Маркартская ночь

Маркартская ночь

      — Креган, иди в постель, — потребовала Дайан.       Мальчик лишь повернул голову — мать укладывала сестёр, сейчас должны были последовать мольбы о какой-нибудь песне или сказке, словом, о том, что в тринадцать лет слушать уже не солидно. Он продолжил обматывать рукоять своего первого, новенького топора полосками выделанной кожи.       — Ещё пять минуточек, — попросил Креган.       Дайан не настаивала. Девочки действительно уже вовсю решали, какую сказку хотят послушать сегодня, и хотя любимым их рассказом была легенда о Красном Орле, выбор пал на одну любопытную историю любви… Им было невдомек, насколько правдивой была эта сказка.       — Давным-давно в Расколотых Холмах правил один король. Он был уже не молод, но ещё не стар, властвовал над всеми ричменами в Пределе, однако не было у него ни жены, ни наследника, отчего король был печален. В его груди стучало обычное человеческое сердце, а не вересковое, как у прежних королей, ибо он верил, что, став вересковым воином, он утратит способность любить. Но шли годы, а подходящей женщины всё не находилось, как он ни старался её сыскать. Король потерял всякую надежду и, отчаявшись, пошёл в обитель ворожей — совершить то, что обещал им многие годы назад. И тогда, поднимаясь в башне к её гнезду, он увидел колдунью — девушку поразительной красоты! Она была одета, как и все прочие ученицы матриарха, в простое чёрное одеяние, её длинные каштановые волосы спускались на плечи, а на лице красовались чёрные ричменские узоры. Колдунья улыбнулась и склонила перед королём голову в знак почтения, а его сердце заколотилось с небывалой быстротой — это была любовь с первого взгляда! Он потерял голову и думать забыл о том, чтобы получить вересковое сердце. Его возлюбленная, жившая при матриархе с детских лет и предназначенная ворожее судьбой, поначалу относилась к тайным свиданиям с опаской, однако позже поддалась прекрасному, теперь взаимному чувству. Король забрал её в свой оплот без дозволения матриарха, наплевал на свои обязательства, однако ворожея не стала им мешать. Она знала, что им обоим ещё предстоит поплатиться за свою дерзость.       Так и случилось. Колдунья стала ценной советницей своему возлюбленному, с её помощью ему удалось изгнать захватчиков из столицы Предела, которая многие годы была под контролем иноземцев. Заняв столицу, ричмены ликовали и пели хвалебные оды своему королю. Того охватила гордыня, он забыл о той, кто помогла ему стать безраздельным властителем Предела. Колдунья поначалу горевала, а потом её сердце охватила ненависть к глупому королю. Она решила вернуться под крыло ворожеи, однако с позором была выгнана — предательнице нет места среди дочерей матриарха. Ричменка была не из тех, кто беспрерывно льёт слёзы. Она не могла остаться в своём прежнем доме и не могла вернуться в замок, поэтому просто шла, шла и шла, пока дорога не вывела её к Солитьюду. И лишь когда, наконец-то, нашла своё счастье, король вспомнил о ней. Он…       Дайан смолкла, увидев, что дочери заснули. Она поцеловала их на ночь и натянула одеяло повыше.       — А теперь уже точно иди в кровать, — шёпотом приказала Дайан.       Креган нехотя встал со стула и шмыгнул в свою постель, уложив подле подушки топор, как дети кладут рядом любимую игрушку. Он понадеялся, что мать не заметит, но зря.       — Зачем он тебе сейчас? — спросила она, потянувшись к оружию. Креган заслонил его.       — Отец говорит, топор всегда должен быть под рукой, — уверенно сказал мальчик. — Никогда не знаешь, когда нападёт враг.       — Никто не нападёт на тебя здесь, — фыркнула Дайан, — не говори глупостей. Мы живём в самом безопасном городе на свете!       — И всё же… — юный ричмен накрыл топор одеялом.       Спорить было бесполезно. В отличие от своего мужа, Дайан была уверена, что худшие времена позади. Как страшный сон она забыла жизнь в палатках из оленьих шкур, холодные северные ветра, меч, который нужно всегда держать наготове… Теперь она могла носить платья с корсетом и длинной юбкой, не слишком-то пригодные для битвы, поскольку сражаться больше было не нужно. Могла сама наносить себе на лицо ричменские узоры, ведь теперь у неё было зеркало. Могла родить и четвёртого, и пятого ребенка, не боясь, что его убьют во время налёта, или он заболеет, а лекарств у неё нет. Жизнь в Маркарте была сказкой… Для ричменки, доселе всегда боявшейся мечтать.       Поцеловав сына, она погасила свет и вышла на порог дома полюбоваться тихой маркартской ночью… ***       Пока город погружался в сон, в предместье слышалось хихиканье двух юных влюблённых.       — Эй! Вы там что делаете?! — грозно воскликнул седой конюший.       — Бежим! — крикнул паренёк и, схватив подругу за руку, бросился наутёк.       Они помчались, не разбирая дороги, оказались за пределами пригорода и, от души насмеявшись, неспешно пошли к старому мосту через реку Карт.       — Чшш! — шикнула девушка. — Не то разбудишь тролля!       — Такая взрослая, а в сказки веришь, — усмехнулся ричмен и потянул её к берегу. — Вот видишь? Никого нет. Здесь только мы…       Они сели на песок. Девушка накрыла своей ладонью руку возлюбленного, он обнял красотку за талию. Когда-то он был ричменом-грабителем, а она готовилась стать охотницей; теперь он нашёл себе место на конюшне, а она стала работать в таверне. Занятия для коренных жителей Предела не столь престижные, однако, как долго они боролись за право на подобную работёнку! Ричмен с замиранием сердца смотрел в глаза своей возлюбленной, и вскоре накрыл её губы своими.       — Я хотел сказать тебе кое-что, — нехотя прервав долгий поцелуй, начал он. — Погоди секунду.       — Что?.. Ты куда? — крикнула ричменка, когда паренёк вскочил со своего места. Вернулся он с цветком красной лилии, и девушка взвизгнула от радости: она уже поняла, что тот хотел сказать.       Ричмен опустился на песок и взял её руку в свою.       — Я думал… После всего, что мы прошли вместе… Согласишься ли ты навсегда соединить свою судьбу с моей? Если не…       Он не успел договорить: девушка набросилась на него с поцелуем и повалила на песок. Конечно, она была согласна. Счастливая невеста оторвала длинный стебель и закрепила красную лилию — ричменский свадебный цветок — в своих волосах. Они ещё долго лежали на песке, обнимая друг друга и наслаждаясь этой ночью… ***       Тихо было в пригороде, пусто в Маркарте. Стражники, вооружённые кремнёвыми мечами и топорами, прохаживались по улицам…       Лишь в Подкаменной крепости было неспокойно. На «Скорбном троне», скрепя зубами от злости, восседал Маданах — король Предела.       — Она отказывается возвращаться, — твердил посланник.       — Что, даже не обругала меня как следует? Не сказала катиться в Обливион?! — вышел из себя король.       — Нет… — смиренно молвил тот. — Просто сказала, что ваши подарки ей не нужны. Она счастлива там.       Маданах махнул рукой, и посланник поспешил ретироваться: ему ли не знать, каков король в ярости, а сейчас он именно что приходил в ярость.       Он забрал её из обители ворожеи! Он дал ей любовь народа! Он отдал ей своё сердце! А она говорит, что счастлива в Солитьюде… Не проклинает его и не ставит условий, она просто там, с другим. Коренная ричменка, ученица матриарха, променяла его — короля Предела — самого бесстрашного, неуязвимого воина, освободителя, на какого-то нордского торговца! Маданах не мог стерпеть такого, но больше всего его выводило из себя её безразличие. Прелестная колдунья стала для него гадкой ведьмой.       