рудбой играл в мелких турнирчиках по «Теккену», но даже тогда, когда он дошел до четвертьфинала и в призовом фонде была пятера, он не хотел победить так сильно. — Ну бля, давай до пяти раз! — Фаллен сливает со счетом 1:3. В обычной ситуации Рудбой подъебал бы его как-нибудь типа: «Умей принимать поражение достойно, Ванечка», — но тут он боится, что голос его подведет. Он достает из шкафа чехол с костюмом, говорит коротко: «Переодевайся», — и уходит на кухню покурить. Он выкуривает две сигареты одну за другой, потом возвращается в комнату. Он готов к тому, что Ванька с порога въебет ему по лицу или гневно разорется, или что комната окажется пустой, а Ванька тихо слился, но абсолютно, ни капельки не готов к тому, что увидит Ваньку в костюме японской школьницы, мнущегося около дивана, на котором неаккуратной стопкой сложены его вещи. Рудбой торопливо шагает к столу, где лежит его зеркалка, снимает крышку с объектива, включает камеру и застывает с ней в руках, разглядывая Фаллена. Ванька, конечно, тот еще дрищ, но не карлик — чулки той девчонки доходят ему до середины бедра, юбка заканчивается примерно там же, так что когда он переступает с ноги на ногу, Рудбой видит полоску голой кожи на его ляжках. Матроска ему тоже коротковата. — Что, серьезно? — спрашивает Фаллен. Он, видимо, надеется, что Рудбой просто разыгрывает его, что сейчас он скажет: «Лол, подъебал», — и они похохочут над Ванькой в женских тряпках. Вместо ответа Рудбой подносит камеру к лицу и делает кадр, чтобы прикинуть, как настроить выдержку и экспозицию. Втайне он надеется, что фотка получится достаточно приличной, чтоб запечатлеть покрасневшие уши и легкий румянец на щеках Фаллена. Пока он настраивает камеру, Фаллен пытается одернуть юбку, чтобы она сидела пониже. Рудбой тут же делает кадр прямо с рук — конечно же, заснять это он не успевает. — Встань сюда, — говорит Рудбой, указывая на пол перед кроватью. Вся остальная его комната не слишком подходит для съемок из-за срача, царящего вокруг, но кровать он сегодня ради разнообразия заправил. Фаллен послушно идет на указанное место, но как только видит, что Рудбой снова нажимает на кнопку спуска, поднимает руки, пряча лицо в ладонях. Матроска на нем задирается, открывая кожу. Хотя у Ваньки плоский живот, в талии он шире, чем косплеерша, так что пояс юбки врезается ему в бока. Рудбой пытается сфотографировать все это, каждую деталь, чтобы потом пересматривать десятки раз. Ему даже хочется приостановить съемку, подойти к Ване, проверить, насколько туго сидит на нем эта юбка, может, лучше немножко расстегнуть молнию. Снимай он любого другого, он бы так и сделал. Но если он сейчас хоть пальцем коснется Вани, он, наверно, уже не сможет убрать руки. Сказать об этом он тоже не может — в горле пересохло. — Пожалуйста, не снимай, — вдруг говорит Фаллен неожиданно тихим и застенчивым голосом, Рудбой у него такого никогда не слышал. — Ну пожалуйста. «Что же ты, блядь, делаешь», — в ужасе думает Рудбой. От этого нового Ваниного голоса он заводится. На нормальном фотосете он попросил бы Ваню сесть на кровать, но тут он исчерпал свои речевые возможности, в запасе у него осталось только: «Я бы тебя трахнул», — поэтому он молча толкает Фаллена на кровать. Тот поддается, садится на нее с размаху, и тут же вскрикивает, подскакивает, становится на четвереньки и начинает шарить по покрывалу руками. Рудбой делает несколько фотографий и вдруг замечает, что под юбкой у Ваньки нет белья. У него краснеют кончики ушей, он торопливо делает еще несколько кадров — тут уж не до композиции, такое зрелище лишь бы успеть заснять. На ляжке у Фаллена, чуть выше резинки чулок, проступает ярко-розовый отпечаток, он неудачно приземлился на что-то твердое. — Ага! — говорит Фаллен, подбирая с покрывала какую-то пластиковую