Утонувший во Грехе

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4799%2Fall "...Вы изменились за эти семь лет, на ваш взгляд? Uruha: Изменилось наше отношение к деньгам. Reita: Если сравнивать с тем, что было семь лет назад, то сейчас мы сочиняем музыку ради самой музыки, а не чтобы купить себе на эти деньги покушать. Aoi: Ага, теперь-то я хоть могу покушать нормально. Uruha: Серьезно, раньше нам не на что было есть! Мы жили на грани бедности. Reita: Даже временную работу не могли найти порой. Uruha: Тогда даже gyudon [рис с говядиной] казался просто роскошью. Uruha: Аой-сан очень много работал. Reita: И когда я на эти скудные крохи покупал бутылочку сока, Руки постоянно у меня просил попить. Ruki: И сейчас все так же. Reita: Но сейчас-то мне не жалко. А тогда мне нужно было как-то протянуть на этой бутылочке сока до следующего дня. Ruki: Я бы на эти деньги лучше купил покушать, а соку бы где-нибудь потом достал. Aoi: Если уж говорить о том, что можно достать где-то, так это сигареты. Uruha: У меня тогда сигареты кончались раза в три быстрее..." Интервью группы для Neo Genesis vol 33 [2009]. Перевод: by DizZy

***

      Это уже привычка.       Нет, наркотик, который я попробовал однажды и теперь... не могу без него. Ломка ужасна от нехватки этого яда. И я продолжаю...       Тонуть в этой грязи.       Моя кожа, мои волосы, моя душа - все покрыто не отмывающейся черной краской греха и зависимости.       Я продолжаю опускаться в вязкое, до тошноты противное месиво, в застоявшуюся затянутую плесенью гущу.       В болото собственного греха.       Грязный, отвратительный, мерзкий.       Ненавижу себя самого. Но уже...       Уже не остановиться. Мне уже нравится это - барахтаться в прилипающей к телу грязи.       И даже если я захочу - не избавиться. Не выбраться.       Погружаюсь на дно собственного бессилия.       Теряясь в чужих запахах и голосах.       Когда-нибудь... я захлебнусь этой рвотной массой подо мной.       Когда-нибудь...       - Нам надо прожить неделю на это?       Руки лишь тихонько кивает, не отводя взгляда от грошей, что остались у нас, сиротливо лежащих на пустом столе. Жалкая сумма, на которой надо протянуть до следующей среды.       И мы прекрасно знаем, что уже завтра этих денег у нас не будет, потому что...       Мы уже третий день ничего не едим. У нас есть только бутылка воды на пятерых. И дальше голодать мы не можем. А значит, эти деньги уйдут сегодня на что-то, что поможет нам не подохнуть с голода. Мы и так уже не стоим на ногах...       Не можем репетировать - силы не восстанавливаются. А Юу еще и работает непрерывно - только поздно вечером он приходит домой и, вымученно поздоровавшись, падает на матрац, мгновенно засыпая. Бледный, с синяками под глазами...       Нет, так не может больше продолжаться. Нам нужно что-то делать.       Я быстро оглядываю собравшихся друзей взглядом.       Кай... Аой... Рейта. И Руки.       Больше всего я беспокоюсь о Таканори. Остальные все еще держатся, но...       Вчера наш вокалист пришел к Аою с вещами. Он был так мрачен, что мы все ощутили эту боль, эти невыносимые страдания - он ушел от родителей, которые отказались от него. Отказались от сына, сказав это ему в телефонную трубку. И наш младшенький просто... разбит. Фарфоровая кукла, упавшая на пол. В его глазах читается пустота.       И эти жалкие пожитки, на которые даже не купишь нормальной еды - вот результат нашего труда. Мы бьемся, словно рыбы об лед, но в итоге остаемся ни с чем. И вещи Таки, сиротливо стоящие в углу комнаты, напоминают мне о том, что теперь все мы - на краю гибели. И физической, и творческой, и моральной.       Достаточно...       - Кай, ты купишь еды?       Все вздрагивают от моего голоса, прервавшего тишину. Лидер переводит на меня потерянный взгляд.       - Ты в этом деле справишься лучше остальных. Разумно потратишь деньги.       - А что будет завтра?       Этот вопрос - словно бездна под ногами. Мы не знаем, что будет завтра. Наше завтра всегда может стать нашим "никогда". Мы все знаем это, и оттого боимся этого неизвестного "завтра", такого размытого и темного, похожего на дно могилы.       - Я что-нибудь придумаю. Обязательно.       Но все лишь опускают взгляды.       Депрессия, владеющая нами. Мы можем сломаться в любой миг, как сухие тростинки...       А я не хочу этого. Не хочу. Я хочу продолжать. Хочу, чтобы наше "завтра" перестало внедрять в сердца страх и отчаяние. Хочу играть... создавать музыку и дальше с этими парнями.       - Куда ты, Кою?       - Поищу работу. Купи еды, Кай. Обязательно.       Я был молод. Всего за двадцать мне было тогда. Молод и глуп. Но это не важно. Я хотел спасти свою группу. Я хотел вытащить нас из этого Ада, из череды неудач. Вот как все произошло...       