***
— Итак, — произнес Манвэ после очередного примерно двухнедельного молчания. Эта тирада заставила прочих валар встрепенуться. Едва заметные в звездном свете облачка пыли вспорхнули над головами. Тринадцать доселе неподвижных истуканов зашевелились, стряхивая с себя цепенящие раздумья. Что бы там в злопыхательстве своем ни наговаривал Феанор, бездельными валар отнюдь не пребывали. В предыдущие периоды активности они провернули массу работы. Они успели убедиться, что Древа действительно погасли бесповоротно и не собираются разгораться снова, о чем в Круг Судеб был представлен обстоятельный отчет. Спустя какое-то время — никто не мог сказать, какое конкретно, потому что с наступлением всеобъемлющей темноты отмерять его стало нечем — валар установили, что вестники из Форменоса не лукавили, и сильмариллы действительно были утащены Мелькором, а не припрятаны злокозненно Феанором в заначку настолько тайную, что и Финвэ в Мандосе о ней не знал. В следующую сессию валар обратились к местным поверьям, в результате чего была обрита Артанис — ведь в ее волосах, как утверждало общественное мнение, тоже находился свет Древ. Правда, акция эта не дала ничего. То ли общественное мнение ошибалось, то ли Йаванна, отвечавшая за починку насаждений, не знала, как обращаться с этим источником — теперь уже бывшая обладательница волос консультировать ее по понятным причинам отказалась. В итоге остатки локонов были искусно оформлены Вайрэ в виде парика и возвращены Артанис. Та натянула его на голову посланника, дальнейшая судьба парика осталась неизвестной. Короче говоря, дел у валар хватало. — У нас больше нет ничего, в чем сохранялся бы свет Древ, — печально сказала Йаванна. Таков был общий итог очередной порции коллективных раздумий. — И нам придется отныне жить в вечной темноте, — всхлипнула Ниенна и с удовольствием заплакала — она не занималась этим уже две недели и ощущала себя не в своей тарелке. Остальные валар пригорюнились без всякого удовольствия, на печальные уши Манвэ и вовсе было больно смотреть. — Есть, — вдруг булькнул Ульмо, вышедший из задумчивого состояния последним. — У нас есть еще порция этого света. Наступила пауза. Первым не выдержал Тулкас. — Не тяни ты кота за хвост! — Да, в самом деле, — поддержал его Аулэ. — Что у тебя за манера! Даже Ниенна на время выглянула из носового платка. — А то вы сами не видите! — с чувством превосходства клокотнул Повелитель Вод. — Свет Илуватара живет в лице Варды. И, сказав это, Ульмо вновь ушел в созерцание мира. Некоторое время валар и валиэр ошарашено молчали. Потом Йаванна посмотрела на Варду. В этом простом действии было нечто такое, от чего Элентари сделалось нехорошо. Однако она не успела ничего сказать, потому что к ней разом повернулись оба Фэантури. Ниенна отложила свой платок подальше и устремила мокрые покрасневшие глаза в сторону Варды. — В самом деле… — пробормотал Оромэ, тоже занявшись рассматриванием пресветлого лика. — Как мы сразу-то не догадались! Йаванна поднялась, пересекла Круг Судеб и остановилась напротив трона Варды, задумчиво склонив голову набок. — Все бы ничего, — словно про себя пробормотала Кементари. — Только как его извлечь? — Хирургически? — Намо посмотрел на брата. Тот в свою очередь обратился к супруге: — Справимся? Эсте молча встала, тоже прошествовала через Круг и, слегка потеснив Йаванну, уверенной рукой взяла обомлевшую Владычицу Звезд за подбородок, повертела так и сяк, словно скульптор, оценивающий рабочий материал. — Можно, но швы останутся, — вынесла вердикт целительница. — Придется потом прикрывать лицо. — Я могу соткать ей изящную вуаль, — предложила свои услуги Вайрэ. Вана была большой ревнительницей моды. — Вуаль цепляют на шляпку, — сказала она. — А Варде шляпки не идут, не ее стиль. — Она была такой красивой! — всхлипнула