faire confiance

Он ждет. Он терпеливо ждет, со страхом в мутно-карих глазах под плотно сжатыми веками. Ждет так долго, что, кажется, он уже давно состарился, умер и истлел. Хотя - вот черт - это даже не метафора. Он истлел. Где-то внутри, под пергаментно-белой кожей, где-то, где должна находиться душа, если она у него вообще есть. Пепел. Только остывший пепел. Рука, протянутая к нему, не дрожит. В глазах, устремленных на него, волнение, но не испуг, и... теплота? Бред. Чудовищ не любят и не жалеют. Чудовищ боятся и презирают. К чудовищам не добры, к ним жестоки. Его мать... Мэри Лу относилась к нему так, как он того заслужил. И Грэйвс тоже. Они видели его насквозь. Они знали его. А этот - не знает. *** - Я пришел помочь, Криденс. Ложь. Гнусная ложь. Таким, как он, не помогают. Таких, как он, уничтожают. И этот пришел уничтожить. - Я не причиню тебе вреда. Снова ложь. Он слишком много раз доверял, а потом получал под дых носком лакированного ботинка или пощечину загрубевшей рукой. - Криденс. Можно я к тебе подойду? На его губах улыбка. И голубые глаза смотрят так тепло. Доверительно. С добротой. Криденсу все еще страшно, а нутро разрывает ярость и злость. Волшебник кладет палочку на рельс. И отчего-то Криденсу сразу становится спокойней, вроде... без палочки сильного вреда ему не причинят? - Подойду ближе? *** Криденс смотрит настолько затравленно, напуганно и одиноко, что у Ньюта болезненно тянет в груди. Он ведь... совсем мальчишка. Выглядит так беспомощно и жалко, а под кожей - сила, способная уничтожить целый Нью-Йорк. Ньют медленно, мучительно для них обоих медленно, делает шаг за шагом. Галька скрипит под ногами. Чем ближе, тем сильнее сжимается Бэрбоун, втягивает голову в сутулые плечи, но глаз не отводит. Смотрит исподлобья. Отчужденный, одинокий, озлобленный. Отдаёт миру то, что сам от него получил. Ньют останавливает в метре и теперь смотрит на Криденса сверху вниз. - Не бойся, - произносит почти ласково, у Бэрбоуна от такого тона екает в груди, - ты можешь мне верить, - и протягивает руку. И Криденс зажмуривается. Так сильно, как только может. Он ждет удара, новой палочки (а та была лишь муляжом, чтобы усыпить бдительность) и боли. Зажмуривается и сжимается еще сильнее, жалея, что не может раствориться в воздухе как дым одной из затушенной Мэри Лу свечей. Секунды тянуться еще медленней, чем приближался к нему Скамандер. Криденс терпеливо ждет - удара ли той самой протянутой рукой или заклинанием, но неизменно - удара. Секунды тянуться, и он хочет, чтобы этот нескладный волшебник прекратил дурацкий спектакль добродетели. Кидренс дергается и широко раскрывает глаза, когда чужая ладонь ложится на волосы, немного ерошит черные прилизанные, спускается к виску и замирает на щеке. Он косится на руку - большой палец маячит прямо под глазом, - потом на человека. Рыжего, нелепого Ньюта Скамандера (но Бэрбоун этого пока не знает), который смотрит на него как на самую хрупкую драгоценность, которая когда-либо могла быть у него. Он улыбается, но уголки губ слегка подрагивают, видно, он сам не уверен в правильности своих действий. Скамандер наклоняется и обнимает. Шепчет: "Я помогу. Поверь мне". И Криденсу впервые хочется соответствовать своему имени.