хуйнюшку, — у тебя от Итачи птица отвалилась, и я ее, кажется, сломал. Он оглядывается на Рудбоя, натыкается взглядом на объектив и, похоже, только сейчас соображает, что стоит на кровати на четвереньках, что он в женской школьной форме, что юбка едва прикрывает его задницу, что на нем нет белья. Краска моментально заливает все лицо Фаллена, он начинает выпрямляться, но Рудбой шагает к нему, кладет ладонь ему на поясницу, не давая этого сделать. — Постой так, — говорит Рудбой, надеясь, что его голос звучит нормально. Судя по тому, как вздрагивает Фаллен, надеется он напрасно. Он снимает Ваню в такой позе еще с двух ракурсов, потом вся эта фотосъемка становится попросту невыносимой, у него стоит, он не может спокойно смотреть, как Фаллен то и дело поправляет юбку, пытаясь убедиться, что она не задралась слишком высоко. Рудбой думает, что сейчас он выйдет из комнаты, чтобы Ванька мог одеться, пойдет в ванную и будет дрочить на скорость так, как никогда в жизни не дрочил, листая фотки на экране камеры. — Хватит с тебя, — говорит он наконец. Фаллен тут же скатывается с кровати, лицо у него полыхает, нижняя губа закушена. Рудбой ожидает, что сейчас Ванька откроет рот и выскажет все, что он думает о таких фотографиях, о таких костюмах и о таких друзьях. Но Ванька, его друг, которого обычно не заткнуть, молчит, взъерошенный и смущенный, старается повернуться к Рудбою боком или спиной, и держит руки так, чтоб прикрыть пах. «Да неужели, блядь», — думает Рудбой. Этот обрывок мысли еще не успевает обрасти какими-нибудь другими словами, превратиться в гипотезу о том, что, возможно, Фаллен тоже немножко завелся, а тело Рудбоя уже действует — он берет Ваню за плечи, разворачивает к себе лицом и целует в уголок рта, обозначая свои намерения. Ване ничего не мешает разораться, обозвать пидором, послать на хуй, ударить, но он стоит, позволяя себя поцеловать, и все еще прикрывается ладонями. Рудбой снова целует его, теперь уже по-настоящему, стоит ему провести языком по Ваниным губам, как Ваня тут же открывает рот для него. Рудбой осторожно подталкивает его к ближайшей стене, пока Ваня не прижимается к ней спиной. Фаллен кладет ладони Рудбою на грудь, легко надавливая, словно пытается отпихнуть. В ответ Рудбой наваливается на него, плотнее прижимая к стене, опускает руку, накрывает ей член Фаллена прямо через жесткие складки накрахмаленной юбки. Он не ошибся — у Фаллена тоже стоит. От прикосновения Ваня шипит ему в рот, разрывает поцелуй, отворачивает лицо, пытается отодвинуться, сильней упирается ладонями ему в грудь и зачем-то сдвигает ноги, как будто он и впрямь школьница — то ли ему неприятно прикосновение ткани юбки к нежной головке, то ли это реакция на ситуацию в целом. Рудбой обещает себе — первая серьезная попытка дать отпор, и он прекратит. Он просовывает между Ваниных ног колено, запускает руки ему под матроску, одну кладет на спину, другую устраивает у Вани на груди и легонько щиплет за сосок. В ответ на это Ваня вздрагивает, и его ладони вдруг сжимаются в кулаки, захватывая ткань Рудбоевской толстовки. Рудбой снова щиплет его сосок, прокатывает его между пальцами и слышит, как дыхание Фаллена учащается. Рудбой наклоняет голову к пылающему уху Фаллена, осторожно прикусывает его верх, слышит вздох. Руки на толстовке Рудбоя то усиливают хватку, забирая больше ткани в кулак, то разжимаются совсем. Рудбой убирает руку со спины Фаллена, кладет ее на его задницу поверх юбки и слегка сжимает. Он сто раз делал так в шутку, а теперь вот все всерьез, и ему от этого крышу рвет. Он не знает, как далеко готов зайти Ваня, но собирается проверить это прямо сейчас. Вторую руку он вытаскивает из-под матроски, и Фаллен тут же поворачивает к нему лицо, пытаясь понять, почему он остановился. Рудбой улыбается ему и