Король с грохотом хлопнул двемерской дверью и зашёл в свои покои, расстёгивая на ходу плащ из шкуры саблезубов.       Его прозвали «королём в лохмотьях». И хотя его одеяние было искусно изготовлено и сидело точно по фигуре — оно всё ещё оставалось одеянием дикаря. На поясе висели отполированные человеческие черепа, на шее болталось костяное ожерелье, а тёмные волосы с проблесками седины неопрятно свисали и закрывали половину лица. Чёрная ричменская краска вокруг его глаз наполовину размазалась, отчего лицо Маданаха — осунувшееся и исказившееся в злобе — казалось ещё страшнее.       Метаясь по комнате, он ненароком наступил на валявшийся на полу плащ и раздавил хрупкую драгоценную застёжку. Король разулся, отшвырнул сапоги подальше и подставил голову под струю своего комнатного водопада. Да, покои прежнего ярла — Хролфдира — воистину поражали воображение: высокий каменный свод, широкая кровать, золотой двемерский блеск и настоящий водопад с небольшим бассейном — вода в нём была чистой и бодрящей. И всё это, вместе с величественной Подкаменной крепостью и грозным городом, построенном на руинах двемерского Нчуанд-Зела, с горами Друадах и живописными долинами Предела, досталось дикарю.       Король-в-Лохмотьях судорожно пытался сообразить, что делать дальше. Империя не даёт ответа — не помогает нордам изгнать ричменов из Маркарта, но и не признаёт власть Маданаха. Уже два года переговоры откладывались. И если его люди, уставшие от гнёта и войны, только обретшие надежду и обжившиеся в городе, верили в торжество справедливости на их земле, сам король с каждым днём только терял уверенность в себе. Он с ужасом понимал, что это замечают его приближённые. А единственная, кто могла помочь, пригрелась на груди какого-то вшивого солитьюдского норда! Оставила его одного… Против шёпота в толпе, против сомнений среди вождей, против северных недоброжелателей и глухой Империи.       Когда стук сердца заглушал мысли, Маданах жалел, что не может встречать напасти с ледяным спокойствием в груди. Когда на него смотрели остекленевшие глаза вересковых воинов, он упивался мыслью, что, всё же, сам себе хозяин. Но не отречение ли от дара ворожей отняло его удачу? Не оттого ли боги отвернулись от него и больше не выполняют своих общений? Маданах страшился, что всех его стараний удержать Предел в руках ричменов недостаточно… Поэтому он шептал молитвы. Король молился Хирсину, Дибелле, Боэтии и даже тем древним богам, чьи имена помнят лишь матриархи. Он молился, не подозревая, что… В эту тихую маркартскую ночь должно было свершиться нечто страшное. ***       Отряд шёл с севера. Из Виндхельма, через Рифт и Фолкрит к восточной границе Предела. План нападения разрабатывался давно, а номинальная цель выглядела более чем благородно… Единственное, что нужно знать о сыне ярла Виндхельма — Ульфрике по прозвищу Буревестник — он спал и видел, как восседает на троне во дворце Исграмора. И не просто как ярл, а как король независимого Скайрима. Иными словами, он собирался устроить государственный переворот, натянув на волка шкуру ягнёнка, и «восстановление справедливости» в Маркарте было лишь первым шагом. И идеальным предлогом. Отчего же Ульфрика стали называть Буревестником, когда ещё никто не знал о готовящейся «буре»? Тщеславный ярл сам выбрал себе это прозвище из длинного списка вариантов.       Безлицый синий отряд покинул гостеприимные дома Фолкрита, любезно предоставленные местным ярлом Денгейром, и выдвинулся к Каменному Городу. Солдаты старались не создавать лишнего шума, даже бравый вояка Ульфрик понимал, что ещё не время нестись на неприятеля с дикими криками, как это принято у нордов.       