***
-Гребаный Нестерович, я скучаю и чертовски устал засыпать под утро, заменяя твои объятия шерстяным пледом. У Максима частые головокружения и боли непонятной наружности, но он срывается в Москву почти сразу, едва организаторы устало сообщают о кратком перерыве. Оставив в съемном отеле все вещи, прихватив с собой лишь пузатый рюкзак, набитый мятыми футболками и сувенирами из многочисленных городов, летит домой во всех смыслах этого понятия. Решетникова, провожая в аэропорт на такси, лишь головой отрицательно качает, обветренные губы поджимая. В самолете снова чёртова турбулентность. Нестерович давится воздухом, подтягивает колени к груди, пытаясь вжаться в обивку жесткого кресла, и отчего-то видит её противной старухой, сжимающей своими корявыми пальцами его лёгкие. Стюардесса испуганно предлагает помощь медицинскую, но Макс лишь рукой неловко мажет по воздуху и мучительно засыпает, накрывшись курткой. В родном городе давно температура опустилась ниже нуля, а Пануфник, ожидая возле бортового трапа, уже порядком устал прыгать на одной ноге в нелепых попытках согреться. Их встреча похожа на популярный фильм иностранного происхождения, не хватает лишь музыки и вспышек камер вокруг, потому что Антон вцепляется дрожащими пальцами в худые плечи, тычется губами в шею, слабо пахнущую одеколоном, подставляет щеки и кричит радостно, вынуждая людей вокруг в недоумении оборачиваться. -Ты очень изменился за эти три месяца, килограмм десять точно сбросил. Организаторы не позаботились о ежедневном рационе нашей звезды? - шутит брюнет, пока таксист ворчит в поисках нужной улицы, а за окнами сменяются заснеженные пейзажи. Вот только Максиму сейчас совсем не до шуток. Он, как и в самолете, снова отстранённо черпает ладонью спёртый воздух салона и плавно опускает взлохмаченную голову на подставленную ключицу. Они целуются жадно, откровенно, страстно и до безобразия грязно. Кусают до крови губы, сжимают запястья, падают на скрипучий диван в прихожей, шурша молниями узких джинс. Антон стонет от одних поцелуев, сжимая светлые волосы и с долей каприза требует не медлить и не нежничать, слишком уж долго ждал этого момента. Максу не нужны лишние мольбы, он лишь утыкается спиной в сбившееся покрывало и плавно усаживает парня на себя, крепко сжимая его бедра. Пануфник действует наркотически, посылая своими криками импульсы в каждую клеточку тела, а его уверенные движения, влажная кожа и зажмуренные глаза вынуждают пространство вокруг взорваться яркими искрами, рассыпаясь на миллионы разноцветных осколков. Чуть позже, уже лежа на продавленных подушках, Нестерович смотрит на спящее чудо в своих руках и думает лишь о том, что у них больше нет будущего.***
Следующую неделю они проводят только вдвоем. Антон готовит нечто невообразимое, сочетая в одной сковороде бекон и корицу, кидается в Макса мукой, предназначенной для вишневого пирога, и обклеивает стены их новыми совместными фото. Максим приклеивает кружку своего парня к тумбочке, прячет его любимые книги, катает на спине и крадет песни из плейлиста, а по ночам, когда тот расслабленно спит, пачками глотает обезболивающее и глухо воет в искусанные ладони, умоляя всех существующих богов подарить ему хотя бы ещё один день рядом с любимым. Ровно через одну счастливую неделю они расстаются. Со скандалом, биением посуды и матом. Всё так, как он запланировал. Нестерович через силу срывает со стен их фотоснимки, швыряет в пол камеру и покидает квартиру, громко хлопая дверью, пока Пануфник скатывается по стене прямо в осколки, заходясь в откровенных рыданиях. Через три дня после этого, Макс уже не может подняться с кровати в дешевом гостиничном номере, а болезненная асфиксия происходит всё чаще, пока кто-то не вызывает скорую. Антон уже давно разломал свой айфон на части, пытаясь залить дыру в сердце терпким алкоголем. Катя появляется на пороге квартиры Пануфника из ниоткуда. Она изначально знала, что эти двое не смогут принять правильного решения. -Мне кажется, тебе пора прекратить пить. -А смысл? Я ему всё равно больше не нужен, - танцор, уже бывший, лишь усмехается, выливая в себя очередную порцию виски, заходясь в судорожном кашле. Некогда сильный организм уже устал бороться. -Это ты так думаешь, - Решетникова монотонно выбивает бутылку из рук со сбитыми костяшками. Ей тяжело решать судьбу своего, некогда горячо любимого, мужчины, который променял её на "мальчика с красивой душой", поэтому она не ищет обходных путей, а бьет сразу в лоб. - У него последняя стадия рака легких. Макс долго боролся с собой, хотел радовать тебя своим присутствием, о семье с тобой мечтал. А теперь не хочет, чтобы ты видел его мучения. Но ты и твоя любовь - его единственный шанс на выздоровление, который в разы сильнее любых лекарств. Антон истерически смеётся, ударяясь затылком о стену, что темнеет в вечернем полумраке своими кровавыми разводами. Бьёт ладонями по осколкам, чувствуя, как те впиваются в кожу, кусает пересохшие губы. Катя лишь снова качает головой, собирает силы в кулак и тащит тяжелого парня в сторону ванной, пока в кармане его куртки белеет бумажка с адресом больницы.***
Пануфник стоит в синеватой атмосферы больничной палаты, наполненной зловещим писком аппаратов. Максим уже не выглядит похожим на самого себя: впалые щеки и глазницы, тонкая нить губ, белая кожа. Антон готов рухнуть на пол, начать рвать на себе волосы, разнести здесь всё, лишь бы не видеть происходящего, но он просто подходит к кровати и садится рядом ровно в тот момент, когда Нестерович размыкает подрагивающие ресницы. -Ты всё же пришел, - на его лице появляется подобие улыбки и брюнет старается улыбнуться в ответ, убеждая себя в том, что ничего не изменилось: это всё тот же Макс, его любимый Макс с задорным смехом, дурацкими шутками и самыми романтичными песнями в телефоне. -Конечно. Я пришёл за тобой. Максим, мы скоро поедем домой, обещаю, - шепчет Антон, касаясь кончиками пальцев холодного лица своего парня, а потом и вовсе ложится рядом, наплевав на правила гигиены и ворчащих санитарок, гремящих ведрами за дверью. Нестерович отрывает тонкую руку от белоснежных простыней, зачерпывая ладонью почти недоступный кислород, шепчет еле слышно, словно шелестит ветром, прежде чем погрузиться в спокойный сон, наконец-то лишенный очередных изматывающих приступов. -Ты - моё внеорбитное созвездие.***
Утром Макс не проснулся. Пануфник, как и тогда в аэропорту, цепляется пальцами за худые плечи, тычется носом в холодную шею, уже лишенную любых примесей одеколона, и кричит, но не счастливо, а протяжно и болезненно, когда медсестры с силой оттаскивают его от тела. В голове невнятно переплетаются картинки воспоминаний: вот они бегут по людной улице, и Антон смеется, прижавшись щекой к щеке, а вот Нестерович снимает с себя цепочку с кольцом, вешая ему на шею. На похоронах, как и прежде, Катя качает головой, тихо упрашивая его сдерживать слёзы, пока люди вокруг читают молитвы и скорбят, выражая соболезнования родителям, а Пануфник внезапно видит рядом с собой того самого Максима, которого всегда любил. Его неизменного М11.