***
Альфред был первоклассным летчиком. Об этом он мечтал с самого раннего детства, о путешествиях, об огромных космических кораблях, представлял, как посетит самые прекрасные и опасные уголки космоса, на самом деле оказалось, что работа эта большую часть времени была рутиной. Квалификация позволяла управлять быстрыми моделями, но даже с ними путешествия растягивались на месяцы. А в открытом космосе было скучно и не на что смотреть. Один такой рабочий выход порой растягивался до года, так что «дома» Джонс появлялся редко. Какое же неудачное стечение обстоятельств: именно в тот момент, когда служба была окончена и оставалось просто добраться до своей планеты, они застряли в этом промозглом, унылом и неприветливом местечке в откровенной окраине обитаемой галактики. Повезло лишь в том, что приют дали люди. Капитан был сыт по горло общением через переводчика с представителями других рас. Альфред сидел в пустом кафетерии отеля и пил кофе. Ему уже успели подарить теплый меховой плащ, в котором хоть и было уютно, но очень непривычно. Перед ним открывалась широкая многометровая панорама: снег, снег и лед, снежная пустыня да усиливающаяся метель, за которой было сложно увидеть, что было вдали. Он прокрутил ленту новостей в своем планшете еще ниже, невесело отмечая фотографии своих друзей и товарищей, что были дома, на теплой и многонаселенной планетке, где даже зимой можно было ходить в одной лишь футболке. Все они, конечно, посочувствовали Альфреду, но не слишком расстроились. Своих дел хватало. Изредка приходили сообщения от команды, что сейчас активно устраивалась по съемным квартирам и искала, чем занять себя. Джонс шмыгнул носом. Акклиматизация проходила из рук вон плохо. — Доброе утро. Решил проведать наших гостей, — дипломат отодвинул стул и сел напротив капитана, затем кивнул в сторону окна, — каков вид? — Ужасающий, — честно признался Джонс, — надеюсь, люди здесь лучше, чем погода. Это слегка кольнуло самолюбие Брагинского. Он, можно сказать, уже был в отпуске, но по собственному желанию решил прийти, справиться о здоровье новоприбывших, спросить о настроении. — Люди здесь не слишком приветливые на первый взгляд, поэтому лучше узнать их поближе, — он встал со своего места, заказал с кухни самообслуживания горячий шоколад и пару свежих булочек, а затем вернулся, чтобы продолжить разговор, — гости здесь редко появляются. — Работка непыльная? — позволил себе пошутить молодой человек. — Да. Моя семья живет здесь уже несколько столетий, я и не представлял себе ничего другого. Хотя хотел тоже стать пилотом. — И что остановило? — До сих пор не знаю, — Иван немного растерянно потер шею под теплым шарфом, — вроде как и отправился в академию, но на межпланетные связи. А в итоге и сижу на одном космодроме. — Мне в детстве казалось, что нет ничего интереснее того, чем быть пилотом, — поделился в свою очередь капитан Джонс, — но и там скуки много. Другое дело, когда прибываешь в новое место… — Расскажите. — Я видел звезды невообразимой величины, туманности стольких цветов, что и сосчитать было бы трудно, видел газовых гигантов и планеты небывалой красоты. Причудливые джунгли, яростные шторма, лавовые реки, дворцы и помойки, и великое количество разных рас, и восход пяти лун над кроваво-красными горами и ущельями… Глаза Ивана горели, Джонс даже искренне улыбнулся. Он любил такие моменты, сколько бы его людей не расспрашивало, он не уставал говорить о красоте Вселенной вновь и вновь. На самом деле он умел находить красоту во всем, даже в местах подобных этому, только был слишком расстроен тем, что возвращение домой пришлось отложить. — А вы романтик. — Сложно им не быть в такой профессии, — пожал плечами Альфред, а затем невольно удивился при виде того, как собеседник допивает большую кружку шоколада вприкуску с не менее калорийным десертом, — и как это вы едите столько сладкого и не морщитесь? — Это из-за холодов. Требуется много энергии, — сказал в свое оправдание Брагинский. — Приходите ко мне на ужин, познакомьтесь с нашими обычаями. Будет новая заметка в путевом журнале.***