Тем временем, юные влюблённые потеряли счёт часам. Ночь выдалась тёплая. Лёжа в обнимку на песке, ричмены пытались сосчитать цветные планеты.       Улыбки с их лиц сошли вмиг, чуть они услышали звук приближающегося отряда: что-что, а это ричмены за столетия изгнания научились различать. Парочка спряталась в тени моста. Девушке пришлось зажать рот рукой, когда они увидели полторы сотни вооружённых солдат. Впереди всех шёл сам Ульфрик. Его отца звали не иначе как Медведь Истмарка — за огромный рост, широкие сутулые плечи и феноменальную силу. Всё это унаследовал и Ульфрик. Не только физические данные делали командира армии Истмарка похожим на медведя — мощные стальные наплечники и кираса, увеличившие фигуру вдвое, длинная кольчуга, поверх неё такой же длины — синяя ткань с меховой отделкой, перевязанная двумя кожаными поясами, даже сапоги его чем-то походили на медвежьи лапы — всё это значительно замедляло скорость Ульфрика в бою, но отнюдь не манёвренность была его главным оружием.       Рядом с Ульфриком шагали его первые военные советники — Галмар и Грисвальд. Едва ли их можно было отличить друг от друга — типичные норды, одетые в одинаковую броню из грубой кожи, спину и голову защищала самая настоящая шкура медведя, передние когтистые лапы крепились спереди и служили наплечниками. Удар секиры офицера Виндхельма — самый верный способ остаться калекой на всю жизнь.       Все солдаты носили легкие чешуйчатые кожаные доспехи, отличительным знаком была синяя ткань — цвет Виндхельма, и синие щиты, на которых был изображён символ Истмарка — ревущий медведь. Шлемы закрывали лица полностью, не видно было даже глаз.       Чужаки неторопливо, но организованно двигались в сторону Маркарта. Поначалу прятавшимся под мостом ричменам подумалось, что воины идут на север, однако тогда они пересекли бы мост. Всё было очевидно. До дрожи страшно. Юные предельцы ничего не могли сделать — по единственной дороге к городу уже шагал вражеский отряд. ***       Дайан сидела на пороге дома, глядя на небо и прислушиваясь к журчащим вдалеке водопадам. Маркарт часто называли вертикальным городом: поскольку столетия назад двемеры выдолбили его прямо в горе, каждая последующая улица была на уровень выше предыдущей, в Маркарте было больше лестниц, чем дорог. Дом ричменки находился на самой верхней улице, в тихом уголке города, откуда открывался завораживающий вид. Уже было поздно, дети заснули, а у мужа ночная смена.       Ричменка грустно улыбнулась, вспомнив о прежней жизни. Столетиями её народ терпел нордские бесчинства: коренные жители Предела были загнаны в резервации — мелкие разобщённые поселения, они не могли торговать с деревнями и городами, даже заходить во владения «честных людей»; добывать пропитание, шить одежду и строить укрытия им приходилось в условиях дикой природы, благо хоть климат в Пределе довольно мягкий. Ресурсов не хватало, и волей-неволей ричмены становились на путь бандитизма, что давало скайримским властям лишний повод прийти с карательной миссией в резервацию. А поклонение Даэдра и ворожеям делали их мишенью для милостивых поборников добра — дозорных Ордена Стендарра. Но вот нашёлся человек, не стерпевший такой жизни — Маданаху удалось поднять людей и захватить Маркарт. На удивление, многие жители города искренне помогали ричменам освоиться в «цивилизации», несогласные же сбежали. За два года коренные жители Предела почувствовали себя полноценными людьми, к тому же, Империя никак не реагировала на смену власти в Маркарте. Маданах требовал сделать Предел отдельным королевством Империи, вне Скайрима, но переговоры откладывались до окончания Великой Войны. И всё же, многие не смогли жить в городе и предпочли тихое маркартское предместье. Дайан не скучала по старой жизни — разве что по местам, где она встретила своего мужа Наориса из соседней резервации. Временами ей хотелось вернуться в те живописные края.       