Оказавшись далеко от дома Аоя, в котором теперь почти жили все вместе, я еще раз оглянулся, боясь встретить лидера или еще кого-нибудь из ребят. Не нужно им видеть всего этого... Словно испуганный щенок, убегающий от взрослого пса. И он, убедившись, что преследователь его исчез из виду, решается наконец на отчаянные действия.       Зайдя за угол, я бросил на землю свою старую сумку и сам тоже присел на корточки возле нее, став рыться в глубинах потертой вещицы. Косметика, которую я выпросил как-то у своей подруги - почти кончилась. Ничего страшного. Взгляд в зеркало не показал ничего нового - все тот же усталый взгляд, все то же разочарование. Это исправляется тенями, которые я быстро накладываю на веки. А после вынимаю из сумки любимые брюки.       Да, я любил эти брюки клеш, берег их, как подарок от родителей. Но сейчас они бесполезны, поэтому... прости, мама, я испорчу эту вещь.       И маленькие ножницы, которые я унес с собой из дома Юу, разрезают безжалостно тусклую ткань...       Вот таким я и показался в городе, когда наступил вечер. Короткие шорты и "чулки" - раньше любимые брюки, футболка, открывающая шею и ключицы. Косметика и подобие прически. Нет, я не жертва. Я всего лишь хочу спасти свое будущее.       - Эй, крошка!       Я вздрагиваю, слыша этот голос за спиной. Вот и первая рыбка на мой крючок. Довольно быстро. Впрочем, ребята всегда говорили, что я красив. Так что не удивительно... Только вот, как справиться теперь с собой?       Плотно закрываю глаза, натягиваю на губы приветливую улыбку, обернувшись на мужчину.       Это всего лишь выход из положения, не более. Верно, всего лишь шанс поднять и подняться.       - Я вас слушаю.       Чужие руки обвивают мою талию сзади, и изрядно подвыпивший мужчина прижимает мое тело к своему. От него несет табаком и алкоголем, его фигура уже несколько лет как потеряла свою форму. А тонкие изогнутые в похотливую усмешку губы влажные от слюны. Я чувствую, как из моей груди начинает подниматься тошнота, прямо к горлу...       - Сколько?       - Договоримся. Деньги вперед.       - Хорошо, хорошо. Столько хватит?       Я хватаю взглядом не очень-то большую сумму в чужой ладони. Продаваться за это смешно, но... Этого хватит надолго. По крайней мере, недели на две точно. А потом зарплата Ютаки и Аоя.       - Достаточно... - я забираю эти бумажки, стараясь не думать о том, что я делаю. А делаю я слишком ужасные вещи. И я не хочу, чтобы ребята знали об этом. - Куда идем?       - Далеко и не нужно.       И меня всего лишь заводят за дом, где грубые руки бесцеремонно проталкиваются под мою одежду, а тонкие губы смыкаются на шее.       В тот вечер я... Впервые упал так низко.       Когда это закончилось, я ощутил эту грязь на себе. Противную, липкую... Несмываемую.       И боль. Она была везде, но внутри чувствовалась особенно сильно. И я впервые разрыдался, горько и громко, оставшись один, сидя на земле. Я рыдал, ощущая себя дешевой шлюхой, рыдал от боли, моральной и физической, рыдал из-за положения, в котором оказался. И из-за ощущения чужих прикосновений на своем уже не невинном теле. Противен сам себе.       Я был так молод...       Но уже на следующий день у нас была еда. У нас был сок. Сигареты. Была надежда. Я соврал ребятам, что устроился официантом в ночное кафе. И деньги, которые я отдал Каю, якобы были авансом. И ребята вновь воспряли духом. Поужинав, как нормальные люди, и решив завтра немного порепетировать, мы отправились в кровати. И только я не мог заснуть в тот день...       Тогда я думал, что это будет первый и последний раз. Что мне больше не придется делать что-то подобное ради выживания. Я хотел всего лишь играть со своей группой. И больше ничего.       Я думал, это больше не повторится...       Но ошибался.       Проблемы наши продолжали множиться. Чем дальше мы шли - тем труднее было жить. Наши диски не продавались, наша музыка не привлекала зрителей. Мы решились на новые меры, мы хотели найти свою публику, найти свое месте на сцене. Найти свой путь, о котором так мечтали, что могли многим ради этого пожертвовать.       И нам вновь были нужны деньги, но теперь уже на поездки, на оборудование, на костюмы и косметику. На музыку. И мы стали брать их взаймы. Мы занимали у друзей, знакомых, родителей - у всех и каждого, нас окружали долги. Вновь и вновь. Пока сумма не стала для нас неподъемной. А потом...       Не осталось больше людей, у кого можно было занять еще.       И все равно не хватало. Ни на что не хватало. Мы снова ползли вниз.       И поэтому...       Все те же любимые брюки, все тот же макияж. И новый желающий, останавливающий меня у бара...       