Гиацинт

Холодные капли дождя опускались на землю, монотонно стучали по крышам домов. Ветер растрепал светлые волосы, стянутые сейчас в тугой конский хвост. Влажная челка липла ко лбу, а прозрачные капли медленно стекали по молодому, красивому лицу. Бар для людей с нетрадиционной ориентацией встретил Лионеля неоновой вывеской, на которой ровными буквами в темноте вечерних улиц светилось неброское "Гиацинт". Савиньяк не так часто посещал подобные заведения. В основном – просто чтобы выпить после трудной рабочей недели. А уж если повезет, найти себе кого-то на ночь. В помещении играла тихая, приятная музыка. Быстро скинув плащ, Лионель занял свободное место у стойки бара. Несмотря на то, что был вечер субботы, людей было относительно немного. Полумрак заведения был почти ненавязчивым, успокаивая после дня, наполненного непонятной суетой. Взгляд черных глаз устало скользил по заведению, рассматривая привычный уже интерьер: красные кожаные диванчики, на которых сейчас сидели некоторые из посетителей и о чем-то оживленно разговаривали. Темные стены, выполненные под кирпич, придавали некоторый уют. Было трудно понять: хотелось ли Лионелю спать, или же это полумрак так давил на сознание, заставляя устало прикрыть глаза. Воспоминание подкинуло картину пятилетней давности. Тот момент его жизни, когда умер отец. Вспоминать подобное Савиньяк не любил: тогда это был не самый легкий для семьи и для него в частности период. Не любил, не хотел, но вместе с тем не мог. Случайная встреча, произошедшая тогда, с каждым днем продолжала давить, иногда поражая закономерностью и витиеватостью жизненных путей. Началось все с дождливого осеннего дня, когда только похоронили Арно старшего. Свежевырытая яма, в которую еще не опустили гроб, слишком выделялась на сером фоне старого кладбища. Рядом стояла мать и из последних сил держалась, чтобы не зарыдать в отчаянии. Лионель стоял ближе всех, а потому видел, как та нервно кусает губы почти до крови, отрывает зубами уже поврежденную нежную кожу, а после все же слизывает языком алую кровь. Поджимала губы, стараясь не слушать заученную речь священника. Когда гроб опустили в сырую землю, мать все же не выдержала: закрыла лицо руками, согнулась пополам, тихо всхлипнув. Впрочем, Лионель вовремя отреагировал: обнял женщину за плечи, прижимая к своей груди. Уткнувшись в грудь старшего сына, Арлетта беззвучно рыдала, сжимая тонкими пальцами черный пиджак Лионеля. Старший в свою очередь спокойно стоял, обнимая женщину и поглаживая ее по волосам. Сам же Савиньяк едва ли вообще хотел находиться здесь и сейчас в этом месте. Кладбище давило, черные цвета одежды создавали ощущение, будто и нет в мире ничего кроме этого цвета. Когда все закончилось, и родственники поехали на поминки, Лионель решил остаться. Эмиль явно этого не одобрил, многозначительно посмотрел, мол, не стоит тебе в таком состоянии быть одному, но старший таким же многозначительным взглядом ответил, что нормально: сейчас мне это нужно. Еще один многозначительный вздох сорвался с губ Эмиля, как бы говоря: "Ладно, но если что звони." Лионель ответил легкой полуулыбкой. Хорошо иметь такого брата. Оставшись один, Савиньяк окончательно погрузился в свои мысли. Ну, как погрузился? Стоял и смотрел на могилу, понимая, что теперь, скорее всего, придется забросить учебу, устроиться на работу и вообще он теперь старший мужчина в семье. Морось дождя вскоре усилилась, плавно перерастая в полноценный ливень. Возвращаться домой не хотелось: там был маленький Арно, которого не взяли на похороны. Идти куда-то тоже смысла не было. Да и он, Лионель, уже почти успел промокнуть весь до нитки, поэтому хотелось просто стоять и ждать, пока выглянет солнце. А солнце и не спешило выходить из-за туч. Дождь продолжал умывать памятники, поливать собой кладбещенскую траву. Глубоко вдохнув почти морозный воздух, Лионель закрыл лицо руками, отсчитывая про себя вдохи и выдохи. Острое чувство собственного бессилия перекрывало дыхание. Неожиданно дождь прекратился. Так неожиданно, что Савиньяк некоторое время