Женщина подскочила, а её мечтания рассыпались, когда ударил городской колокол. Вторжение. Отряд Ульфрика заметили на подходе к предместью, сигнал передали в город ещё до того, как синих увидели стражники главной дозорной башни. ***       — Король! Скорее! Город атакуют! — ворвались в покои Маданаха.       Он ждал и боялся этого целых два года. Король быстро натянул кирасу и сапоги, тем временем молясь богам, схватил меч и в сопровождении стражников поторопился к дозорной башне.       — Кто это такие, Даэдра их подери?! — чертыхался ричмен. Он был уверен, что стены города штурмует имперский отряд, прежде король никогда не видел других воинов.       — Армия Истмарка, Ваше Величество, — ответил редгард, один из местных. — Только они носят синие кирасы.       Это не прояснило для Маданаха ровным счётом ничего, поскольку всё, что лежало за Глоткой Мира его в принципе мало интересовало.       — Провинция Скайрима на северо-востоке, в двух-трёх неделях отсюда, — пояснил стражник. — У меня ни малейшей догадки, что им нужно, Ваше Величество.       — Их там больше сотни, много лучников, и они таранят главные ворота. Что им, по-твоему, нужно?! — закричал Непус, советник Маданаха.       Король был в смятении — в Сиродилле решили не продолжать переговоры и просто захватить город? Тогда что тут делает ярл Боэтия-знает-откуда? Не важно. Маданах решил, что обязательно спросит с посла, когда всё закончится. Что-что, а оборону ричмены организовали на ура. Приставленные лестницы со стен быстро сбивали вместе с воинами, лучники обстреливали солдат Ульфрика, а главные ворота было не пробить никаким тараном. Иначе как через эти ворота в город не попасть. Его Величество притворялся, что уверен в успехе на все сто, но сердце предательски колотилось ужасно быстро.       В Маркарте уже никто не спал. Как и было предписано на случай атаки, все схватились за оружие. Это относилось не только к ричменам, но и к бретонам, нордам, оркам, — всем, кто жил в городе.       — Не бойся, мама, — успокаивал Креган, — им сюда точно не ворваться. Это же Маркарт!       — Да… Да, — сдавленным голосом ответила Дайан. Ричменка отвернулась, чтобы дети не видели подступающих слёз, и приложила кулак к дрожащим губам.       Металлические ворота резонировали от ударов, слышно было даже в жилых домах за закрытыми дверьми. Но вдруг… всё стихло. Подождав с минуту, Дайан выглянула на улицу, другие жители города тоже не отходили далеко от своих жилищ.       — Они уходят! — разнеслось по Маркарту.       Король, не покидавший сторожевой башни, перегнулся через окно и стал всматриваться туда, где только что была синяя армия. И впрямь уходят! Разбегаются, как крысы с тонущего корабля! Маданах нервно засмеялся.       Дайан облегчённо выдохнула, её соседи заликовали. Пронесло. На этот раз.       То, что произошло дальше, ричмены ещё долго не смогут объяснить. Словно сам Талос ударил своим молотом, и тяжёлые ворота, сделанные из непробиваемой двемерской руды, распахнулись. Удар был настолько мощным, что два рыночных прилавка, стоявших прямо у входа в город, разлетелись в щепки, а стоявшие рядом стражники навсегда лишились слуха. Коренные предельцы не были знакомы с понятием ту`ума, и даже норды считали это не более чем легендой… Но легенды не врываются в самый неприступный город Скайрима.       Ульфрик Буревестник победной походкой вошёл в Маркарт. В считанные минуты подоспели Галмар и Грисвальд, за ними и вся армия. «В атаку!» — приказал норд.       