Ниенна и потянулась за новым платком. Это послужило последней каплей. Варда наконец обрела утраченный было дар речи. — Что значит «была»?! — взвилась она, отпихивая от себя Эсте. — Мне все идет, ясно? Что захочу, то и надену! И кто вам дал право трогать меня руками?! Такого даже Манвэ себе не позволяет! — Не шуми так, Варда, — добродушно успокоил Ауле. — Никто же не посягает на твою суть. А тело — это для нас всего лишь одежда. — Да, — подхватила Вайрэ, на досуге любившая портняжничать, — это все равно что распороть несколько швов на платье, а после зашить их обратно. — Ты ничего и не почувствуешь, — уверил Ирмо. — Платью все равно, что с ним делают. — Это же для общего блага — сказала Йаванна. — Ну нет! — неожиданно горячо возразил Манвэ. — Варда моя жена! Впервые за долгие-долгие годы Владычица Звезд посмотрела на него с благодарностью. На роль защиты и обороны ее супруг обычно не претендовал. — Если бы меня устраивала жена с занавеской на лице, — продолжал Манвэ решительно, — я бы вон на Намо женился! Сидящий ошую Намо дрогнул, исчерпав тем самым единственную предпетую ему возможность это сделать, и постарался отодвинуться от Манвэ так далеко, насколько позволял ему трон. Дрогнул даже Тулкас, которому такой возможности отпущено не было вовсе. — Значит, в темноте будем жить? — разворачиваясь к властелину всем корпусом и упирая руки в бока, негромко спросила Йаванна. — Только потому, что тебя занавеска на лице супруги не устраивает? Манвэ слегка подался назад и вжался лопатками в резную спинку трона. — Всех устраивает, одного тебя не устраивает? — продолжала Кементари, наступая на порядком струхнувшего Короля. — Эстет нашелся! — Но я все-таки муж, — робко возразил Манвэ. — Ну и что? Ты видишь ее так же, как и все мы. Мы даже и чаще, потому что нас больше. И мы согласны видеть Варду с закрытым лицом, — Йаванна посмотрела на остальных. Валар дружно закивали в подтверждение. — А ты один не согласен? Манвэ тоже оглядел остальных, произвел в уме несложный подсчет и подтвердил: — Ну да. Я с этим и не спорю. По меньшей мере в двух случаях из трех Манвэ предпочитал понимать все в прямом смысле. — Значит, и ты согласишься, — ответила Йаванна. — Главное, с Намо не перепутай, — сказал Оромэ. — Может быть, это вообще войдет в моду, — сказала Вана. — Путать Варду с Намо? — удивилась Нэсса. — Закрывать лицо. И мы все будем так ходить. — Но меня тоже не устраивает! — вскричала Варда. — Это вам не сильмариллы! Это мое лицо! Собственное! Не дам! Но Йаванна сегодня была в ударе. — А тебе-то что?! Какое тебе дело, как выглядит твое лицо?! Ты его не видишь вообще! Возражений у Варды не нашлось. Пожалуй, такое с ней случилось впервые. — Кто откажет Йаванне? — воскликнул Тулкас. Аулэ тихонько вздохнул. Ему было прекрасно известно, что проще дать ей требуемое, чем объяснять, почему не хочешь. Но откуда это мог знать Тулкас?! В голове Аулэ зароились какие-то неясные подозрения. — Я откажу! — сверкала глазами Варда. — Я Мелькору отказывала, не то что какой-то там Йаванне! — Было бы чем хвастаться, — пожала плечами Эсте. — Им и Феанаро отказывал. — Не сравнивай меня с Феанаро! И вообще, что вы ко мне прицепились?! Что на мне, свет клином сошелся?! Один сказал, и все подхватили, как будто никаких других путей нет. — Критикуешь — предлагай, — пожала плечами Йаванна. — Можно… Можно… Можно отобрать у Мелькора сильмариллы! — И опять выслушивать тут истерики Феанаро? — Мы ему вообще не скажем. Он и не узнает, что сильмариллы у нас. — Сказать придется, — возразил Аулэ. — Кроме него ведь никто не сможет их расколоть. — Он будет против. Он так к ним привязан, — голос у Ниенны дрогнул, и она со вкусом зарыдала. — Бедный мальчик, как трогательно он говорил о любви мастера к своему творению! Варда смотрела на нее, отказываясь верить