прислушивался к тактильным ощущениям, не решаясь убрать руки от лица. Но вскоре все же отнял и понял: дождь и не прекращался. Вот, с неба все еще льет как из ведра. А рядом стоит неизвестный мужчина, укрывает его от дождя своим зонтом и смотрит. Не с маньяческим желанием убить, а с немым сочувствием и желанием поддержать. Кивнув в знак благодарности, Лионель придвинулся ближе к высокому, плотному мужчине, чтобы стоять под зонтом было удобнее для двоих. Как он потом оказался дома, старший помнил смутно. Кажется, этот же мужчина его и довез. Савиньяк уже не помнил, разговаривал ли он с ним по дороге, но эти добрые, карие глаза просто не могли стереться из его памяти. Ровно до их следующей встречи. Как Лионель и предполагал, ему все же пришлось забросить учебу в университете и устраиваться на работу. Сначала это было сложно: были нелепые подработки с небольшим заработком. Начальники там были неадекватные, работать просили много, а малейшего уважительного отношения не проявляли. Одна работа сменяла другую. За эти пять лет Савиньяк опробовал себя во многих сферах деятельности, чего он только не делал. Но все было не то. Хотелось ощущать какую-то стабильность – которую раньше он не испытывал на предыдущих работах. Было смешно признать самому себе, но хотелось банальной работы в офисе. И Лионель нашел подходящий вариант. Контора была небольшой, их деятельность тоже была не очень значимой, но, несмотря на все, этот вариант больше всех привлекал старшего Савиньяка. Очень скоро, после устройства на эту работу, Лионель снял отдельную квартиру и съехал с отчего дома, но матери помогать не перестал. Было трудно, но впервые за эти четыре года Лионель дышал полной грудью. Теперь у него было многое: отдельная квартира, которую он снимал в гордом одиночестве. Понимание, что он может помочь матери, что на него можно положиться. И начальник. Тот самый начальник с добрыми, карими глазами и, как оказалось, приятным голосом. Лионель едва усмехнулся, медленно потягивая виски. Воспоминания теплой волной окутали его, стоило ему подумать о Хайнрихе. Мужчина оказался понимающим. Он вспомнил Савиньяка, и теперь Лионелю казалось, что он окружен невидимой заботой со стороны начальства. Каждый раз, стоило Савиньяку задержаться на работе, мужчина подходил и интересовался, не пора ли ему домой. Когда не шел на обеденный перерыв, а оставался за рабочим местом, бывало, что Гаунау приносил ему горячий чай с печеньем. Лионелю было одновременно и весело и неловко от такого количества внимания. На работе на них уже косо посматривали, но оба не обращали ровным счетом никакого внимания. Ведь между ними действительно ничего не было. Даже разговаривали особо немного, и в основном по работе. Но все же думать об этом человеке и находиться в его обществе было приятно. Из мыслей Савиньяка вывел тихий скрип входной двери. Лениво переведя взгляд, Лионель встретился со взглядом карих глаз. Брови как-то сами собой поползли вверх. Ну, подумаешь, встретить в подобном месте своего начальника. Лионель всегда считал его мужчиной женатым – да, конечно, Савиньяк прекрасно понимал, что среди женатых тоже святых не было – но и кольца на безымянном пальце Хайнриха никогда не наблюдалось. Усмехнувшись каким-то своим мыслям, Лионель продолжал смотреть с нескрываемым дерзким любопытством на мужчину. Тот, в свою очередь, сначала слегка замялся, увидев здесь Лионеля, но уверенный взгляд поймал и направился прямиком к молодому мужчине. Разговаривать не о работе оказалось легко. Не поднимать темы, касающейся личной жизни Хайнриха – тоже. Вообще как оказалось, с этим мужчиной можно было поддержать множество разных тем. Гаунау был грамотным и начитанным человеком. Лионель вновь расслабился в обществе Хайнриха, а Хайнрих в свою очередь наслаждался обществом Савиньяка. Оба уже изрядно выпили, обсуждая фильм, который совсем недавно вышел на экраны кинотеатров, но уже имел большую популярность. Язык Лионеля иногда заплетался, глаза невольно закрывались. Он пьяно улыбался, наблюдая из под полуприкрытых ресниц за