Синих солдат было на порядок больше, чем маркартских, в город ворвалась едва ли не вся армия Истмарка. Главной целью был король Маданах — поэтому лидер атаковавших не спеша шёл к Подкаменной крепости, лениво отбиваясь от защитников города. Стрелы отскакивали от его брони или застревали в ней, даже близко не достигая цели.       — Ваше Высочество, — обратился один из солдат и указал на очередную линию обороны.       Ульфрик сделал два шага вперёд. Под растерянные взгляды ричменов и их союзников, солдаты закрыли уши и отбежали подальше, а норд крикнул:       — …RO-Dah!!! — волна едва ли не такой же силы отбросила маркартцев. Кого-то сбросило с высоты вниз, других впечатало в стены. Путь был открыт.       Знали бы Седобородые, как их ученик использует силу Голоса, они бы не просто отреклись, а навек прокляли его. Древний дар, призванный убивать драконов, сейчас разбрасывал людей как тряпичных кукол и служил жестоким средством для достижения тщеславной цели.       — Они идут к крепости, Ваше Величество, — осведомил второй советник Маданаха.       Кровь короля похолодела, когда он увидел убитых людей, расшвырянных на пути Ульфрика. Ричмены могли справиться со многим, сражались мастерски, но едва ли у них нашлись бы силы справиться со значительным численным превосходством армии Истмарка и даром Голоса её лидера. Чем раньше норд встретит Маданаха, тем быстрее закончится кровопролитие — к такому выводу пришёл король и его советники.       У нордских солдат был чёткий приказ — не жалеть никого, без исключений. Совсем. Это повлечёт за собой серьёзные последствия, но на момент совершения этих преступлений синим воякам было плевать. Убивали всех без разбора: ричмен или норд, вооружён или нет, взрослый или ребёнок — без разницы. «Без исключений».       Нужно было прятаться или бежать из города. Дайан, державшая одной рукой младшую дочь, а другой — топор, очень быстро это поняла. Бежать? Одной, с тремя детьми? Не иначе как самоубийство. На её глазах уже убили соседку с маленьким сыном. Ричменка заперла дверь и забаррикадировала её в придачу. Дайан приказала детям молчать. Ненадолго им всем подумалось, что они смогут отсидеться… резкий удар в дверь быстро развеял эту иллюзию. Армия Истмарка поднималась всё ближе к Подкаменной крепости.       Солдаты могли бы подумать, что в доме никого нет, и может быть даже ушли, если бы младшая девочка не закричала в слезах.       — Прячьтесь! Прячь… — начала Дайан, но дверь выломали.       В дом ворвались двое — такие же синие солдаты поганой армии Ульфрика, как и все, лица их скрывали непроницаемые шлемы. Они загоготали при виде испуганной семьи, девочка на руках Дайан вцепилась в рукав матери мёртвой хваткой.       — Уходите! — предупредительно крикнул Креган, держа перед собой топор. За ним стояла вся его семья.       Солдаты злобно рассмеялись снова.       — Убери свою зубочистку и не смеши нас, парень, — норды сделали шаг вперёд, семья ричменов попятилась.       И тут случилось то, чего никто не ожидал. Креган замахнулся, а солдат, не поняв от неожиданности, следует уклониться или нанести контрудар, неуклюже попал прямо под удар юного ричмена. Раздался хруст сломанной кости, норд схватился за руку с дикими криками, кровь обагрила другого солдата.       Дайан приказала детям бежать. Воспользовавшись суматохой, старшая из сестёр прошмыгнула к порогу, за ней подался ошарашенный Креган. Мать не успела последовать за ними: норды уже атаковали её.       — Бегите!!! Я за вами! — крикнула Дайан вслед. Секунду дети пребывали в нерешительности, но после рванули в город.       — Это вряд ли, — прорычал норд, доставая второй топор.       