Сыльги из Зимнего павильона

Когда Сыльги развязала пояс шёлкового халата, и он медленно соскользнул на пол, обнажив угловатое, почти мальчишеское тело с плоской грудью и узкими бёдрами, Чжухён едва слышно вздохнула и стиснула зубы. Рабыня выглядела идеально, об этом хорошо позаботились старшие служанки. Её смуглую кожу натёрли маслами, мягкий аромат которых наполнял небольшую комнатку, где Чжухён обычно осматривала новых девушек в первый раз. В чёрные густые волосы были вплетены оранжевые ленты, на тонких запястьях позвякивали серебряные браслеты — в этот раз Сынван не поскупилась на украшения. Умные раскосые глаза внимательно смотрели на Чжухён, замершую в нерешительности. Рабыня послушно ждала приказа почти минуту, но в итоге нетерпеливо тряхнула головой и заговорила — Чжухён показалось, будто воздух наполнился звоном колокольчиков, подобных тем, что когда-то висели над её детской кроваткой. — Хотите, чтобы я станцевала для вас? Выговор Сыльги звучал не так грубо, как у прочих столичных жителей, и на мгновение Чжухён даже засомневалась, не обманули ли её, сменив место рождения в метрике рабыни, чтобы запросить за неё огромную цену. — Я хорошо танцую, госпожа. Теперь сомнения были развеяны — резко вибрирующая, твёрдая «р» выдавала в ней уроженку столицы. Чжухён по-прежнему молчала, плотно сжав губы. Она видела танцы, приготовленные другими рабынями, десятки раз и наслаждалась каждым выступлением, но сейчас по какой-то причине ей хотелось, чтобы Сыльги оделась и ушла. Рабыня тряхнула руками, отчего браслеты на её запястьях мелодично зазвенели. Она изогнула спину, высоко подняла подбородок и вытянула руки вверх. — Нет, — негромко произнесла Чжухён. — Одевайся и ступай прочь. Сыльги взглянула на неё с удивлением и даже злостью. — Но, госпожа, вы даже не дали мне… — Одевайся и ступай прочь! — стальной голос Чжухён дрогнул в конце. Она услышала глухой звук — то, очевидно, была Сынван, как обычно подслушивавшая у входной двери. Позднее она обслуживала Чжухён за ужином и долгое время пыталась сохранить молчание, но её живое выразительное лицо говорило само за себя. — Госпожа Бэ, — наконец не выдержала она. — Позвольте задать вам вопрос. Чжухён откинулась на спинку кресла и сложила руки в замок. — Новая девушка… Она вам не понравилась? Чжухён усмехнулась — Сынван выглядела по-настоящему расстроенной. Когда-то и она сама была всего лишь рабыней, первой, кого Чжухён купила на рынке за смешные деньги: хозяин был слишком глуп, чтобы оценить Сынван по достоинству. Ей было тринадцать, но она без всяких проблем обыгрывала в чанги даже управляющего. Когда он пожаловался на это хозяйке и попросил наказать дерзкую девчонку, Чжухён перевела её в дом и освободила от статуса рабыни. Теперь, через десять лет, Сынван отвечала за покупку новых девушек и относилась к этому со всей ответственностью. Случись такое, что госпожа была не в восторге от приобретённой рабыни (редко, но это всё же происходило), Сынван немедленно возвращала её предыдущему владельцу и требовала назад уплаченные деньги, все до последней монеты. В большинстве случаев ей удавалось возместить все убытки, и в следующий раз она приводила не одну, а двух девушек. — Не переживай, Сынван. Ты потрудилась на славу, и эта… Сыльги может остаться. Только не приглашай её в дом, я прошу. Отправь её в Зимний павильон. Сынван охнула и прикрыла рот рукой. — Но госпожа… Я должна знать, что не так, чтобы не ошибиться в следующий раз. Слишком тёмная кожа? Маленькая грудь? В прошлый раз вы сказали, что девушка была толстовата, вот я и подумала… — Сынван, — резко прервала её Чжухён. — Эта девушка прекрасна, и я думаю, что ты выполнила свою работу с блеском, как и всегда. Но я не хочу видеть её рядом с собой, не в ближайшее время, договорились? Сегодня ночью можешь прислать ко мне Суён или ту, младшенькую, вечно забываю имя. — Йерим, — подсказала Сынван и послушно поклонилась. — Я