За столом было не меньше десятка человек. Кроме самого Ивана были его родители, и родители родителей, братья и сестры, кузины, тетушки. Все жили вместе в огромном доме, где шум и разговоры не смолкали ни на минуту. Под ногами шмыгали до ужаса пушистые коты и огромные флегматичные собаки. Гость с другой планеты — это великое событие, поэтому вопросы сыпались лавиной, со всех сторон на капитана глядели восторженные глаза. Альфред дал себе волю и говорил обо всех своих опасных и поразительных приключениях. Стол ломился от еды. — Кушайте, кушайте, — радушно повторяла мать семейства, накладывая очередное блюдо гостю, — знаю я, чем давятся обычно космонавты. — Прошу вас, в меня уже физически ничего не поместится, — попробовал отказаться Джонс, — к тому же весь рацион космонавтов рассчитан до последней тысячной калории. — Но ведь и вкуса у такой еды никакого, кушайте пока тут, — умильно продолжила женщина. Альфред, несмотря на свое мастерство, выглядел очень молодо, совсем как один из ее детей, поэтому она не могла побороть свое желание скорее накормить юношу. По достаточно тонкой форме летчика было видно, что он имел довольно худосочное по сравнению с остальными телосложение. Конечно, космонавты имели первоклассную физическую подготовку. Иван поглядел на изящные запястья гостя, а потом хмуро на пирожки в своей тарелке, которые заботливо подсовывала мама. — Считайте это нашей традицией — ни один гость не выходит из наших домов голодным, — потчевала она, — Ваня, чего это ты так загрустил? — Я не голоден, — ответил он, а затем подмигнул Альфреду, — я пожалуй украду нашего гостя. Есть важные вопросы, которые нам еще надо обсудить. Они встали из-за стола и отправились в комнату. — Вы меня просто спасли, — выдохнул Джонс. — Обращайся ко мне на «ты». Пожалуй, после такого ужина уже нельзя оставаться в официальных отношениях. Ну и как тебе здешние традиции? — Очень душевно, — ответил пилот и начал обходить комнаты, внимательно всматриваясь в многочисленные семейные фотографии, — такая большая семья, такая дружная. А гостеприимство действительно не имеет границ. Такое бывает редко. — Это точно. Семья никого здесь в покое не оставит. — Когда я прилетаю домой, — начал Джонс, задумчиво глядя на снегопад за окном, — то меня никто так не встречает. У меня есть друзья, но они, кажется, порой забывают о моем существовании, так редко я с ними вижусь. Есть даже девушка, которая мне нравится, и с которой также трудно общаться. Я хотел по прибытии позвать ее на свидание. Конечно, мало шансов на то, что у нас что-то получится. Родители работают, им не до меня. Быть космонавтом одиноко. Он обернулся и увидел, как Иван заметно погрустнел после сказанного. — Извини, не хотел тебя расстраивать, — добавил Альфред, — но космос правда стоит того. Он стал мне домом. — Какова же жизнь без человека, что разделит все радости и печали? Они помолчали. Дверь в комнату распахнулась, на пороге была мать семейства. — Ребята, вы уже все обсудили? Я подумала, может предложить мистеру Джонсу пожить это время у нас? Гостевые комнаты пустуют, а отели здесь — редкостная дрянь, да, Ванюш? Иван в свою очередь перевел вопросительный взгляд на Альфреда, ожидая, что скажет на это он. — Был бы рад, — вежливо улыбнулся он.***
Молодой человек стоял в своей комнате полностью обнаженный. Повернулся к зеркалу одной стороной, потом другой. Вздохнул. В отражении был, как выражалась раньше мама, «медвежонок» нежели юноша. — Ваня, ты пойдешь обедать? — открывая дверь, произнесла старшая сестра Ольга, — ой. Чертово правило не закрывать на замок двери. — Скажи мне честно, я толстый? — взволнованно спросил Иван. — Нет, — она обвела его фигуру — ты очень стройный. Даже меньше ста килограмм весишь. — Я не голоден. Садитесь без меня, — со вздохом ответил Брагинский. Затем натянул самую мешковатую одежду и включил компьютер. Действительно, стройность на этой планете не была в приоритете, вся одежда и так была теплой и максимально закрытой. Ему пришлось переключиться с родной сети на межсистемную, чтобы найти что-то стоящее о диетах и упражнениях. Люди на этих фотографиях заметно отличались от тех, что были вокруг: подтянутые, с плоскими животами и выраженными рельефными мышцами на руках, загорелые. И Альфред Джонс тоже был таким, хоть его загар и заметно побледнел от длительного пребывания в космосе. Иван вбил в поиске родную планету пилота, не Землю, конечно, но очень на нее