Креган и его сестра добежали до ближайшей лестницы и обернулись — мать не следовала за ними. Но оставаться на месте было нельзя. Чтобы девочка случайно не споткнулась, брат схватил её на руки и спустился вниз: благо, основная часть армии уже прошлась по этому пути, а оставшиеся немногочисленные воины были заняты боем и не могли уследить за всеми.       Они миновали несколько пролётов. Паренёк в панике оглядывался по сторонам, стараясь избегать синих солдат. Те же, кто попадался им на пути, не успевали одновременно и сражаться, и ловить беглецов. Креган поставил сестру на землю, и ребята затаились за кустами у лавки «Всякой всячины», пытаясь отдышаться. Они оказались уже у самых ворот, это был единственный способ покинуть Маркарт. Жёлтые ворота оставались распахнутыми. Пока Креган думал, станет ли рядом стоявший солдат им помехой, его сестра подняла голову и в ужасе оглядела трупы солдат на побагровевших стенах.       Сейчас или никогда! Ричмен усадил сестрёнку на руки, она обхватила его шею слева; в правую руку он снова взял топор. Креган рванул к выходу. Синий солдат у ворот стоял с луком и отстреливал беглецов: заметив детей, он выпустил стрелу, но промахнулся. Плевать, впереди есть и другие лучники. Предместье было усыпано трупами маркартцев, но впереди Креган видел и других бегущих собратьев. Кому-то, всё же, удалось, и им удастся! Можно ли сказать, что им повезло, если стрела угодила в другого беженца? Так или иначе, дети миновали пригород. И в этот момент в спину Крегана вонзилась вражеская стрела. ***       Ворота Подкаменной крепости были гостеприимно открыты. Ульфрик, Галмар и Грисвальд, ведущие за собой синюю армию Истмарка, свободно вошли в обитель короля Маданаха и приблизились к Скорбному трону, вдыхая запах сырости и двемерского железа. Буревестник, создававший так много шума из-за своего тяжёлого одеяния, остановился. Каменные залы крепости торжественно ожидали. Стража короля была наготове, как и охрана Ульфрика.       — Приветствую, Король-в-Лохмотьях, — величаво произнёс норд. — Потрясающий трон. Жаль, что не твой.       — Оставь эти глупости и прикажи своим людям остановиться, — с негодованием, почти приказным тоном ответил Маданах. — Ты пришёл ко мне.       — Мои люди уже получили соответствующий приказ, — двусмысленно осведомил Ульфрик.       Городские ворота закрылись, лишь армия вошла в Подкаменную крепость. Солдаты оставили преследование беглецов и действительно прекратили стихийное кровопролитие, но это отнюдь не означало конец ночи кошмаров.       — Кто ты такой и зачем напал на мой город? — слова короля разнеслись эхом по каменному залу.       Командир синей армии сделал шаг вперёд, стража приготовилась к атаке.       — Ульфрик Буревестник, сын ярла Истмарка из Виндхельма, — гордо представился он. — Пришёл поговорить.       — В другой раз, если захочешь поговорить, пиши письма, — повысил голос Маданах, — а не вырезай половину моих людей.       — Я пришёл, потому что народ Истмарка негодует из-за великой несправедливости, творящейся в Пределе, — торжественно произнёс норд. Другого патетического объяснения ждать и не приходилось.       Король много размышлял о том, как однажды кто-то придёт в Маркарт и свергнет его: ярл Хролфдир, генерал Туллий, да сам император, если пожелаете, но происходящее в тронном зале сейчас ему и в самых бредовых мыслях не являлось.       — У нас даже общей границы нет, — нетерпеливо встрял Непус, но смолк под грозным взглядом Маданаха.       — Так то, что творится в городе последние несколько часов — «великая справедливость»? — нервно осведомился король.       