распоряжусь, чтобы Сыльги перевели в Зимний павильон сегодня же. Чжухён сидела возле окна в своём кабинете и потягивала рисовое вино из небольшой чашки, когда увидела стражника, который вёл за руку одну из рабынь. Присмотревшись, Чжухён узнала в ней новенькую, и привстала с кресла, чтобы проследить за ней. Очевидно, Сыльги была не слишком довольна сложившейся ситуацией: она пыталась избавиться от цепкой хватки, то и дело останавливалась и отказывалась идти дальше, и даже раз замахнулась на стражника. Тот быстро привёл её в чувство, схватив за волосы и как следует тряхнув — Чжухён поморщилась и задёрнула занавеску. Огромное усилие понадобилось ей, чтобы не позвать Сынван и не попросить её угостить распоясавшегося парня десятком палок. Она понятия не имела, почему увиденное так её разозлило. Ровно как и почему ей не хотелось пускать Сыльги в свою спальню, несмотря на то, что внешне она полностью удовлетворяла всем запросам, даже самым изысканным. — Госпожа выглядит такой расстроенной сегодня, — прошептала Йерим, натиравшая спину Чжухён согревающим маслом. Суён, сидевшая у изголовья кровати и читавшая книгу вслух, тревожно нахмурилась. — Я всё слышу, — проговорила Чжухён недовольно. — Не стоит обсуждать меня в моём присутствии. Йерим извинилась, но через мгновение снова принялась шептать, на что Чжухён махнула рукой. Она не могла сердиться на рабынь, проявляющих искреннюю заботу о ней — все в доме чувствовали себя подавленно, если у хозяйки было плохое настроение, несмотря на то, что она никогда не срывала злость на прислуге. Все пытались выявить виновника и наказать его собственными силами — Чжухён даже не приходилось вмешиваться. — Новенькая очень красивая, госпожа, — будто невзначай проронила Суён и, отложив книгу в сторону, присоединилась к Йерим. Чжухён поморщилась: они видели её насквозь. — Разве ей место в Зимнем павильоне? — продолжила Йерим. Чжухён не ответила — она схватила Суён за волосы и притянула к себе, чтобы поскорее припасть к её пухлым губам и избавиться от гнетущей, пожирающей её изнутри тоски. Суён знала наверняка, как угодить госпоже, как заставить её стонать на всю спальню и изгибаться от удовольствия. Йерим пока только училась, но её присутствие по какой-то причине заводило Суён, и она отдавалась близости с ещё большей страстью. Чжухён подозревала, что эти двое развлекали друг друга в те ночи, когда она в них не нуждалась, но не пыталась это пресечь. Она всегда считала, что это идёт на пользу её «цветочному саду» — так Чжухён называла своих рабынь, каждую из которых любила нежной, но отстранённой любовью. Суён была на высоте — как и всегда — её умелый язык двигался в нужном ритме, но Чжухён просто не могла расслабиться. Она упрямо сводила вместе ноги и напрягала низ живота, даже не замечая этого. Когда она осознавала, что неподвижна и холодна, как камень, то начинала сердиться на себя, и всё становилось ещё хуже. Присоединившаяся Йерим не могла ничем помочь, хотя и была нежна и настойчива — всё, как любила Чжухён. — Довольно, — наконец сказала Чжухён, чуть не плача. Такого с ней не было давным-давно: она знала искусство плотской любви вдоль и поперёк и всегда получала свою порцию наслаждения сполна. Всегда, но не сегодня. Йерим уходила в слезах, Суён держалась из последних сил. Госпожа всегда позволяла им оставаться на ночь — её постель была такой просторной, что они с лёгкостью помещались там втроём и спали в тепле и комфорте, обняв друг друга. После того, как Чжухён проводила рабынь, она позвала в спальню Сынван и распорядилась назавтра выдать Йерим и Суён немного карманных денег и отвести на рынок, чтобы они могли прикупить себе тканей или украшений. — Это их не утешит, госпожа, — позволила себе заметить Сынван. Чжухён мрачно кивнула. — И без тебя знаю. Просто хочу, чтобы они хоть чем-нибудь себя порадовали, бедняжки стараются изо всех сил, и проблема не в них. Со мной что-то творится, Сынван. Будем