Один день в году

      Ветер освежает, холодит разгоряченную кожу, оседая на ней миллионами маленьких мурашек, и разбрасывает волосы в разные стороны, отпуская их в полет, примешивая к ним ледяные капельки воды и сырой песок. Вечер прохладный, совершенно не летний, не такой, какие бывают в конце августа, но от этого не менее прекрасный.       Свинцовые тучи оседают на крышах небоскребов, пряча верхушки в мокрой вате, окрашенной в темные акварельные цвета, растекшиеся по всему небу мрачными мазками ни на что не похожих облаков. Они отражаются в речной воде, искажаются до неузнаваемости, оставаясь лишь каплями краски в волнующейся водной глади, которую ветер будоражит своим неугомонным потоком.       Сидеть на сыром песке, совершенно продрогшей, в мокрой одежде, и чувствовать плечом горячность тела Майи прекрасно. Смотреть на меняющиеся краски неба и не успокаивающуюся реку вдвойне хорошо. А ожидать, когда небо станет темнее в несколько раз, отдавая свои права ночи , незабываемо. Даже несмотря на обстоятельства, вынудившие прийти сюда этим вечером. Как и каждый год.       — Пойдём, — голос хриплый от долгого молчания, но такой заботливый, что у Клэри буквально сводит руки от желания обнять, притянуть к себе поближе и поцеловать, до ярких звёздочек перед глазами поцеловать, — ты заболеешь.       — Сумеречные охотники не болеют, — хрипит Клэри и откашливается. В горле образовывается комок, и она его тщательно сглатывает, не желая казаться слабой перед Майей, перед этой сильной девушкой, так и не сломавшейся под гнетом Темной Войны, так и не потерявшей свою сущность в бесконечном потоке тьмы и боли. В отличие от неё, раз за разом пытающейся сделать из себя что-то полезное, перестроить по новому образцу, делая из себя бесстрашного воина, но она слишком примитивная, чтобы у неё хоть что-то вышло. Управлять своими эмоциями, как Алек или Джейс, у неё все равно никогда не получится, пытаться не стоит, причины есть, и их не так-то легко побороть.       — Не забывай, что ты также человек, — отрезает Майя и встаёт с песка, стряхивая с себя прилипшие к джинсам песчинки, не желающие отставать. Она смотрит на Клэри пристально, выжидающе, ждёт, когда она послушается, и она сдаётся, стряхивает с себя наваждение и поднимается с земли, отворачиваясь от реки и, не останавливаясь, уходя прочь, прочь от воспоминаний и потерь, обратно в быструю жизнь никогда не засыпающего Нью-Йорка.       Она проходит мимо Изабель, такой же уставшей как и все они, ожидающей их в конце пляжа, и даже не смотрит на неё, желая как можно быстрее скрыться отсюда, чтобы снова создавать видимость идеальной девушки со стальным стержнем внутри, которая не прогнулась после такого огромного количества потерь. Но пока что это не нужно, пока что она в кругу самых близких, не ожидающих от неё рвения в бой в эту самую секунду: от Иззи и Майи скрываться смысла нет, но казаться слабой, даже раз в году, когда они не дают себе таких поблажек, как она, не хочется. Слишком паршивое ощущение.       — Домой? — Изабель и Майя догоняют ее, приобнимая с обеих сторон за плечи, обдавая продрогшее тело своим теплом, что вырываться даже как-то не хочется. Да и глупостью было бы.       — Да, — ели слышно, скорее для галочки, чем чтобы на самом деле быть услышанной, произносит Клэри, но они все равно ее понимают, и она благодарна, что сейчас от неё не требуют большего — все равно ничего ответить не сможет: слишком вымоталась морально. Слишком устала за один день, каждый год выматывающий во много раз сильнее охот и вылазок на сильнейших демонов. Разве это нормально? Из года в год ломаться в один и тот же день, а потом заново собирать себя по кусочкам, искореженным, обезображенным. Разве это нормально быть любимой и любить с такой испорченной душой, на которой нет живого места без шрамов и незаживающих ран. Однозначно нет. Но кто в этом мире, полном оборотней, вампиров, демонов и охотников, спрашивал когда-то о нормальности? Слишком абстрактное явление, чтобы его соблюдать. Поэтому Клэри просто останавливается и прижимает девушек к себе сильнее, боясь, что они растают, исчезнуть как и все до них. А они улыбаются лаского, нежно и оставляют тёплые поцелуи на ее лице, обещая, что никогда не бросят.