демонстративно облизывает свой указательный палец — намек яснее некуда. Улыбка выходит кривая, он взволнован и даже немного напуган: если до этого Ваня еще мог не хотеть, но терпеть его приставания из каких-то непонятных соображений, то сейчас уж точно даст отпор или, наоборот, позволит. Ваня молчит, ссутуливается и тычется лбом Рудбою в грудь. У Рудбоя дрожат пальцы, когда он запускает руку под юбку — волнуется он сильней, чем со своей первой девчонкой, но уверен, что сможет сделать все правильно, чтобы Ване понравилось. Влажный палец он запускает в ложбинку между ягодиц — Фаллен тут же сжимает их, напрягаясь. Рудбой не пытается протолкнуть палец силой, поглаживает Ванину задницу, ожидая, когда он расслабится, и шепчет, то и дело прерываясь, чтоб коснуться губами Ваниной макушки: — Ну что ты, Вань, не жмись. Все хорошо, ты мой хороший Ванечка, давай, расслабься немножко, вот так, умница. Фаллен отрывисто дышит, но потихоньку начинает расслабляться. Рудбой нащупывает дырку, поглаживает ее подушечкой пальца, даже не пытаясь надавить — Фаллен снова зажимается, но теперь совсем ненадолго. Когда он расслабляется, Рудбой осторожно пропихивает в него палец. Вставляет он совсем неглубоко, только первую фалангу. Слюна почти высохла, палец входит с трудом, Ваня тихонько ахает. Рудбой продолжает шептать ему в макушку всякие ласковые словечки, и слабо шевелит пальцем внутри него. Ваня поднимает голову так резко, что чуть не бьёт Рудбою по зубам, запрокидывает ее, жмурясь — Рудбой тут же наклоняется, целует его в шею чуть ниже уголка челюсти. Он осторожно вытаскивает палец из Вани, без смазки у них не выйдет ничего. — Подожди секундочку, — просит он, с неохотой отодвигаясь от Вани. Смазку и презервативы для анального секса он купил некоторое время назад, экспериментируя с одной из своих девочек, и после расставания с ней закинул их в коробку под кровать. Он, помнится, даже рассказывал Ваньке историю о том, как он пришел в секс-шоп в темных очках, чтоб никто не спалил, как у него бегают глаза, и покупал все это барахло с каменным выражением ебала, а сам в шоке пялился на какие-то дилдаки в форме щупалец, и его смущение палила его горящая рожа. Хорошо, что не выкинул это барахлишко, вот, пригодилось. Он выкладывает все необходимое на кровать, запихивает коробку обратно, садится на край кровати, смотрит на Ваню. Тот по-прежнему стоит у стены, заламывает пальцы и очень старательно не смотрит на Рудбоя. — Иди сюда, — зовет Рудбой. — Иди на хуй, — тем же тихим голосом, каким просил не снимать, отзывается Фаллен и подходит. Он останавливается в шаге от Рудбоя. Тому приходится протянуть руку, поймать Фаллена за край юбки, потянуть на себя, заставляя сделать еще один шаг. Когда Фаллен подходит ближе, Рудбой кладет ему руки на пояс, притягивает к себе, заставляя усесться верхом к нему на колени. Фаллен ерзает, не зная, куда деть руки, потом устраивает ладони у него на плечах. — Мой хороший послушный Ванечка, — говорит Рудбой, гладя его по спине. — Мой ласковый котик. Ваня краснеет сильнее, румянец с лица переползает на горло. Он придвигается ближе, устраивает подбородок у Рудбоя на плече — прячет лицо, стесняясь своего смущения. Рудбой приподнимает у него на спине край матроски, нащупывает застежку юбки, собирается, как и хотел, немножко расстегнуть ее, чтобы Ване было комфортнее. — Не надо, — говорит Ваня, — не расстегивай. Рудбой улыбается, хотя Ваня и не может увидеть его улыбки. — Тебе нравится? — спрашивает он. Ответа он не ждет, ему просто по кайфу шептать Фаллену на ухо всякие глупости и чувствовать, как пальцы крепче сжимаются на его плечах. — Тебе очень идет сейлор-фуку, ты знаешь? Он кладет ладони Фаллену на колени, проводит ими по бедрам до того места, где кончаются чулки, гладит пальцами то по резинке, то чуть