похожую. А ведь там даже не выпадал снег с наступлением зимы! Альфред был таким… не похожим. Таким вольным, свободолюбивым и смелым. Вот он здесь, а вот уже и в другом месте, как вихрь. Он был таким молодым, таким полным амбициями, уже повидавшим столько красот, уже добившийся успеха. А что Иван? Он был явно старше, но не видел ничего кроме своего холодного заснеженного города. И не представлял собой ничего интересного. И уж точно все родные были от капитана в восторге. Никому ничего не говоря, незаметно пробравшись мимо комнаты, где Альфред Джонс беседовал об устройствах звездолетов с отцом, он отправился в тренажерный центр. В зале никого не было. Только девушки сотрудницы старательно развешивали вдоль стен гирлянды к предстоящему празднику. Иван нацепил на себя многочисленные датчики и встал на беговую дорожку. Быть может, удастся похудеть к Рождеству. А там… будь что будет. В другой день в рамках культурной экскурсии они отправились на праздничную ярмарку. Рождество здесь давно слилось с Новым годом, так как календарный год был очень далек от того, который имели предки, он длился гораздо дольше, поэтому Рождество праздновали с особым размахом. Более того это был всеобщий любимый праздник. Развлекательный центр весь был украшен светящимися огнями, елями, все были в приподнятом настроении, а прилавки ломились от обилия рождественских сладостей, имбирного печенья, коричных булочек, яблок в карамели. Альфред Джонс, как довольно заметил про себя Иван, был довольно впечатлен. — Ты был прав. Снаружи здесь все выглядит невзрачно и мрачно, но если заглянуть внутрь — открывается чудное зрелище, — сказал Альфред, затем добавил, — как и с людьми. — Я рад, что мне удалось впечатлить такого искушенного путешественника, — с гордостью за свою родину произнес Брагинский. Альфред подцепил с прилавка шапку-ушанку и натянул на себя. — Ну как? Сфотографируй меня, я расскажу потом друзьям, что был на самой холодной планете, где медведи ходят по улицам, — весело сказал он. — Мне даже жаль, что у меня дома Рождество так не популярно. — Так может сходим еще на каток? Ты не можешь улететь отсюда, так и не покатавшись на коньках, — предложил Брагинский. Альфред не умел кататься на коньках, но это его не остановило. «Никакого толка от этой подготовки космонавтов» — со смехом сказал он, отчаянно шатаясь и размахивая руками. Иван освободился от его стальной хватки и встал перед ним, катясь теперь спиной вперед. — Давай лучше так, — Иван взял за руки пилота и медленно увлек за собой, изредка оборачиваясь, — смотри лучше на меня, чем вниз. — Я бы лучше смотрел на тебя все время, — вдруг произнес Альфред. Брагинский почувствовал, как кровь прильнула к лицу, он в замешательстве хотел уже спросить: «что ты имеешь в виду?», но потерял равновесие и стал заваливаться назад, в испуге увлекая за собой и друга. Они рухнули на лед. Джонс поднял голову от груди Ивана и встал над ним на четвереньки, беспокойно заглядывая в лицо. — Ты не ушибся? С тобой все в порядке? — Нет, я не в порядке, — лишь слабо ответил он, — но спасибо за заботу.***
Становилось ясно, что иноземец питал к нему симпатию, что заставляло Ивана беспокоиться еще больше. Потому что Альфред нравился ему с невероятной силой, а сам он был бесконечно далек от его уровня. С злобным шипением он пытался влезть в очень красивые, но очень узкие штаны. Подпрыгивая, задерживая дыхание и втягивая живот, стоя, лежа — никак не получалось. Объем бедер был слишком большим. Брагинский обессиленно упал на кровать и с неменьшим трудом стал их с себя стягивать. Время было утреннее, а это значит, что вполне возможно в комнату зайдет кто-нибудь, чтоб разбудить, позвать на завтрак или еще чего. До Рождества оставалось всего ничего. Весь дом начал приготовления. Каждый его обитатель суетно носился по коридорам с коробками и украшениями. Дедушка и отец не без помощи пилота, что стал уже родным, установили в главном зале большую четырехметровую ель, пышную и густо пахнущую, еще сочащуюся вязкой смолой, сестренки хлопотали о покупках ко столу, и абсолютно все отгоняли кошек и собак от установленного дерева. К ней поднесли стремянку, и Иван, как самый высокий в семье, уселся на самый верх и начал навешивать украшения. У основания