А потом, смирившись, я делал это все чаще. Когда везло - в отеле за неплохие деньги. Когда не очень - на улице за углом дома. Иногда в чужой машине. И вскоре...       Это стало наркотиком. Привычкой.       Ко всему можно привыкнуть со временем. Пройдя через боль и слезы. Привыкаешь и к пустоте. И к унижению тоже. К сломленной гордости, к растоптанному самоуважению. А когда привыкаешь - начинаешь находить плюсы. В итоге...       Мне... стало нравиться. И это было ужаснее всего.       Мне нравилось это, и я чувствовал отвращение к самому себе. Все чаще. Все сильнее.       Но мне нравилось.       Я нашел в этом отголоски удовольствия. И мой первый оргазм с каким-то из "клиентов" показал мне - что это может быть до дрожи потрясающе. Мне указали на то, как получать удовольствие, несравнимое с тем, какое можно получить с женщиной. Я тонул в сладости процесса. Плавился в мужских руках. С каждым разом это было все приятнее, все безумнее. Адреналин, эйфория. И деньги.       Грязные, как я сам.       Но они были. И удовольствие - тоже. И чувство ненависти к себе, и отвращение - потихоньку исчезали. И совесть все тише и тише шептала мне о том, что я такое. Пока однажды не замолчала. И тогда я совсем перестал видеть грани приличия и правильности. Грани морали. Я перестал считать минуты, проведенные в чужих руках. Совесть замолчала - и я погряз в этой похоти. Бесследно.       Я научился быть развратным, я научился быть послушным, я научился быть желанным. Я знал все тонкости этого греха. Я заставлял других биться в наслаждении. Я мог сделать все, что только желали мои однодневные любовники. Я отлично владел своим телом и ртом. Противно, верно? Слышать такое от любимого гитариста. Но я поймал его - это извращенное удовольствие. Получал его, дарил его. И это казалось чем-то потрясающим. Идеальная подстилка...       И вот теперь, спустя долгие годы, через тяжкий труд, через пот и кровь - теперь у нас есть почти все.       Инструменты, еда, слава! Все, что нужно!       Мне больше не надо делать этих постыдных вещей, не надо думать о том, что завтра мы будем голодать или не найдем нужной суммы на аппаратуру или поездку с туром в другие города. Одежда, косметика, фотосессии, интервью, ослепительные вспышки камер, любовь фанатов, стафф, большие сцены - вот они, в наших руках. Мы даже можем поехать отдохнуть в другую страну!       Но это уже привычка. И я уже не беру денег, они мне не нужны. Я делаю это только с одной целью - получить свою дозу наркотика, такую сладкую, такую головокружительную дозу эйфории. И никаких улиц и машин - дорогие отели, ухоженные мужчины. И нет чувства отвращения. Только экстаз, всепоглощающий, дикий, необходимый, желанный, яркий... Я уже не могу без этого. Я люблю это. Меня не устраивает женское тело.       Я продолжаю утопать в прогнившем болоте. Но теперь это уже не необходимость.       Теперь это...       Обратная сторона жизни музыканта Gazette.       Извращенная, но приятная.       Вот почему... я не хочу, чтобы они знали про это. Ни Таканори, который так счастливо улыбается мне теперь каждый день. Ни Аой, который был разгружен работой там и тут, когда я запретил ему гробить свое здоровье и стал приносить неплохие деньги в группу. Ни Рейта - мой лучший друг, которого я знаю со школы и который так восхищается мной. И самое главное... Я не хочу, чтобы об этом знал Кай. Больше всего на свете я боюсь, что об этом узнает лидер.       Потому что, с каждым днем... все больше и больше... навязчиво и невыносимо...       Я хочу его.       Через мои руки прошло столько мужчин, мне казалось, что мне не нужно ничего лишнего, кроме секса, кроме жара и наслаждения. Но я вновь ошибся. Мне нужен был вот этот мужчина. Я желал его всем своим существом. И мне хотелось получить его тело и разум.       И если так пойдет и дальше, все, что я с таким трудом построил - покатится к чертям. И добрый, ласковый, светлый Ютака навсегда отвернется от грязного падшего друга.       И поэтому, топя свое желание в бокале с чем крепким на репетиции, я проведу очередную ночь после встречи с согруппниками в руках другого мужчины, на месте которого буду представлять вновь и вновь сильного и уверенного в себе ударника этой группы.       Улыбчивого, теплого и понимающего.       Укэ Ютаку.       И вновь утро встретит меня оглушающим оргазмом под чужой лаской и собственной фантазией.       А после снова на репетицию, встречу, концерт, фотосессию, к которым мы шли так...       Долго... Разрывая тьму.       Так долго... К безымянной свободе.       Так долго... Проглоти свою тревогу.       Так долго... И сердцебиения дрожь... ______________________________________________________ Отрывок из композиции "Nausea & Shudder". The GazettE