выше, по голой влажной коже. — И чулки тебе очень идут, Вань. Я видел много ног в чулках, но твои лучшие. Рудбой берет с кровати смазку, открывает ее с характерным щелчком, выдавливает на пальцы побольше. Ваня вздрагивает при звуке щелчка, но когда скользкие пальцы лезут ему между ягодиц, он почему-то не напрягается, только начинает глубже дышать. Рудбой проводит пальцами от начала ложбинки до самых яиц, убирает руку, чтобы добавить смазки. Смазанный палец неожиданно легко проникает в Ваню сразу на две фаланги, Ваня задыхается и тихо охает. У Рудбоя мурашки по коже бегут, когда он слышит этот звук. Он просовывает палец немножко глубже, сгибает, нащупывая простату, поглаживает. Ваня вдруг громко всхлипывает, крепче сжимая его плечи, и сгибается сильнее, чтоб уткнуться лицом ему в плечо. Рудбой продолжает мерно двигать пальцем, чувствуя, как Ваня все плотнее прижимается к нему лицом, кажется, даже толстовку его в зубы берет, чтоб молчать, сжимает руки на плечах так крепко, что наверняка останутся синяки — и все равно не может удержать первые короткие и пока еще тихие стоны. Рудбой поворачивает голову, чтобы коснуться губами взмокшего Ваниного виска. Фаллен начинает потихоньку ерзать на его коленях, то пытаясь прижаться ближе и потереться членом, то немножко подаваясь назад, как будто ему хочется насадиться глубже, но он боится, что палец войдет в него слишком глубоко. Рудбой придерживает его за бедра и медленно вынимает из него палец. Он не торопится вставить снова, медлит, водя подушечками пальцев по сжатой дырке. Фаллен пытается глубоко дышать и расслабиться, сам при этом мелко дрожит. Рудбой неожиданно кусает его за шею, не сильно, но ощутимо, чтобы отвлечь, и вводит в него уже два пальца. Фаллен туго и жарко сжимается вокруг них. Рудбой представляет, как на месте пальцев окажется его член — с такими фантазиями он рискует спустить при первом же прикосновении к члену. Он снова останавливает руку, давая Фаллену привыкнуть. Второй рукой он гладит его по спине, плечам, шее, голове, он шепчет, какой Ванечка горячий и отзывчивый, и потихоньку начинает двигать пальцами внутри него. Какое-то время Фаллен молчит, пока его потрахивают пальцами, только дышит часто и громко, а потом тихо стонет Рудбою в шею. Он вдруг поднимает голову, и Рудбой видит, что Фаллен искусал себе все губы в попытках не издавать ни звука. Чтобы прекратить это издевательство над Ваниным ртом, он медленно целует Фаллена, и в такт языку двигает пальцами внутри него. Постепенно Ваня привыкает и разогревается, постанывая, двигает бедрами, насаживаясь сильнее — Рудбою даже приходится придержать его, чтобы добавить третий палец. Ваня уже почти не зажимается, только жмурится и часто дышит, когда в него входят пальцы. Рудбой опять вставляет очень медленно и осторожно. Фаллен не выдерживает, подается бедрами навстречу пальцам, отчего Рудбоя аж подбрасывает. Ему очень хочется уже трахнуть такого горячего раздроченного Ванечку, но надо еще немножко его растянуть. Ваня уже не прячет лицо, сдвигает брови так, что они придают ему жалобный вид, опухшие искусанные губы округляются, он часто дышит Рудбою прямо в лицо. У Рудбоя уже затекло запястье, но ему уже почти не надо шевелить рукой, Ваня насаживается сам, трахая себя его пальцами. Двигаясь, он постепенно отклоняется назад и чуть ли не сползает с колен, Рудбою приходится поддерживать его за талию, чтобы не дать свалиться, обе его руки заняты, и он не может приласкать Ванечку. Он подтягивает Ваню поближе к себе и шепчет ему прямо в губы: — Давай, котик, подрочи себе. Ваня как будто ждал разрешения. Он запускает руку под юбку — костюм и так уже весь измят и испачкан смазкой, хуже уже не будет. На секунду забывшись, он стонет в голос, не сдерживаясь, испуганно распахивает глаза — взгляд у него