происходящему. — Ты жалеешь Феанаро больше, чем меня?! — Я всех жалею, — Ниенна высморкалась. — И тебя жалею. Я даже Мелькора жалею: ты же благословила сильмариллы, и теперь они ему жгут руки, — плакальщица снова зашмыгала носом. — Я против, — сказала Вайрэ. — Начнем воевать — опять все в Арде разнесем. В прошлый раз что было? Лютый кошмар! У меня на гобеленах сохранилось. А там ведь эти самые… люди должны проснуться. — Лютый кошмар был потому, что некоторые вместо того, чтобы напасть на Утумно, начали лупить и топить со всей дури направо и налево без разбора! — горячо выкрикнула Варда. — Сила есть — ума не надо! А если аккуратно воевать, то ничего с Ардой не случится. — Пфыыы! — разочарованно протянул Тулкас. — Я тебе кто, гимназистка, что ли? Может, еще скажешь, чтобы я у Вайрэ крестиком вышивал? Воюю как привык, а по-другому я не согласен. — И я против, — поддержал партию мира Намо. — Потом опять запрете Мелькора у меня, и будет он моих майар совращать. А у меня и без того нехватка персонала. — А Мелькор там Тангородрим построил, — неожиданно выйдя из транса, заметил Ульмо. — Его так просто не достанешь. И орки у него… — Фу, гадость какая! — Вана передернула хорошенькими плечиками. — Нет, я тоже против войны. Я в прошлый раз на новых туфлях каблук сломала… — Тоже мне вояка, — хмыкнула Йаванна. — Догадалась идти воевать на шпильках. — Женщина всегда должна выглядеть изящно, — пренебрежительно глянув на обутые в удобные рабочие башмаки ноги Йаванны, сказала законодательница валинорских мод. — Вот именно! — ухватилась Варда за ценную мысль. — А вы хотите меня изуродовать! — Ну, что ты, Варда! — горячо возразил Оромэ. — Мы вовсе этого не хотим. Но что делать, если надо? — Я сказала, что. С Мелькором воевать! Оромэ покачал головой. — Это не вариант. У него орки, балроги, драконы, может быть… Долго, хлопотно. А с тобой раз-раз — и готово! — Вы не поняли моей мысли, — сказал Манвэ, радуясь, что наконец-то понял ее сам. — Чем иметь жену с занавеской на лице, я предпочту быть без жены вообще. — Спасибо тебе, дорогой супруг! — процедила Варда, вложив в свои слова все имеющиеся у нее запасы яда. — А это мысль, — вдруг сказал Ирмо своим мягким мелодичным голосом. — Если отрубить голову, будет даже проще. И нет риска, что сколько-то света Илуватара потеряется при извлечении. Варда вскочила, сжав кулаки. — Нет, с меня довольно!! — завизжала она, топнув ногой. — Это переходит всякие границы!! Ваш балаган слишком затянулся!! Не смейте… Ее голос сорвался в рыдание пополам с хохотом. Манвэ съежился. — Ирмо… — воззвал он с трепетом, — сделай что-нибудь. На нас же ваниар смотрят. — Да, кстати, — и Оромэ, повернувшись с трона куда-то назад, где в темноте на почтительном отдалении маячили неясные фигуры полных благоговения ваниар, произнес: — Воплощенных попрошу очистить территорию. За пять секунд ваниар послушно исчезли из окрестностей Круга Судеб. — Обычная истерика, — невозмутимо сказал Ирмо, откупоривая невесть откуда взявшую склянку. — Варда, выпей, тебе это поможет. — И не подумаю!! Твою отраву пить не стану!! Отойди!! Нет!! Такие мелочи профессионального спокойствия Ирмо нарушить не могли. — Тулкас, Оромэ, подержите ее, — сказал он. Упомянутые переглянулись. К Варде они подступили одновременно. Оромэ крепко прижал ей локти к бокам. Тулкас наклонился, едва не получил в подбородок остроносой туфелькой, но изловчился и ухватил Варду за лодыжки. Неуловимым движением она оказалась усаженной обратно на трон, и Оромэ перегнул ее спиной через подлокотник. Варда замотала головой, протестующее мыча стиснутым ртом. Эсте пришла на помощь незамедлительно. Уверенным движением она придержала голову Варды, другой рукой зажав ей нос. Ирмо аккуратно влил свою микстуру в открывшийся рот и привычным движением похлопал Варду по плечу. — Вот