Мечты (рабочее)

День начинался как-то странно. От полудня и под лозунгом: «Если пьянку нельзя предотвратить, ее нужно возглавить». Непосредственная глава же, на данный момент, задумчиво выбирала между водкой с перцем и водкой с женьшенем. В пользу перца была его проверенная годами целительная сила при простудах. «Столовую ложку перца мешаешь в стакане водки, выпиваешь залпом и с утра как огурчик» - сколько людей пользуется этим прекрасным методом лечения, который, к сожалению, что-то не удалось испытать на себе. В пользу женьшеня говорили остатки школьных знаний по биологии. Они включали в себя использование оного в качестве средства от импотенции, ожирения, болезней сердца, а в народе и вовсе слыл панацеей. И все же выбор пал на водку с перцем. По старинке. Бутылка, отправленная в корзину к прочим жертвам пьянки, грустно звякнула о бок товарки, чем удостоилась взгляда серых глаз предводительницы застолья. Она еще и не знала насколько это странный день… *** - Мы пр-р-редали свои мечты! Мы р-р-растеряли остатки настоящего, что было в нас! Мы забыли свои… клятвы! – вещал пьяный и слегка заплетающийся голос в толще дымовой завесы балкона. Открыть створки застекленной лоджии догадались не с первой попытки. - Что ты име.. *ик!* имеешь в виду? – подхватил новую нить давно уже бессмысленной беседы второй курящий. - Вот ты, Вовка, кем хотел стать? А? Помнишь? Астрономом! Звезды, там, глазеть, метеориты всякие, а ща чем занят? Бухгалтер… Тьфу! – сквозь выветривающийся дым проступали пока еще нечеткие контуры лиц стоявших. - А сам-то! Весь такой возвышшшшенный был, - почти прошипел непослушным языком его собеседник, - Поэт, понимаешь! Стихи писал! Морду тебе били за энто дело. Забыл, небось, как ручка выглядит, да, Димон? - О чем спор? – на балкон вышла высокая рыжеволосая девушка спортивного телосложения, проматывая в руке неоткрытую пачку сигарет. Парни на балконе на секунду замерли, что-то обдумывая затуманенным мозгом, и один из них произнес: - Мы тут о з-з-з-загубленных мечтах говорим. Присоединяйся, - и сделал приглашающий жест в сторону раскрытого окна лоджии. Рыжая подошла, облокотилась о край, свесив одну руку вниз, окинула взглядом панораму уже спящего города и разорвала целлофан на упаковке сигарет: - Будете? - А, давай, - Дима протянул руку за новой сигаретой, едва успев выбросить окурок предыдущей. - А что за загубленные мечты? – рыжая засунула пачку в карман широких штанов цвета хаки, повернувшись к Вове. Брюнет не сразу среагировал на заданный вопрос – мешало приличное количество выпитого алкоголя. - Вот помнишь мы все в детстве мечтали. Кто в космос собирался, кто в Альпы, кто в археологию, а на деле – пшик! Вот я хотел астрономом стать, Димон – поэтом. - Он кивнул в сторону курящего. - У тебя какая мечта была? -Жизнь я хотела прожить по-нормальному. Для себя. Ярко, эмоционально, можно недолго. Но чтоб адреналин, аж из ушей хлестал. - Красивая мечта… - Красивая. - За мечты! – рявкнул её собеседник и присосался к бутылке пива. Девушка подхватила тост и взяла первую попавшуюся бутылку. После нескольких глотков обжигающей кислятины она поняла, что это чей-то самопальный коньяк не лучшего качества с неизвестным количеством градусов и предпочла бросить бутылку пока не поздно. Но выпитого количества оказалось достаточно, чтобы оно повлияло на сознание, и через 15 минут она уже была неспособна поддерживать высокоинтеллектуальный разговор тематики «Ты меня уважаешь?», развернувшийся после тоста на балконе. Возвращение в комнату не принесло желанного просветления в голове, и девушка направилась в коридор, проклиная чертов «коньяк». Кеды нашлись с третьей попытки под чьими-то туфлями на каблуке. Зашнуровать их было задачей уже непосильной, и шнурки были попросту засунуты внутрь кед. Идти недалеко, дорога светлая, бояться нечего. Руководствуясь, простой и ясной женской логикой рыжая пошла в одиночестве. Пройдя большую часть положенного пути, она чертыхнулась, запнувшись об камень, и упала на колено. Около фонарного столба, в высокой, «притропиночной», траве что-то зашевелилось. Подавив странное желание пнуть шевелящуюся траву, она полезла вглубь и наткнулась рукой на что-то теплое. За хвост, как оказалось позже, был вытащен на свет Божий, самый натуральный лисенок, с чего-то принятый за кота. Пыльно-рыжий комок с большими карими глазами прижался к земле и испуганно осматривал рыжую. Она же промаргивалась, потирала виски пальцами в бесплодной попытке вернуть нормальное состояние сознания. Сознание не возвращалось, аргументируя это ведущей ролью печени на данный момент, и мыслить связно не получалось. А посему, кото-лис был прижат к груди, оставив пятно на светло-зеленой майке, и отнесен домой. Подниматься на пятый этаж, оказывается, сложно. В темноте. По пьяни. С занятыми руками. Сложно, но возможно. И через 10 минут девушка, наконец, скинула пыльные кеды на пороге квартиры и проследовала в туалет за полотенцем, чтобы завернуть в него своего попутчика. Лисенок фыркал и слабо трепыхался, когда его на манер младенца пеленали и несли куда-то. Вода под лапами подсказала, что сейчас будет что-то не слишком приятное для одной пыльной и усатой физиономии, но рыжая была пьяной, а потому непреклонной. И, особо не церемонясь, в пять минут довела животное до состояния абсолютной всклокоченности шерсти и оскала во все зубы. После экзекуции лис был завернут в другое полотенце из многочисленной вереницы банных принадлежностей на сушилке и отнесен на кухню. Животное не сопротивлялось, что привело бы на любого нормального, трезвого человека, мягко говоря, в недоумение, но рыжая была пьяна и не обратила внимания. Кухня встретила их темнотой, тут же рассеянной наглым, псевдосолнечным светом лампочки энергосбережения. В нем тут же проступили очертания небольшого гарнитура, явно советского наследия, в серо-зеленых тонах, белая глыба холодильника за дверью, плита, уставленная грязными сковородками, и стол, накрытый скатертью, или куском занавески, с разбросанными платами, клавиатурой и паяльником. Рыжая, видимо, что-то мастерила, пока не ушла в магазин за «гостинцами» к пьянке. Холодильник встретил хозяйку негостеприимно. С трудом был найден пакет молока с неистекшим сроком годности, чтобы тут же быть транспортированным в тарелку. Лис буквально накинулся на несчастную тарелку, перепачкав передние лапы и усатую мордочку. - Я всегда буду рядом пока нужна тебе, - прошептала она лису в приступе непонятной нежности, так несвойственной её характеру, поднимая животное на руки и относя на разложенный диван в комнате. Она даже не стала включать свет. Так и легла на плед, подтягивая ноги к животу и устраивая удобнее лисеныша.