абсолютно бессмысленный, Ваня уже почти готов — и тут же закрывает их обратно, облизывает пересыхающие губы, дышит приоткрытым ртом, давясь тихими стонами, пытается двигать бедрами и рукой в одном ритме. Рудбой возобновляет движения руки, намеренно давит на одну и ту же точку. Фаллен так двигается, что пальцы почти выскальзывают из него, из-за чего он недовольно стонет. Рудбой резко вставляет их обратно и чувствует, как ритмично Фаллен сжимается на них. Он смутно видит через ресницы мокрые кудри на Ванином виске, ощущает, что Ванина рука замедляет движение под смятым подолом. Фаллен громко и прерывисто дышит, Рудбой осторожно вынимает пальцы из него, слыша хлюпанье, со свистом втягивает воздух через сжатые зубы. Ваня сидит на коленках Рудбоя тихий и обмякший, закинув руки ему на шею, и снова прячет от Рудбоя лицо. Рудбой поддерживает его за задницу, вымазанными в смазке пальцами обводит дырку, погружает в нее палец, тот входит легко, вызывая у Вани всхлип. Рудбой шепчет, какой Ванечка горячий сладкий котик и как сильно Рудбой его хочет. Он медленно заваливается на кровати на спину, подтягивает Ваню повыше, чувствуя, как его приятная тяжесть вжимается в пах. Фаллен возится, ещё не придя в себя, пытается скатиться с Рудбоя — тот не даёт, держит на себе, запускает руки под матроску, гладит по взмокшим бокам и говорит ему всякую ласковую чепуху, терпеливо ждёт, пока Фаллен не найдет в себе силы наконец приподняться на руках. Тогда Рудбой приподнимает бедра, плотнее прижимаясь, так, чтоб Фаллен почувствовал рудбоевский стояк и ещё раз говорит, уже не просто как нежную чушь, а довольно твердо: «Хочу тебя, Вань». Фаллен осоловело моргает, неловко садится Рудбою на бедра, одёргивая подол забрызганной юбки, опускает колени по бокам, и наклоняется для поцелуя. Его немного влажные ладони скользят под толстовку Рудбоя. Фаллен как будто не ожидает, что под тканью нет привычной ему мягкой груди, что его руки нащупают жесткую дорожку волос от пупка и ниже, да тонкий слой жирка на плоском животе — на его лице написано искреннее любопытство, когда он трогает Рудбоя. Рудбой наслаждается Ванькиными твёрдыми ладонями на себе, даже расстегивает свою толстовку, чтобы Фаллену ничего не мешало его трогать. Свои руки он устраивает у Фаллена на бедрах — чулки с них сползли ниже к коленям, и Рудбой гладит горячую чуть влажную кожу со следами от резинки, проводя ладонями до самой задницы и обратно. Иногда он задерживает ладони на ягодицах, сжимает их, слегка разводит в стороны, погружает кончик пальца в дырку, дразнясь, и почти сразу вынимает его. Фаллен ерзает на бедрах Рудбоя, задницей и ногами ощущая жёсткую джинсу, ласково целует в шею, легонько царапает пальцами под пупком, ластится всем телом, охотно подставляясь под тёплые ладони. Рудбой осторожно поворачивается на бок, тянет Фаллена за собой, потом укладывает его на спину и нависает над ним. На пару секунд он залипает, пожирая Ваню глазами: взъерошенный, вспотевший Ванька в задравшейся матроске, в юбке, под которой он голый и обкончаный, с раздвинутыми ногами, обтянутыми чулками. Рудбой легонько прихватывает его зубами за коленку и с неохотой отодвигается, чтобы расстегнуть штаны и стащить их с себя. Пока он избавляется от штанов и белья, Ваня покорно ждет его, даже не пытаясь свести колени. Рудбой возвращается, ложится на Фаллена, пытается потереться об него и тут же понимает, как все это время Ваня страдал. Юбка жесткая и неприятная, о такую не потрешься — приходится задрать ее. Рудбой двигает бедрами, его стояк скользит по Ваниному члену, по каплям спермы, попавшим Ване на живот. Ваня приподнимает бедра, прижимаясь плотнее — ему, похоже, нравится вот так тереться друг о друга, но у Рудбоя уже все терпение вышло. Он тянется за смазкой, снова выдавливает ее на