сердцебиение

йен галлагер привык к чужому сердцебиению, которое отдавалось тихим эхом в его голове столько, сколько он себя помнил. он знал, что по выходным ночью его родственная душа спит редко, а пульс у него в эти дни учащенный. он знал, с каким промежутком бьется его сердце в спокойной обстановке, а с каким в напряженной. йен любил засыпать под размеренное сердцебиение соулмейта, его это успокаивало. галлагер понятия не имел, кто является его родственной душой, но он уже не представляет своей жизни без эха сердцебиения своей родственной души. микки милкович давно смирился с тем, что ему еще всю жизнь придется слушать этот стук в его голове, сравнимый только с молотком соседа, которому приспичило прибить полку в семь утра. микки ненавидел теорию соулмейтов, в большей степени из-за того, что терпеть не мог сближаться с людьми, и мысль о том, что где-то есть человек, с которым этого невозможно будет избежать его убивала. когда милкович впервые встречается с галлагером, то сразу чует неладное. было что-то в нем такое, что заставляло идти наперекор всем своим принципам. когда йен врывается к нему домой, чтобы забрать чертов ствол, микки слышит, как стук в его голове становится все громче, и слышит, как их сердцебиения сливаются в одно. "обыкновенное совпадение, со всеми бывает", микки произносил себе эту фразу каждый раз после "совершенно незапланированного" секса в закрытой подсобке магазина, где работал йен, и в который милкович наведывался все чаще и чаще. микки отрицал, он убеждал себя в том, что это простое совпадение, но в конце концов сам перестал в это верить и сдался. доверился йену, влюбился, что утаивать. открылся всем, считая своего отца, что в итоге не обошлось без последствий. йен не мог жить без эха сердцебиения, а микки больше не представлял жизни без йена. милкович буквально отдал свою жизнь рыжему, и он очень надеялся, что ему никогда не придется об этом жалеть. а потом у йена начало проявляться биполярное расстройство, но мик не жалел. он пытался помочь, хотя нет, он не просто пытался, он делал все, что было в его силах. — мы будем заботиться о нем здесь, ты, я - мы, его семья, блять! — милкович буквально выкрикивает эту фразу во время очередной ссоры с фионой. мик просто не мог смириться с проблемой, не мог смириться с тем, что однажды йену придётся отправиться в больницу, и он знал, что скорее всего это "однажды" уже наступило, но все-таки что-то не давало ему это сделать. микки отворачивается и потирает глаза пальцами, можно подумать, что от усталости, но на самом деле, он пытается не выдать слез, предательски выступающих в уголках и без того красных глаз. а потом микки смирился и был готов хоть собственноручно отвести йена в клинику, сколько бы боли это не причинило обоим он был готов, ради йена. но галлагер не был готов, йен просто сбежал. микки не мог не подметить, что бежать от проблем - это у них общее. на этой ноте тонюсенький волосок, на котором держались их отношения начал обрываться. — твой ебанутый на голову парень украл моего ребенка! — светлана рвала и метала, и ее можно было бы понять, но не микки и не сейчас. — я звоню копам! — никаких копов! — микки резко вырывает у нее телефон. — если через час евгений не будет спать вот в этой кровати, я позвоню в полицию! — хорошо, ладно, только не сейчас. милкович позволяет себе зарыться лицом в ладони. здраво мыслить мешало бешено бьющееся сердце галлагера у него в голове. удары становились все тише, но он все равно слышал их и это давало ему уверенность в том, что тот хотя бы жив. телефон зазвонил. фиона. — да? — такое сухое и безразличное, что могло создаться ощущение, что микки вообще плевал на все происходящее. — как йен? — она не знала. конечно, она не знала. мик даже и не подумал ей позвонить. — я... я хотел в больницу его отвести, он согласился... — предчувствую "но". — фиона перебивает. милкович чувствует, что в ее голос уже закрадываются нотки гнева. — но он сбежал, забрал машину и сбежал. секундное молчание, микки уже хотел продолжить повествование, но не выдалось возможности. — твою мать, милкович! а теперь микки не нашел ничего лучше, чем бросить трубку. ругаться с фионой не было ни желания, ни времени. милкович пытался понять, куда мог поехать йен. но вскоре осознал, что это занятие бесполезное. в отнюдь не здравомыслящую голову галлагера могло придти любое направление, любой город, любой штат. понять, зачем йену в его безумных приключениях понадобился ребенок, мик тоже не пытался. а сердце у йена стучало с бешеной скоростью. сказать, что микки волновался, значит ничего не сказать, что значило, что и у него сейчас до безумия быстрое сердцебиение, микки был уверен, йен сейчас не обращает на это внимания, йену сейчас плевать на все, и на микки, и на самого себя. галлагер за рулем и в адекватном состоянии не самый надежный водитель, а здесь черт знает, что он может выдать. и тут частое сердцебиение резко сменилось тишиной. невыносимой тишиной. — нет, нет, нет... — микки прекрасно знал, что значит гребаная тишина. сейчас мик не представлял, что нужно делать. всегда знал, а сейчас кроме этой тишины в мыслях нет ничего, совсем. хотя нет, есть постепенно нарастающая боль, которая с каждой минутой все сильнее. вслед за болью приходит отчаяние. и микки был готов перестать надеяться, когда услышал удар. всего лишь один, но надежда уже прочно укрепилась в нем. через минуту, возможно две еще один удар. надежда возрастала, но после каждого удара в голове воцарялась такая невыносимая тишина, что желание опустить руки практически занимало место надежды. и больше ударов не было, а потом в дом ворвались галлагеры, пытающиеся понять, где им искать брата. через какое-то время после их прихода, нескольких скандалов с участием галлагеров, светланы и микки, сопровождающихся жуткими криками, фионе позвонили. старшая галлагер была категорически против милковича на опознании, но тот был так же катигоричен, как и она. он должен был убедиться. фиона сдалась. последний раз милкович был в морге на опознании своей матери. он тогда действительно думал, что сильнее боли никогда в его жизни не будет, он ошибался. когда с тела снимают белую простыню, микки сразу же узнает черты лица, которые успели стать такими катастрофически родными. слезы покатились мокрыми дорожками из глаз, а его душа умирала вслед за галлагером. милкович убедился, что тишина поселится в его голове рядом с болью и чувством вины за произошедшее. они останутся там на всю жизнь. микки впервые жалел.