так. Умница. Минут через пять все будет в порядке и даже лучше. Пустая склянка исчезла в складках одеяния Ирмо. — Ты это предвидел? — спросил Намо. — Я всегда беру с собой на сборища небольшую аптечку на всякий случай. Вот и пригодилось. Можете осторожно отпускать, — сказал он чуть погодя и вернулся на свое место. Варда в самом деле перестала трепыхаться, потом как-то расслабилась и прислонилась к спинке трона, полуприкрыв глаза. На лице ее было сонное выражение. — Ну вот! — после минутной тишины удовлетворенно сообщил Тулкас. — И все проблемы решены. — Не все, — сказала Йаванна. — Голова сама с плеч Варды не сойдет. — Ну, тогда давайте это… рубить, — на последних двух словах Тулкас как-то сбился и неуверенно посмотрел по сторонам. — И кто же возьмет на себя эту обязанность? — вкрадчиво поинтересовался Намо. Молчание было ему ответом. Судия чуть заметно усмехнулся. — Бросим жребий? — предположил Манвэ. — Нет! — взвизгнула Вана. — Я ни за что! Я даже мышей боюсь! Ниенна зашлась плачем. — Чтобы я своей рукой обезглавила Вар… Варду! Оромэ успокоил обеих: — Может, на вас еще и не выпадет. — Не надо нам жребиев, — решительно сказала Йаванна. — Тут вообще не женское дело. Давай ты, ты привык на охоте туши разделывать. — Не! — Охотник даже попятился к своему трону. — И вообще, я не очень-то умею, мне Тулкас обычно помогает. — А чо я-то? — набычился Тулкас, сжимая свои кулачищи. — У нее вон муж есть. Все с надеждой повернулись к Манвэ. Увы, достаточно было взглянуть на уши владыки Валинора, чтобы понять — помощи от него не дождешься. — Кстати, Ирмо, — подал голос Манвэ. — Эта… гм… операция… — Декапитация, — сказал Ирмо. Слово было из неведомого профанам особого целительского языка. Манвэ подозревал, что на этом наречии с легкостью можно говорить даже о самых неудобных ситуациях, и поэтому оно пригодилось бы и всем остальным, но вот беда — целители не желали обучать ему посторонних. — Так вот, раз уж эта депиля… декапитали… в общем, то, что ты сказал, все же операция, то она по вашей части, твоей и Эсте. — Да! — просиял Тулкас. — Вы ж оба костоправы, чик! и тыкву долой. И неча тут говорильню разводить. Вана и Нэсса одинаково сморщили носики, Вайрэ неодобрительно поджала губы. — Тулкас! — с надрывом в голосе возопила Ниенна. — Как ты можешь! Тулкас покраснел. — А чо я такого сказал? Не про хрен же. — Мы целители, — строго произнес Ирмо. — И проводить операции с летальным исходом нам запрещено уставом и особым обетом. Нарушение может стоить нам целительского дара. Манвэ в очередной раз позавидовал, с какой легкостью Ирмо умудряется огибать неприглядную суть изящными формулировками. — А ты, Намо? Ты все же судия, тебе это… — Как раз поэтому мне запрещено еще больше, чем Ирмо. Профессиональная этика и разделение властей. Ты власть законодательная, я судебная. А головы рубит исполнительная. Манвэ немедленно поддержал теорию, не позволяющую ему заниматься такими делами. — А кто у нас исполнительная власть? — Не знаю, — пожал плечами Намо. — Тебе как законодателю виднее. Чувствуя, что он первый кандидат, Оромэ поспешно воззвал, дружески хлопнув Кователя по плечу: — Ауле! Ну, представь, что ты в кузнице. Глаза зажмурь, раз! и готово. — Ни в коем случае! — всполошилась Эсте. — Ты соображаешь, что говоришь? Глаза закрыть! А если он промахнется и снесет полчерепа? И весь свет вытечет. Ты представляешь, что тогда получится? Вана икнула. По лицу ее разливалась нехорошая бледность. Видимо, она представила слишком хорошо. Аулэ заработал мозгами, отводя от себя внезапную повинность. — И почему ограничиваться только валар? В конце концов, не мы одни тут заинтересованы. Майар это не меньше нашего надо. Это общее благо. — Эонвэ? — неуверенно предложил Оромэ. Но тут же сам покачал головой. — Что поп, что приход… — Конечно, нет! — Ауле явно