пальцы, вставляет сразу два — они входят плавно и легко — и разводит их. Фаллен пытается свести ноги, но добивается только того, что сжимает коленями рудбоевские бока. Его потихоньку отпускает послеоргазменная истома, он снова начинает смущаться своей готовности, своей открытой позы, поднимает руку, прячет лицо в сгибе локтя — и несмотря на все эти признаки смущения приподнимает бедра, чтоб Рудбою было удобнее. Рудбой тем временем надевает резинку, водит головкой члена между ягодиц Фаллена, дразнясь — Фаллен напрягается и замирает. — На трёх пальцах скакал так, что чуть не наебнулся, Ванечка, а одного хера боишься? — спрашивает Рудбой, приставляя головку к дырке. — Конечно боюсь, — отвечает Ваня, — ты вон какую хуину себе отрастил. Это так похоже на старого доброго Ваню Фаллена из Хабаровска и так непохоже на того покорного мальчика в женской школьной форме, который давился своими стонами и прятал лицо, что Рудбоя заново накрывает, пробирает дрожью: это Ваня, его Ваня, на которого он иногда дрочил, сейчас на самом деле раздвигает для него ноги. Рудбой медленно давит головкой, прижимая Фаллена ладонью к постели, и глухо стонет сквозь стиснутые зубы. Фаллен растянутый, податливый — Рудбой, не рассчитав, входит, пожалуй, чересчур резко. У него аж в глазах темнеет от желания сразу начать двигаться, он все-таки заставляет себя подождать, медленно считая про себя до десяти, а потом начинает двигать бедрами. Он, видимо, все равно слишком торопится — Фаллен сжимает его бока коленями, и даже руку от лица на секунду отрывает, чтобы упереться ему в грудь. Рудбой послушно замедляется, но его аж потряхивает от желания просто вбиваться в мягкого Ванечку, может быть, наклониться, поймать губами цепочку от крестика, лизнуть его в родинку на шее или укусить его за ключицу, которую видно из-под воротника формы. Он водит ладонями по резинкам чулок, тискает Фаллена за задницу, и медленно-медленно покачивает бедрами, ожидая, пока Ваня будет готов. К удивлению Рудбоя, член Вани снова потихоньку встает. Фаллен опять убирает руку от лица, пытливо заглядывает в глаза Рудбою. Черт его знает, что он там рассчитывает увидеть, кроме океана похоти, но что бы ему там ни померещилось, того он, видимо, и хотел, потому что он закусывает губу и двигает бедрами, насаживаясь на член Рудбоя. После этого безмолвного разрешения Рудбой наконец-то ускоряет темп. В этой позе ему не слишком удобно, и он берет Фаллена за голень, заставляя закинуть ногу ему на плечо, ласково целует острую коленку, и наконец начинает вбиваться с оттяжкой, ощущая, как пот капает со лба на дурацкую форму. От движений Рудбоя они постепенно отползают от края кровати, свободной рукой Фаллен шарит по простыне, пытаясь за что-нибудь уцепиться, и не замечает, что начал стонать, сперва тихо, потом громче. Стоит у него уже крепко, он пытается дрочить в такт движениям Рудбоя. У него не получается, потому что Рудбой двигается размашисто, но в рваном темпе. В какой-то момент Рудбой делает неудачное движение, и его член выскальзывает из Вани. Фаллен стонет особенно громко, и учащает движения руки на своем члене, должно быть, думая, что Рудбой успел кончить, и пытаясь угнаться за ним. Рудбой кладет руку поверх Ваниной руки, заставляя его прекратить. Ваня возмущается настолько, что открывает глаза и недовольно смотрит на него, хмурясь. Рудбой снимает ногу Фаллена со своего плеча, отодвигается, чтобы наклониться и снова сунуть пальцы Фаллену в задницу. Он ощупывает растянутую дырку, потом проскальзывает глубже — у Вани от этого стекленеет взгляд, он судорожно сжимает простыню одной рукой, другой снова пытается начать двигать. Рудбой опять не дает ему подрочить, потом и вовсе заставляет его убрать ладонь с члена. Он тянет Ваню за бедра на себя и немного дразнит его, то надавливая