Смерть Брэда Кроуфорда

Предвидение будущего считается самым страшным, самым тяжелым, самым опасным даром. Предвидение будущего — это постоянный выбор из множества дорог, решений и поступков. Предвидение будущего — это постоянный страх ошибки. Пророки чаще других параномов сходят с ума, чаще других кончают с собой, быстрее других выгорают или запирают в себе свой дар. Потому что рано или поздно каждый из них видит то, что не может предотвратить или изменить, то, с чем не может справиться. Каждый из них видит свою смерть. А от нее нельзя убежать. Рано или поздно она придет за всеми. Брэд Кроуфорд это знает лучше многих. На то он и Оракул. Он тысячи раз видел смерть — и чужую, и свою. Чужую — в реальности и в видениях, свою — пока только в видениях. Только пока. От смерти нельзя убежать. От встречи с ней можно только до поры до времени уклоняться, если знаешь ее в лицо. Оракул знает. У Смерти Брэда Кроуфорда зеленые глаза, чуть неуверенная мягкая улыбка, пушистая каштановая челка и аллергия на клубнику. Смерть Брэда Кроуфорда любит гонять на мотоцикле по извилистым и коротким японским дорогам и в свободное от работы — от обеих работ — время учит детей играть в футбол. Смерть Брэда Кроуфорда предпочитает бой на самой короткой из возможных дистанции, защищает глаза от брызг крови мотоциклетными очками и наматывает внутренности своих противников на когти багнаков. Впрочем, Брэду Кроуфорду это не грозит. Для него не будет ни распоротого живота с вывалившимися кишками, ни вывернутой наизнанку грудной клетки, ни разорванного горла и судорожных попыток ухватить последний глоток воздуха пополам с кровью. Для Брэда Кроуфорда у его Смерти найдется короткий удар в сердце. Широкая мозолистая ладонь ляжет сзади на шею, взгляд глаза в глаза, и лезвия легко и быстро войдут в плоть. А напоследок Смерть мягко коснется губами его губ. И мир прекратит свое существование. Брэд Кроуфорд, как ни нелепо звучит, пережил это сотню раз. В своих видениях и в своих снах. Он просыпается в измятой постели, как просыпался до этого много раз. Садится. На ощупь тянется к очкам. Включает свет. И смотрит на другую половину кровати, туда, где зарывшись носом в уголок подушки, сладко спит его Смерть. Кроуфорд протягивает руку и ласково проводит по его лицу, убирая каштановые волосы. Он очень надеется не разбудить свою Смерть, но эта надежда тщетна. Спящий рядом молодой мужчина и так не среагировал ни на движение, ни на включенный свет. Это, учитывая инстинкты и привычку просыпаться от любого шороха, уже показатель нереального доверия и расслабленности. Но пропустить прикосновение Кен Хидака уже не может и приподнимает голову от подушки. — Брэд? Он все еще не до конца проснулся, и это тоже о многом говорит. Прежде всего о том, что профессиональный убийца чувствует себя в безопасности в одной постели с лидером команды противников. Иногда Кроуфорду бывает интересно, в своей комнате над магазином Хидака тоже позволяет себе быть таким, или вся расслабленность, все спокойствие и ленивая нега достаются спальне самого Кроуфорда и номерам отелей? — Уже пора? Кену явно не хочется покидать кровать, одеваться и ехать через просыпающийся город в «Конеко». Ему хочется зарыться обратно в подушку или может быть в плечо Кроуфорда, натянуть одеяло и поспать еще, чтобы потом проснуться без будильника, позавтракать вместе с ним и лишь потом возвращаться в привычную жизнь. К сожалению, такая роскошь выпадает им редко. — Нет, еще рано. Извини, что разбудил, — Брэд ерошит Кену волосы. Хидака откидывается на спину и, словно оправдывая свой позывной, по-кошачьи ловит его ладонь двумя руками. — Опять твои ведения, — ворчит он. — Что на этот