знал, куда гнул свою линию. — Тут надо кого порешительнее. Намо! А эти двое, Макар и Меассэ, все еще обитают вблизи Мандоса? — Обитают, — вперед Намо ответил Тулкас. — Позавчера у них был. — Ты дружишь с ними?! — изумленно воззрился на него Оромэ. — Что я, чокнутый?! Они же тупые отморозки оба. Если даже Тулкас называл кого-то тупым, это само по себе было достаточно красноречивой характеристикой. — Что же тогда ты к ним шляешься постоянно? — раздраженно перебила его Нэсса. Эти частые отлучки супруга были ей до крайности подозрительными. Тулкас возвращался оттуда таким довольным и усталым, что Нэсса давно выдрала бы все лохмы этой поганой гром-бабе, если бы имела хоть какую-то надежду на успех такого дела. — Драться хожу, для тренировки. Они во всем Валиноре одни такие тупые, что со мной всерьез драться соглашаются. Кидаются как бешеные, прошлый раз мне два ребра сломали, а в этот я Макару зуб выбил. — Как же ты со сломанными ребрами? — всхлипнула Ниенна. — А, плевать! Ирмо вон что-то пошептал, снадобьем потер, и зажило, как на собаке. А у тех и без целителей все пучком, у них хорошая эта… дегенерация. — Регенерация, — поправил Ирмо и глянул на Ауле. — Ты что, хочешь к ним обратиться? — Думаешь, не справятся? — Эти? — заржал Тулкас. — Эти справятся! — Они справятся, только нам от этого никакого проку, — возразил Ирмо. — То, что после них останется, не будет пригодно даже для котлет. — Почему? — с оттенком профессионального интереса спросил Оромэ, не чуждый кулинарному делу. — Потому что там все будет вперемешку, мясо, кости, кишки… Вана икнула громче. Глядя на нее, Йаванна добавила мстительно: — И их содержимое. Позеленевшая Вана зажала рот ладонью, вылетела из кресла, будто под ней сработала катапульта, и унеслась в ближайшие кусты. — Это чего она? — недоуменно спросил Тулкас. — Я тебе потом объясню, — ответил Ирмо. — Ульмо? — окликнул Манвэ далее по порядку тронов. Повелитель Вод еще не успел как следует удалиться в созерцание, поэтому ответил довольно быстро. — Вот утопить пожалуйста, кого угодно. А головы рубить — нет. Не моя стихия. — Что же нам, Мелькора приглашать?! — в отчаянии воскликнул Король Арды. — Ни в коем случае!! — в тон ему вскричала Йаванна. — Он же свет исказит!! — Да, проблема… — растерянно протянул Манвэ. — Давайте решать их по мере очередности, — сказал Ирмо, вставая. — Для начала помогите нам перенести Варду в Лориэн.***
Феанор снова стоял в Круге Судеб. От ощущения дежавю присутствующих спасал только пустой трон по правую руку Манвэ. — Что на этот раз? — пробурчал Феанор недовольно. — Новых сильмариллов за это время я не сделал и даже с Нолофинвэ повздорить не успел. Его оторвали от упаковки чемоданов. С женой Пламенный Дух уже помирился. — Феанаро, — проникновенно начал Манвэ, — в такое время лучше забыть о прежних разногласиях. — Я только за, — прервал его Феанор. — Когда мой отец выйдет из Мандоса? Манвэ скис. Он до последнего уповал, что этой скользкой темы удастся избежать. — Возникли некоторые проволочки… Юридического характера… Но мы над этим работаем! — закончил он бодро, найдя удачную формулировку. Причина для заминки действительно существовала и была весьма серьезной: воспользовавшись единственным возможным случаем, из Мандоса вышла Мириэль. У Намо не имелось никаких формальных поводов для отказа — Мириэль даже не нуждалась в новом теле. Ее прежнее вместилище души продолжало нетленно храниться в Лориэне. Судия отличался безукоризненной педантичностью в исполнении законов и инструкций и подписал вольную незамедлительно. Правда, потом Мириэль угораздило заглянуть в ткацкие мастерские, и там она и осталась, как опять уверяла Вайрэ, совершенно добровольно. Но формально обиталище Вайрэ в состав Мандоса не входило, так что теперь Манвэ не знал, как выкрутиться. Уговорить Мириэль