головкой на вход, то снова отодвигаясь. Фаллен вскидывает бедра ему навстречу, приоткрывает рот: кажется, он уже готов начать просить. Рудбой перестает валять дурака, снова вставляет ему, берет его за член и дрочит в такт с движениями своих бедер. Ему тяжеловато удерживать свой вес, опираясь на матрас только одной рукой, но ему очень хочется, чтоб Ваня кончил именно от его прикосновений. Он двигается в бешеном темпе, сложив Фаллена почти пополам, и думает, что на этот раз спустит первым, но в какой-то момент оказывается достаточным просто ненароком проехаться пальцами по головке, чтобы Фаллен поперхнулся на вдохе и кончил. Сперма попадает на юбку, на галстук, на розовый воротник, какие-то капельки даже долетают до лица Фаллена, и он утирается тыльной стороной ладони, часто дыша открытым ртом. Он сжимается так туго, что Рудбою кажется, будто он сейчас тоже кончит, но чего-то не хватает, видимо, ждал слишком долго. Он замедляется, потом и вовсе останавливается, глядя как Фаллен выгнулся, подставив шею, наклоняется и прикусывает местечко рядом с кадыком, зная, что все фалленовские шмотки с высоким воротником сейчас в стирке. Фаллен дрожит, его пальцы на простыне сжаты так сильно, что костяшки побелели. Его еще долго пробирает, он то расслабляет задницу, то снова сжимается, но наконец его отпускает. Он еще более вялый, чем после первого раза, просто положи, накрой простынкой и не трогай. Рудбой на пробу двигает бедрами, и Фаллен распахивает глаза, почти сразу хмурится, ему неприятно. — Мне надо, Ванечка, — говорит Рудбой с тихим отчаянием, ему правда хочется до звона в яйцах. Он начинает двигаться — Фаллен морщится, губы жалобно кривятся, он сжимает бока Рудбоя коленями, будто пытается неосознанно сдвинуть ноги. — Я быстро, котик, — обещает Рудбой. Фаллен снова отворачивает лицо — Рудбой успевает заметить, что между бровей у него прорисовывается болезненная морщинка, а на каждом Ванином выдохе слышится скрытый стон. Почему-то от этого Рудбой только заводится ещё сильнее, как и от Ваниных ладоней, нерешительно ложащихся ему на плечи. Ваня сжимает пальцы, будто бы не решаясь оттолкнуть, пока Рудбой ускоряет движения, как заведённый, шепча: «Потерпи, Ванечка, я быстро». Он вбивается в Ваню уже совсем беспорядочно, и неожиданно кончает даже не от того, как Ваня сжимается, а от стона на выдохе, который ему не удается сдержать. Не удержавшись, он все-таки наваливается на Ваню, и тот наконец с силой пихает его в плечи, отталкивая его уже всерьез. Рудбой, опомнившись, выходит из него и тут же валится рядом с ним на кровать. Немного отдышавшись, он снимает презерватив, завязывает, бросает на пол, а потом осторожно касается плеча Фаллена: — Вань, ты как? Фаллен лежит на спине, отвернув голову от Рудбоя. Он не сопротивляется, когда Рудбой обнимает его за талию. — Прости, — Рудбой придвигается и шепчет ему в макушку, — прости, пожалуйста. Прости. Когда он наконец набирается смелости посмотреть в лицо Ванечке, то обнаруживает, что тот спит. Рудбой обречённо разглядывает его лицо, которое во сне становится совсем детским — из недетского там распухшие обкусанные губы и здоровенный засос на шее. Он думает, что надо бы снять с Вани этот дурацкий костюм, но у него нет ни сил, ни желания валять его по кровати, пытаясь раздеть. Он надевает трусы, берет плед, устраивается рядом с Ваней и укрывает их обоих. Рудбой просыпается, услышав какую-то возню в комнате. Продрав глаза, он садится на кровати и видит, как Фаллен, по-прежнему одетый в измятый и изгаженный косплейный костюм, роется в его шкафу. — Ты чего там копаешься? — Полотенце чистое ищу, — отвечает Фаллен так буднично, будто в общаге отключили горячую воду и он заскочил помыться. — Я запасное постирал, оно в ванной на сушилке. Кажется неуместным после такого