надеяться, что это временное, но пока я тебе не скажу, не присылай ко мне никого, хорошо? Сынван послушно поклонилась. После её ухода Чжухён ворочалась в постели почти час, и всё ей казалось ненавистным. Простыни кололись, запах благовоний вдруг стал тяжёлым и неприятным, почти душащим, температура в комнате — слишком высокой. Потеряв всякую надежду уснуть, она поднялась, набросила сверху ватный халат и вышла на улицу. Дул ветер, слишком сильный и холодный для конца октября, но Чжухён всё равно шла вперёд, не задумываясь о том, куда её несут ноги. Она шагала добрых полчаса, пока не остановилась перед невзрачным зданием, краска со стен которого давным-давно облупилась. Никто не занимался реставрацией этого помещения, потому что оно было спрятано от посторонних взглядов, да и в нём, за редким исключением, никто не жил. Название павильону дал прадед Бэ, но никто не утруждался тем, чтобы приколотить табличку, пока десять лет назад нарочно заблудившиеся в саду Чжухён и Сынван не обнаружили это строение и не вернулись туда на следующий день с ведром краски. Большую часть они, конечно, вымазали друг на друга, пока игрались и целовались, укрывшись под тенью густой листвы старого дуба, но кое-что и осталось, чтобы намалевать кривые иероглифы: ЗИМНИЙ ПАВИЛЬОН. Чжухён в нерешительности замялась перед входом: её не должны были здесь видеть. Она не знала точно, сколько человек сейчас проживает в здании, и кто из них — болтливого десятка. И она всё ещё не была уверена, зачем вообще пришла сюда, и изо всех сил старалась сопротивляться мысли, что ей хотелось увидеть Сыльги. Чжухён обошла павильон вокруг и заглянула в окно, приподнявшись на цыпочки. Крохотную комнату освещало слабое пламя одной-единственной свечки, стоявшей на столе, и лунный свет, серебром струившийся в окно. Каморка была совсем узкой, в ней едва помещалась одна циновка, на которой Чжухён с замиранием сердца разглядела Сыльги. Она спала беспокойно: металась из стороны в сторону, то и дело прикладывала руку с изящными тонкими пальцами ко лбу, усеянному мелкими каплями пота, что-то бормотала — слышать Чжухён, разумеется, не могла, но видела, как шевелились её губы. Чжухён так увлеклась этим зрелищем, что в одно мгновение забыла о стекле, отделявшем её от рабыни, и сильно ударилась об него лбом. Сыльги в тот же миг вскочила с циновки, закуталась в простыню и подбежала к окну — удивление, написанное на её лице, сильно развеселило бы Чжухён, не будь ей так больно. — Что вы здесь делаете? — шёпотом спросила Сыльги, приоткрыв окно. Чжухён покачала головой: на этот вопрос ответа у неё не было. — Вы ведь простудитесь! Чжухён пробормотала что-то про правила дома, согласно которым она не могла ступать на территорию строения, где жили рабыни, и быстро зашагала прочь. Ей казалось, что кровь в голове закипает и сворачивается в сгустки, мешая ей думать, двигаться и даже дышать. Последним, что она услышала за своей спиной, были отчаянные мольбы Сыльги выпустить её на улицу, потому что госпожа там и, возможно, она плохо себя чувствует. Но кто из старых служанок поверит рабыне, которую в первый же день по какой-то причине переселили в Зимний павильон? Чжухён вдруг подумала, что хозяйка из неё никудышная. …Когда Чжухён открыла глаза, то увидела над собой доктора Су и Сынван — лица обоих были настолько напряжены и встревожены, что она едва не прыснула от смеха. Когда она попыталась встать, то поняла, что у неё совсем нет сил. — Что здесь происходит? — спросила она, беспокойно озираясь по сторонам. Комната выглядела несколько по-иному: все цветы и благовония были убраны, вокруг кровати кто-то расставил железные кубки, наполненные льдом. — У госпожи была лихорадка, — объяснил доктор Су. — Шесть дней в бреду, мы думали, что потеряем вас. Мне даже пришлось пустить вам кровь, хотя управляющая Сон возражала. — Я боялась, что вы не справитесь, — прошептала Сынван. Выглядела