Хайнрихом. Мужчина же деловито покашлял в кулак, поднимаясь со своего места. - Уже поздно и… мне пора. Тебе, полагаю, тоже. Лионель сдвинул рукав рубашки, чтобы посмотреть время. И правда. Было без двадцати минут час ночи. - Ммм, ну да, пора уже, - тихо ответил Савиньяк, предпринимая попытку встать со стула. Но вестибулярный аппарат подвел, и Лионель, пошатнувшись, чуть не споткнулся о собственную ногу. На помощь пришел доблестный Хайнрих, вовремя поймав своего коллегу. Положив одну руку Савиньяку на талию, Гаунау помог молодому мужчине справиться с плащом, и, когда молодой мужчина под конец одевания уже почти висел на шее начальника, Хайнрих понял, что Лионеля лучше проводить до дома. Дорога выдалась довольно спокойной. Холодный ветер немного отрезвил блондинистую голову и Лионель шел почти сам. Держался он разве что на всякий случай - и ни в коем случае не потому что хотелось быть ближе к мужчине - а просто потому что так было спокойнее. Стоя уже у подъезда Савиньяка, Хайнрих некоторое время колебался, словно не решаясь что-то сказать. - Спасибо тебе за хороший вечер, - он едва улыбнулся, коснувшись холодной щеки Лионеля своей горячей ладонью, и, взглянув напоследок в черные глаза Савиньяка, уже собирался пойти домой, как его настойчиво схватили за запястье, притягивая обратно к себе. - Хайнрих... я... - Лионель не нашел ничего лучшего, чтобы приподнявшись на носках, коснуться губами губ Гаунау. Не ожидавший такого мужчина, поначалу растерялся, но после, притянув к себе Савиньяка, мягко углубил поцелуй. Их языки встретились буквально через доли секунд, начиная даже не танец - поединок за первенство. Ханрих крепко держал Лионеля в своих объятиях, а тот, в свою очередь, уже вовсю запустил пальцы в темные волосы мужчины. У обоих сбилось дыхание и участилось сердцебиение. Хайнрих провел языком по нижней губе Савиньяка, и, несильно прикусив ее, чуть оттянул, вызывая тихий стон удовольствия. Нехотя отстранившись от губ друг друга, мужчины стояли, держась за руки и переводили дыхание. - Проведи со мной эту ночь, - спокойно произнес Савиньяк, поднимая глаза на Хайнриха. Тот едва усмехнулся, но взгляд не отвел. - Ты уверен, что не пожалеешь об этом? - Я пожалею об этом, только если этого не будет. Как они оба добрались до квартиры на четвертом этаже - в доме без лифта - Лионель предпочитал не думать. Это были очень долгие, томительные минуты. И все же, когда мужчины буквально ввалились в квартиру, Савиньяк вновь принял лениво-небрежный вид. Такой, коим он обычно бывал на работе. Едва заметно нахмурившись, Хайнрих прижал к себе молодого мужчину, вновь затягивая того в долгий, жадный поцелуй. Коснувшись груди Гаунау, Лионель медленно провел рукой вниз, пока ладонь не ощутила выпирающую ткань штанов. Довольно ухмыльнувшись сквозь поцелуй, Лионель подтолкнул Хайнриха к кровати, сам же устраиваясь где-то между его ног. Облизывая в предвкушении губы, Савиньяк медленно стягивал штаны вместе с нижним бельем с Гаунау. Собственное возбуждение уже застилало глаза, и Лионель едва ли не стонал в голос, стоило ему случайно задеть свою эрекцию. Ночь выдалась жаркой. Оба мужчины долго ласкали тела друг друга, горячо, упоительно целовались. Дарили всю свою нежность, на которую сейчас были способны. Лионель уверенно двигался на бедрах Хайнриха, даже не думая сдерживаться, стонал, закидывая назад голову и прогибаясь в спине. Руки Гаунау обнимали Савиньяка за талию, губы ласкали везде, где только могли дотянуться. Разрядка наступила почти одновременно: Лионель прикусил нижнюю губу, крепко обнимая мужчину за плечи. Хайнрих же сильнее сжал бедра Савинька, оставляя на них синяки. Тяжело дыша, Лионель опустился на грудь мужчины, переводя дыхание. Тот в свою очередь мягко поглаживал светлые волосы, улыбаясь уголком губ. За окном показались первые лучи осеннего солнца, и Гаунау, наблюдая за только начинающимся рассветом, мягко поцеловал уже спящего Савиньяка в висок, прижимая его к себе теснее. Хайнрих понимал, что после этого их взаимоотношения уже никогда не будут такими, как раньше.