обыденного разговора вспоминать о произошедшем пару часов назад, но Рудбой просто не может оставить этот вопрос невыясненным. — Ты как? — спрашивает он, вкладывая в этот вопрос и беспокойство о физическом самочувствии Вани, и тревогу за его психическое состояние, и переживания о возможных последствиях его действий. — Жопа болит, прикинь! — Фаллен успел стать прежним говнистым собой и ведет себя так, будто ничего не произошло. Ну задница болит, подумаешь, может, ушибся обо что-то, незачем развивать эту тему. — Бля, а вдруг я тебе что-то повредил? Давай посмотрю? — Рудбой встает с кровати, его беспокойство сильнее здравого смысла, который подсказывает, что Ваня не настроен светски беседовать о состоянии его задницы. — Ради бога, отстань уже от моей жопы, твой интерес к ней ничем хорошим не кончается! — огрызается Фаллен. — Извини, — Рудбой ощущает себя полным придурком, да к тому же очень сильно провинившимся придурком. — Могу тебе зеркало маленькое дать, чтоб ты сам посмотрел. Фаллен очень тяжело вздыхает, а потом становится на диван коленями, локтями опирается на его спинку и задирает юбку: — На, смотри. Рудбой почти физически ощущает, как кровь, только недавно вернувшаяся к мозгу, снова устремляется к члену и яйцам. Чувствуя, что он за секунду потерял около 20 пунктов коэффициента интеллекта, он подходит к Ване, наклоняется, присматриваясь. На вид снаружи все в порядке. Он кладет ладони Ване на задницу, раздвигает ягодицы. Ваню аж подбрасывает, он требует немного истерическим тоном: — Руки свои от меня убери! Рудбой поспешно отдергивает руки, и Ваня уже более спокойным голосом поясняет: — В смысле, блин, у меня и так задница болит, не покушайся. — Я погуглю, чем мазать, и схожу куплю, — обещает Рудбой. — Пару дней только дрочить можно, но вообще ты привыкнуть должен. — В смысле привыкнуть должен? Это я тебе теперь давать все время должен? — голос Фаллена вновь срывается. — Только если ты хочешь, — говорит Рудбой. «Аплодисменты гению дипломатии, — думает он, — пару часов назад ты почему об этом не заговорил?» — Окей, обсудим, — говорит Ваня и сбегает от него в душ. Рудбой уходит на кухню и курит в форточку сигарету за другой, пока Фаллен не выходит из душа, обмотав полотенце вокруг бедер. На вытянутой руке перед собой он держит ком тряпья, пихает его в грудь Рудбою: — Пизда шмоточкам. — Я этой девчонке до конца жизни буду бесплатно делать фотки и ретушировать, — говорит Рудбой, рассматривая то, что несколько часов назад было годным костюмом. — На химчистке разоришься, — беспечно говорит Фаллен, а потом начинает ржать: — А прикинь, костюм плохо отхимчистят и она от меня залетит? Он с размаху плюхается на диван, берет пульт от телика и начинает щелкать по каналам. Рудбой смотрит на мокрого свежего Фаллена в полотенце, любуется его прямыми торчащими плечами, и родинкой на шее, и вообще всем. На контрасте с чистым Ваней ему кажется, что от него непереносимо смердит потом и еблей — но Ване, кажется, плевать, он слишком увлечен поиском телепередачи, достойной его внимания. Рудбой понемножку придвигается к Фаллену, пока не касается его бедром. — Ну чего тебе? — спрашивает Фаллен. У Рудбоя, должно быть, выражение лица как у пса, который хочет, чтобы хозяин сказал, что он хороший мальчик. Он говорит: — Вань, ты мне очень нравишься. Фаллен внезапно начинает ржать. В другой ситуации Рудбой бы, наверно, огорчился или обиделся, но не в этой. Тут спасибо, что Фаллен за его художества по роже его не бьет. Отхохотавшись, Фаллен говорит: — Эта информация поступила ко мне очень своевременно. Он приваливается боком к Рудбою, кладет мокрую голову ему на плечо, и Рудбой обнимает его. Не хочет, значит, разговаривать, но и не избегает его. Может, у них еще как-нибудь все получится. — Вань, — говорит Фаллен, — иди помойся.