она ужасно — наверняка, почти не спала в эти дни. — Госпожа такая хрупкая и слабая здоровьем… Мы думали, что вы умираете. Она всхлипнула, а доктор Су усмехнулся. — У вас слишком эмоциональная прислуга, — объяснил он Чжухён, взглянувшей на него с непониманием и долей осуждения. — Полагаю, это хорошо — они на самом деле вас любят, но та девочка из Зимнего павильона зашла, конечно, слишком далеко в своём обожании. — Что с Сыльги? — Чжухён невольно подалась вперёд, и у неё закружилась голова. Сынван испуганно замахала руками на доктора, но тот покачал головой. — Госпожа достаточно окрепла, чтобы услышать это. К тому же, эта девочка не числится среди её любимиц. Она нашла вас, — обратился он уже к Чжухён. — Сбежала из-под надзора служанки и позвала на помощь, но по какой-то причине всё время плакала и утверждала, что это её вина, а когда у вас наступил кризис, попыталась покончить с собой. И где она только исхитрилась достать бритву? Чжухён перестала дышать на мгновение и часто-часто заморгала. Ей показалось, что у неё вдруг пересохли глаза. — Она в порядке, — поспешила добавить Сынван, уловившая, видимо, едва заметные изменения в лице госпожи. — К счастью, о самоубийстве она мало что знает, так что всего лишь заработала себе парочку шрамов на запястьях. — Глупая, — согласился доктор Су. — Проще всего резануть лезвием по горлу. Чжухён закрыла глаза и замерла, пытаясь побороть внезапно атаковавшую её тошноту. Она вообразила Сыльги, неподвижно лежащую в луже крови, и с трудом сдержала слёзы. — Я хочу её увидеть, — сказала она почти неслышно. — Если это возможно. Сынван с сомнением взглянула на доктора Су. — Вы ещё так слабы, госпожа, — наконец решилась она. — Вам лучше поберечь себя от лишних волнений. Чжухён сжала кулаки и приподнялась в постели. Усилие отдалось болезненным уколом в груди, но она не обратила на него внимание. — Я требую, чтобы её привели сюда прямо сейчас, если она в состоянии ходить. За меня беспокоиться не нужно. Доктор пожал плечами и принялся собирать свои приборы, разложенные на столике у изголовья кровати, в небольшой саквояж. Сынван отправилась выполнять приказ госпожи. — Я останусь у вас до завтрашнего утра, — сказал Су. — Думаю, что кризис миновал, и теперь вам только нужно хорошенько есть и как можно больше отдыхать. И не перенапрягаться в постели, — он подмигнул Чжухён, и та не смогла сдержать слабую улыбку. Когда Сыльги вошла в комнату, Чжухён сперва даже не взглянула на неё. — Мне уйти? — спросила Сынван. Чжухён кивнула и услышала, как управляющая шепчет Сыльги: «Не смей волновать госпожу. Сиди молча». Сынван ушла, а Сыльги так и осталась стоять у двери, не решаясь пройти к кровати. Чжухён раздражённо тряхнула головой. — Я что, обязательно должна говорить, что тебе делать? — спросила она, и её голос сорвался в конце предложения. — Вы госпожа, вы приказываете, — мрачно парировала Сыльги. Чжухён указала на край своей кровати. — Я хочу, чтобы ты немедленно зашла и села здесь, глупая. Мне неудобно разговаривать с тобой, если я тебя не вижу. Сыльги повиновалась, и когда Чжухён наконец увидела её, она невольно подалась вперёд, едва удержавшись от острого желания тут же прикоснуться к ней. Девушка была ужасно бледной и сильно исхудавшей — от того её широкое лицо казалось теперь заострившимся. На запястьях, которые она пыталась спрятать за рукавами слишком короткого для неё халата, виднелись бинты — Чжухён снова охватила панику, стоило ей на секунду представить, что Сыльги могла вот так просто умереть, пока она сама была без сознания. — Это очень глупо, знаешь ли, — не выдержала она. — Это совсем не тот случай, когда следует лишать себя жизни. Сыльги промолчала. — Я говорю с тобой, эй! — Чжухён нашла в себе силы приподняться, дотянуться до Сыльги и ухватиться за её плечо. Девушка тут же прижалась губами к ледяной руке Чжухён, отчего та испуганно замерла. — Извините, — прошептала Сыльги: когда