расстаться с телом еще раз удалось бы вряд ли. Ульмо уже невзначай напоминал о том, что король Арды вправе отменять собственные законы и постановления, но Манвэ считал, что для столь радикальных перемен время сейчас неподходящее. К тому же ему вообще не хотелось идти на поводу у этого водяного. — Несомненно, Феанаро, — вернулся Манвэ в намеченную заранее колею, — из всех Детей Илуватара ты создан величайшим в понимании, умении и искусности и способен во славу Арды создать вещи, которые только я в силах вообразить и то лишь отчасти. Здесь король Арды сделал паузу для выражений благодарности, но Феанор на лесть не купился. — Может, перейдем уже к основной части? — сказал он. — Что вам от меня снова понадобилось? — Ничего такого, что бы потребовало бы особого труда, — ответил Манвэ поспешно. — Небольшое механическое устройство. Нам нужно устройство для проведения одной… гм…. медицинской операции… — Декапитации, — подсказал Оромэ. Слово это было Феанору явно незнакомо. — А конкретнее? — Варде голову! — и Тулкас выразительно провел ребром ладони поперек горла. — Тулкас!! — гневно рявкнула Йаванна. — Чо опять не так? — надулся тот. — Он же просил конкретнее. Феанор как-то странно посмотрел на пустующий трон. — Это для общего блага, — заверил Аулэ. Аулэ, пожалуй, сконструировал бы машинку и сам, но, несмотря на все свои таланты и возможности, с механикой не дружил совершенно. — Вы хотите, чтобы я сделал вам устройство, отрубающее головы для общего блага? — медленно произнес Феанор, глядя в упор на Манвэ. — Да, — ответил тот как можно более непринужденно. Получилось не очень. — Всего-то навсего. Вряд ли тебе это будет сложно. Феанор не сказал ничего. — Одну шутку два раза не шутят, — негромко заметил Оромэ. Феанор молча повернулся и пошел прочь. — Нет, ну это уже ни на что не похоже! — возмутился Манвэ. — Отказал Йаванне, теперь мне… Что он вообще о себе думает?! — Можно поинтересоваться этим на досуге, — сказал Намо из-под своего капюшона. — Но гораздо интереснее, что вообще думаем мы. — О Феанаро? — О наших делах. Дела действительно обстояли не лучшим образом. По размышленьи зрелом от услуг каких бы то ни было майар решили отказаться вообще, чтобы не создавать прецедента и не ронять в умы ненужных и неблагонадежных идей. Пришлось обратиться к Воплощенным и выбирать самого достойного этой высокой миссии среди них. Самыми благостными были, конечно, ваниар, но как раз эта всеобъемлющая благость делала их непригодными. Эти плюшевые мишки даже держать в руках оружие давно уже разучились. Ингвэ и вовсе ударился в вегетарианство, а рыба, как известно, портится с головы. Король нолдор так некстати застрял в Мандосе. Старший его сын исключался по причине своих крайне сложных взглядов на свет. Среднего сына пришлось исключить тоже: Финголфин оказался непредсказуемым. Одно его внезапное перед лицом всех Стихий примирение с Феанором чего стоило. Однако Финвэ, по счастью, предусмотрительно обзавелся достаточным количеством сыновей. Всегда послушный Финарфин и на этот раз даже не подумал возражать, только попросил себе неделю на подготовку. Но три дня спустя заглянувший посмотреть, как продвигается наука, Эонвэ обнаружил его горько плачущим в одной из комнат своего жилища. Индис и Эарвен утешали его, рядом валялись останки какого-то куренка. Сокрушался Финарфин отнюдь не потому, что ему было жалко птичку. Его угнетала невозможность оправдать оказанное ему высокое доверие. Эонвэ поглядел на то, во что превратилась курья тушка, и понял, что ни через семь дней, ни через семь лет ситуация не улучшится. Финарфина пришлось отпустить с миром. Больше кандидатур не было. А после очередного отказа Феанора не осталось даже идей. Тринадцать валар на четырнадцати тронах по привычке погрузились в мысленные скитания к началам времен. Ваниар, не уверенные, кончился ли уже недавний запрет Оромэ, скорбели о потере света на почтительном отдалении.***