Ворота Подкаменной крепости вновь отворились. Впереди шли двое мужчин: богато одетые отец с сыном в окружении стражников в зелёных кирасах со щитами с изображением бараньего черепа. Завидев старых знакомых, Король-в-Лохмотьях обомлел и привстал с трона.       — Здравствуй, Маданах, — не скрывая злорадства, поприветствовал вошедший норд. — Да-да, как кстати ты поднялся с моего трона, — подчеркнул он.       — Так вот оно что, — облегчённо вздохнул король. Всё встало на свои места.       У седого ярла Хролфдира заблестели глаза при виде спасовавшего врага. Его младший брат Рерик и сын Игмунд смаковали триумф ничуть не меньше. Вдруг Маданах грустно улыбнулся и снова развалился на троне.       — Значит, взять город самому силёнок не хватило, а Империя оказалась лояльна ко мне, поэтому ты побежал за помощью к этим варварам? А хотя… Вы ведь из одного племени — поганых северян.       В глазах свергнутого ярла и его семьи вспыхнули искры недовольства, лишь Ульфрик остался безразличен к этому замечанию.       — Убейте его! Сейчас же!!! — завопил Хролфдир. Толпа перед троном зашевелилась.       — Здесь я отдаю приказы, — холодно напомнил Ульфрик. — Сдавайся, король. Нас больше. В руках моих солдат твой народ.       Маданах сдвинул поседевшие брови и отвел глаза в сторону. Была бы здесь его колдунья… Она бы наверняка что-то придумала. Или наворожила так, чтобы все эти наглые норды просто ушли. Что же делать? Ричменов меньше, ступени города залиты кровью, а прямо перед ним стоят северяне, полные решимости прикончить его.       — Чтоб вас всех Боэтия искромсала! — вскочил Король-в-Лохмотьях и метнул в толпу свои топоры. Один попал в Галмара аккурат рядом с Ульфриком, другой предназначался Хролфдиру, но его сын, одетый в стальную броню, заслонил старого ярла.       Поднялся шум, все схватились за оружие, лучники стали обстреливать стороны. Две стрелы угодило в Маданаха, прежде чем его заслонил советник:       — Стойте! — крикнул он. Ульфрик подал знак своим людям, а вокруг короля снова образовалось кольцо защитников.       — Тонар, что ты делаешь?! — возмутился Маданах, собиравшийся пасть в бою как герой.       — Лучше сдайтесь, Ваше Величество, — шепнул он королю. — Вы нужны им живым. Остальных не тронут. Если вы умрёте, ваш народ потеряет всякую надежду.       Тонар посмотрел на второго, «нетерпеливого» советника Непуса, тот едва заметно пожал плечами. Времени на раздумья было катастрофически мало. «Он в чём-то прав», — судорожно соображал Маданах. Или нет? Биться до конца, но умереть? Самоотверженно, но опрометчиво. На какое-то время все так и замерли, после Маданах огласил своё решение.       — Арестуйте их, — приказал Ульфрик. — Разберёмся потом.       — В шахту! В шахту Сидна! — крикнул Хролфдир, трясущейся рукой вытирая с лица кровь.       У Маданаха и его советников отняли оружие, мужчин скрутили и поволокли на улицу. Это был конец — позорный конец его правления.       — Уж вы все у меня попляшете! Никого не забуду! Вы станете изгоями Предела! — сыпал угрозами ярл.       Ульфрик смотрел на него с безразличием. Когда ликующий Хролфдир уселся на Скорбный трон и устроился поудобнее, командир синей армии приказал всем покинуть зал. Они остались одни. Пришло время обсудить деликатный вопрос оплаты. ***       У моста через реку Карт, туда, где уже никто не мог их увидеть, стекались маркартские беженцы. Их было всего человек двадцать пять — со всей столицы Предела. Им было некуда идти. Они не знали, что сталось с их королём, не знали, что теперь делать. Женщины плакали. Мужчины прижимали их к себе и пытались сообразить, как быть дальше. Часть маркартцев умерла после прибытия к мосту от ран, из ушей многих текла кровь — последствия ту`ума.       Креган размеренно дышал. Юная ричменка с красной лилией в волосах обрабатывала рану на его спине.