она подняла голову, в её глазах блестели слёзы. — Я не знаю, что я сделала неправильно, но я не хотела, чтобы вы так страдали из-за меня. Я подумала, если с вами что-то случится, я не смогу себе этого простить. И вы так долго не приходили в себя… Я решила, что раз уж мне не удалось стать вашей спутницей в этой жизни, я хотя бы последую за вами в загробную! — она заметно ожесточилась к концу своей речи, выпрямила спину и без всякого страха и раболепия взглянула прямо в глаза Чжухён. Чжухён была покорена этим взглядом. Было в нём что-то дикое, первобытное, неподвластное никакой дрессировке — подобный взгляд редко встретишь у рабов. — Сыльги, — прошептала она, поражённая. — Да, госпожа? Прикажете мне уйти, снова скрыться в Зимнем павильоне? Я сделаю это, если вам так проще. Мне очень жаль, что я не смогла вам угодить. Впрочем, вы не дали мне ни малейшего шанса… — Замолчи, — прервала её Чжухён. — Перестань нести чушь и поцелуй меня. Сыльги недоверчиво нахмурилась, и Чжухён дёрнула её за рукав, по-детски требовательно. Тогда Сыльги осторожно положила руку ей на грудь и легонько толкнула, чтобы Чжухён вновь легла в постель. Чжухён послушно легла на спину, чувствуя себя как никогда прежде беззащитной — но она наслаждалась этим чувством. Сыльги прилегла рядом с ней и, приобняв её за талию, придвинулась так близко, что они могли ощущать тепло друг друга. Чжухён смахнула прядь волос с её лица, и Сыльги благодарно улыбнулась — её смеющиеся глаза искрились солнечным светом, показалось Чжухён. Потянув ещё немного, Сыльги, наконец, робко запечатлела первый поцелуй на губах своей госпожи, которая издала громкий стон. — Вам нехорошо? — испугалась она и в тот же миг отстранилась. Чжухён притянула её обратно к себе. — Мне слишком хорошо, — прошептала она, кончиками пальцев осторожно касаясь лица Сыльги. — Ты была слишком прекрасной с самой первой секунды. Это меня и испугало. Сыльги рассмеялась и коснулась губ Чжухён кончиком языка, дразня её. — Это так по-детски, госпожа. Чжухён в ответ легонько прикусила её нижнюю губу. — Знай своё место, Кан Сыльги, — проговорила она нарочито свирепо. — Моё место — рядом с вами, госпожа, — сказала Сыльги и спустилась чуть ниже, чтобы поцеловать нежную бледную шею Чжухён. Чжухён пыталась сохранить холодный и отстранённый разум, чтобы объективно оценить навыки рабыни, но у неё ничего не вышло. Она потеряла контроль, как только поцелуи стали чуть горячее, как только она почувствовала нежные, сильные прикосновения на своём теле, как только Сыльги снова ласково улыбнулась ей и прошептала, что она мечтала об этом и что она никогда не была счастливее, чем в этот момент. Чжухён же впервые в жизни хотелось доставить удовольствие больше, чем получить его. Она раздела Сыльги, еще не успев обнажиться сама, и принялась жадно касаться её безупречного тела: она чувствовала себя слепой, потому что вся превратилась в осязание. Она целовала, кусала, царапала и проводила языком по тёмным маленьким соскам, по плоскому животу, по напряжённым от возбуждения бёдрам. Сыльги попыталась перехватить ведущую роль, но быстро сдалась. Так же быстро она взошла на вершину наслаждения — слушая её осторожные, смущённые стоны, которые становились всё громче, Чжухён едва могла контролировать собственное тело. — Позвольте мне, госпожа, — прошептала Сыльги, едва успевшая восстановить дыхание. — Я хочу попробовать… Я хочу почувствовать вас. Они прижались друг к другу и на миг стали одним целым — миг этот длился вечность для обеих. Сынван за дверью облегчённо выдохнула и зашагала прочь от комнаты госпожи, наполненной тихим смехом, жарким шёпотом и маслянистым ароматом страсти. Едва спустившись в кухню, где притихшие, сидели слуги из числа приписанных к дому, она распорядилась найти свободного стражника, чтобы тот перенёс нехитрые пожитки Кан Сыльги в особняк. Ибо она была уверена, что в Зимний павильон рабыня больше не вернётся.