Во владениях Ирмо теперь всегда было темно, так же, как во всем остальном Валиноре. И сегодня эта тьма сыграла злую шутку с одной из майар. Обычно такая аккуратная дежурная сестричка, проходя в полумраке мимо столика, на который аптекарь выставлял назначенные на сегодня снадобья, вдруг споткнулась на ровном месте и неловким движением смахнула единственную склянку. Склянку она все же успела подхватить, но почти все содержимое пролилось на пол. Сестричка тихонько охнула. Получать нагоняй от аптекарей ей не хотелось. Украдкой бросив взгляд по сторонам, она метнулась долить склянку, рассудив про себя, что чистая вода в малых количествах никому еще не вредила, вернула склянку на столик, торопливо затерла ногой лужицу на полу, предательски поблескивавшую в звездном свете, и как можно быстрее и бесшумнее удалилась с места происшествия. И очень вовремя: в другом конце коридора уже слышались чьи-то шаги. В коридор вошла Ильмарэ. Главная камеристка и наперсница Владычицы Звезд, конечно, оставалась со своей госпожой в горе, как прежде в радости. Она последовала за Вардой в Лориэн и ухаживала так хорошо, как могла, тщательнейшим образом выполняя все наставления целителей. — Время пить лекарство, — ласково сказала Ильмарэ, вернувшись в уютную комнату. Пребывающая в бесконечном полузабытьи Варда не ответила. Она воспринимала обращенные к ней простые фразы, но говорить у нее не было сил. Да и незачем было напрягаться — изо дня в день здесь не происходило ничего, что стоило бы слов. Она чуть покосилась на знакомый красивый стакан, подносимый к ее губам, послушно приоткрыла рот и позволила перелить в себя привычную порцию снадобья. Вкуса его она не ощущала. Ильмарэ забрала стакан, поправила одеяло, задернула занавеси, которые зачем-то продолжала раздвигать каждое бывшее утро, пожелала своей госпоже спокойной ночи и ушла. Варда закрыла глаза. Но сон почему-то не приходил. Вязкая муть, в которой тонуло сознание, постепенно таяла. Мысли сделались связными, рассудок прояснился. Все, что она слышала в эти дни сквозь тягучий дурман, наполнялось смыслом. Возвращалась реальность. Варда попыталась вскочить, но только слегка оторвала голову от подушки и тут же уронила ее обратно. Следовало дать телу чуть больше времени До утра ее не потревожат. Чтобы успокоиться, Варда коснулась своего лица. На ощупь оно было прежним. Это означало, что память ее не обманывала. Ее лицо оставили в покое, для общего блага нужна была ее голова. Варда перекатилась на бок и попробовала приподняться на локте. Это получилось. Комната была освещена слабым язычком лампадки, из приоткрытого окна тянуло запахом распускающихся цветов, под ветерком шелестело листвой дерево. Она жива, потому что валар не сумели договориться, кто же возьмет на себя ответственность. Но рано или поздно исполнитель найдется, и тогда за ней придут. Для того ее и держат здесь, исправно пичкая сонными зельями. Варда до крови укусила себя за кулак. Да, она была валиэ, бессмертным творением Эру, бестелесным по своей природе. Тело не было ей необходимостью, и она не страдала бы в разлуке с ним так, как тоскуют в Мандосе души Воплощенных. Но облекшись в плоть, Варда сделала ее на время частью себя. Установив множество тончайших связей с необязательным своим пристанищем, она свыклась с ним. Может быть, покинуть тело по собственной воле было бы не сложнее, чем снять сорочку, но насильственно с ним расстаться — Варда откуда-то знала это — было бы больно и страшно ничуть не менее, чем Воплощенным. Это была бы такая же смерть со всеми ее ужасами. И бестелесность бытия нисколько не делала смерть легче. Можно было сбросить тело совсем и освободившимся духом покинуть пределы Арды, но это