раз? За притворным недовольством — искреннее беспокойство. — Ничего особенного, — усмехается Кроуфорд. — Если бы было «ничего особенного», ты бы не просыпался посреди ночи и не будил бы меня, — Кен фыркает. Тоже по-кошачьи. — Я не хотел тебя будить, — говорит Кроуфорд, высвобождая руку. — Ты знаешь, что я всегда просыпаюсь, — серьезно говорит Кен. «Знаешь», но не «мог бы увидеть». В бытовых вопросах он никогда не апеллирует к способности Кроуфорда видеть будущее. — Знаю, — возражать бессмысленно, и Брэд не возражает. Кен внимательно смотрит ему в глаза. — Что тебе приснилось? Сибирский кот. Уже давно не котенок. Дикий хищник. Опасный, как мало кто другой, хотя даже его друзья считают его недалеким и добродушным, не замечая ни того, с каким удовольствием вонзаются лезвия багнаков в живот очередной жертве, ни упрямства, ни невероятной проницательности и фантастической, на грани с паранормальным даром, интуиции. — Моя смерть. — Опять, — констатирует Сибиряк. Они не говорили об этом раньше, но Хидака умеет делать выводы. — Пророки часто ее видят. Некоторое время Хидака молчит, а потом спрашивает то, что не спрашивал у Бреда никто и никогда: — Когда ты увидел ее первый раз? Кроуфорд пожимает плечами. — Не помню уже. Очень давно. Мне лет пять было. — И какая она? — Хидака умеет удивить даже пророка. — Красивая. И пахнет горечавкой, — улыбается Брэд. «И у нее твои глаза,» добавляет он про себя. Хидака не умеет читать мысли, но в этот момент Кроуфорд готов спорить на собственный дар, что видит в глазах Кена знание того, что не было произнесено. Хидака приподнимается, обнимает Брэда за шею и целует. Кроуфорд медлит несколько мгновений, а потом отвечает и подминает Хидаку под себя. Грубо и властно, заламывая его руки за голову. Кен мог бы освободиться. Несмотря на невысокий рост, он сильный и мог бы стать Кроуфорду серьезным противником, если бы не пророческий дар последнего. Но он ничего не делает, лишь выгибается, стремясь плотнее прижаться к горячему телу. В этой вспышке страсти нет места нежности. От нее остаются следы на телах и опустошенность в душах. Но сейчас именно это и нужно им обоим. Как и черный пустой сон после. Утром Брэд, развалившись на подушках, смотрит, как Кен собирается. — Знаешь, когда-нибудь ты меня убьешь, — говорит он, любуясь на шикарный засос под ключицей молодого мужчины. Хидака надевает футболку и оглядывается через плечо. В его взгляде нет ни удивления, ни протеста, никаких эмоций, словно ему просто сказали, что днем ожидается дождь. — Если ты этого захочешь, — совершенно спокойно говорит он и оглядывает Кроуфорда с ног до головы, задерживая взгляд на расцарапанных плечах. А потом подбирает с пола куртку и обходит кровать и, наклонившись, целует Кроуфорда. — До встречи. Брэд придерживает его за руку, не давая сразу уйти. — На следующей миссии постарайся быть поближе к вашему мальчишке и не лезь в подвал. — Спасибо, — улыбается Кен и все же уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Кроуфорд довольно жмурится на утреннее солнце, потягивается и переворачивается на живот, утыкаясь в подушку, которая еще долго будет пахнуть горечавкой. Однажды каждый пророк сталкивается с тем, что не может предотвратить — со своей Смертью. У Смерти Брэда Кроуфорда зеленые глаза, задорный смех и едва заметный шрам на виске. Смерть Брэда Кроуфорда обожает ванильное мороженое, терпеть не может соленый арахис и почти не пьянеет. Смерть Брэда Кроуфорда любит детей и почти фанатично предана друзьям, а в ее душе живут демоны, которые могли бы напугать даже Фарфарелло. Брэд Кроуфорд знает о ней все. И не боится. Потому что он приручил свою Смерть. А его Смерть с этим… согласилась.