была самая крайняя мера отчаяния и безысходности, и Варда не была уверена, что у нее это получится. Сверх того, как она помнила из разговоров, без стеснения ведшихся здесь в ее присутствии, Дверь Ночи теперь охраняли майар Тулкаса, настолько безмозглые, что их невозможно было даже обмануть. Этот путь был ей теперь отрезан. В Валиноре ее нашли бы в считанные дни. Были еще Внешние Земли, где она не бывала уже почти четыре века и мало что знала о них. И во Внешних Землях был Мелькор, давний противник и еще более давний искуситель, Отец Лжи и источник Искажения. Варда осторожно села в кровати, потом медленно, держась за спинку, попробовала встать. Комната перевернулась перед глазами, и Варда замерла, пережидая приступ дурноты. Нельзя было шуметь — за дверью наверняка ночует Ильмарэ или кто-то другой. А дальше еще больше дверей и ненужных встреч. Нет, туда она не пойдет. Варда посмотрела на окно, прислушалась к себе. Кажется, тело справилось с остатками оцепенения. На всякий случай она помотала головой, и окружающий мир покачнулся только один раз. Тихонько Варда приподняла раму и, не смея вздохнуть и боясь малейшего шороха, выскользнула наружу.***
Торондор лениво чистил перья и смотрел за Пелори. Он давно уже облюбовал себе этот утес вблизи Таникветиль. Отсюда открывался замечательный вид на Великое Море, и до жилища Манвэ в случае чего было крылом подать. На утес уже некоторое время кто-то карабкался, но Торондор не обращал на это внимания. Врагов, что естественных, что нажитых, у него здесь не было. Если влезет и не сорвется с влажной от недавнего тумана тропинки, тогда и посмотрим, кто это такой дурной, кому больше делать нечего. Был ли неизвестный необычайно везуч или необычайно же искусен, но звуки свидетельствовали о его упорном продвижении. Наконец восхождение закончилось, и Торондор соизволил повернуть голову. Только вовремя распахнутые крылья не дали ему свалиться с кромки обрыва. На верхушке утеса стояла Варда, но что за вид был у нее! Свет Эру едва пробивался сквозь пыль и засохшие потеки пота на осунувшемся лице, из-под сорванных ногтей на чумазых руках сочилась кровь. Впрочем, спутанные и давно не чесаные волосы в некотором роде гармонировали с обратившимися в обтерханное рубище когда-то белыми одеждами. К себе Варда прижимала какой-то большой округлый сверток. — Неси меня в Эндорэ, — приказала она, тяжело дыша. Торондор только переступил с лапы на лапу и покачал головой. Он был птицей Манвэ и подчинялся лишь ему одному, и даже просто так летать во Внешние Земли не имел никакого желания. Они были слишком далеко, а Торондору и в Валиноре неплохо кормилось. Варда судорожно оглянулась. — Неси, пернатая дрянь! Иначе… — и Владычица Звезд сдернула тряпку со своей ноши. Внутри свертка лежало орлиное яйцо, первое, снесенное орлицей в Благословенной Земле. — Иначе, клянусь Эру, я сделаю гоголь-моголь из твоего потомства! Перья на шее Торондора встопорщились и опали. Он медленно кивнул и осторожно протянул вперед лапу. Варда хрипло рассмеялась и только покрепче обхватила свой хабар. — Нашел дурочку! Еще более осторожно, чтобы ни единым поднявшимся ветерком даже случайно не сшибить Владычицу Звезд, Торондор шевельнул крыльями, расправляя их, соскользнул в воздух. Поймав поток, орел подхватил Варду и устремился на северо-восток.***
В тот день, когда солнце впервые взошло над Ардой и осветило даже самые дальние ее закоулки, где-то в Средиземье должны были пробудиться люди. Но если это и случилось, то осталось совершенно незамеченным. Ибо в этот же самый день в Валинор вернулась Варда. Выглядела она как прежде, величественной и прекрасной настолько, что для описания не нашлось бы слов. Но в облике ее сквозило теперь нечто непривычное. Свет в ее лице изменился — неуловимо, но бесповоротно и, по-видимому, навсегда.