стоял Альфред с коробкой елочных игрушек и подавал большие цветастые шары. Оттуда открывался потрясный вид на самую округлую часть тела, так что юноша не смог сдержать улыбки каждый раз, когда к нему наклонялся Иван за очередной игрушкой. — Что-то смешное? — Нет, просто радостное настроение, — ответил Джонс, задрав голову и щурясь от светящей в лицо люстры, — разве ты не чувствуешь праздник? — Чувствую, — ответил тот, вытащив сосредоточенно кончик языка, — Рождество и мой любимый праздник. А знаешь ли ты, как его празднуют? — Могу только догадываться. Расскажи. — Рождественские традиции, капитан, очень важны. Даже про омелу не слышал? — усмехнулся Иван. — Нет, — с улыбкой соврал Альфред. Хотелось, чтобы именно Брагинский озвучил это, — а что с омелой? — В Рождественскую ночь можно поцеловать любого, кто окажется под веткой омелы. Также есть старая-престарая традиция подвешивать чулки к камину, чтобы получить в них потом подарки. А в полночь нужно загадать желание. — Про желание я слышал, — кивнул юноша. — И каково твое желание? Попасть, наконец, домой без происшествий? — Брагинский стал спускаться вниз по лестнице, она дрогнула и закачалась, и Джонс, молниеносно отреагировав, обхватил его бедра. Мужчина смутился. — А это секрет. Неужели ты такой эксперт в Рождестве и не знаешь об этом? Время шло чрезвычайно быстро, дни летели, досадно напоминая о том, что пилот и его команда рано или поздно покинут планету. Возможно, шансов у Ивана было еще меньше, чем у той девушки, оставшейся дома у Джонса, но кто знал… В Рождество случаются самые удивительные чудеса, а если им и было суждено расстаться и не увидеться больше никогда в жизни, то хотя бы одну ночь в году Иван хотел, чтобы его мечта стала явью. Тот самый день настал. Праздничный стол был накрыт еще большим количеством еды, чем обычно, хоть это и казалось невозможным. Все сидящие за столом со смехом передавали по кругу блюда одно за другим, поздравляли и желали всех благ, играла музыка. Мужчина порой поднимал глаза на Фреда, на котором уже красовался подаренный рождественский свитер, и с улыбкой опускал обратно на свои колени. Когда вся семья закончила с десертом, время уже подходило к полуночи, так что Иван со всей стремительностью залетел в свою комнату и начал переодеваться. Он специально узнал, как было модно на родине своего объекта воздыхания, чтобы понравиться. Брагинский победоносно застегнул набившие оскомину штаны, забросил в угол шарф, надел футболку. Таких футболок, какие надо, нигде в городе не нашлось, так что ему самостоятельно пришлось обрезать одну. Теперь она оставляла оголенную полоску живота и поясницы. Иван поглядел на себя в зеркало. Конечно, очень далеко от того, что считалось красивым в сети, но гораздо лучше чем то, что было. Часы показывали считанные минуты до начала следующего года. Вокруг ели собрались все уже с выпивкой в руках. Иван подбежал ровно в тот момент, когда начался отсчет. — 12, 11, 10, 9!.. — ему спешно вручили бокал с шампанским и что-то весело прокричали о внешнем виде. Он с трудом пробился ближе к дереву и с трудом различил блондинистую макушку за фигурами других людей. — 8, 7, 6… — Джонс также заметил его и стал проталкиваться по направлению к нему. Брагинский из всех сил старался не расплескать шампанское, — 5, 4, 3! Они оказались лицом к лицу, что-то волшебное будто вспыхнуло между ними. Альфред выглядел счастливым, как семилетний ребенок, которому впервые разрешили праздновать со всеми взрослыми всю ночь, должно быть, и сам мужчина выглядел не лучше его. — 2, 1! — выкрикнул Иван и залпом выпил шампанское. «Хочу быть рядом с ним навсегда» — одновременно прозвучало в голове у обоих. Грянуло веселое «ура», с потолка посыпалось цветное конфетти, окружающие уже в знатном подпитии начали обнимать друг друга, давясь сентиментальными слезами. Иван стиснул руку Альфреда и потащил его к выходу, отбиваясь от объятий, которыми его хотели наградить все тетушки и сестрички. Джонс послушно последовал за ним в полумрак коридора. Только в комнате Ивана глаза начали привыкать к новому освещению, на этот раз из гирлянд, развешанных по стенам. Хозяин комнаты встал поодаль и с нервной улыбкой уткнул руки на голую талию. Реакция Альфреда была чудной. Он, широко раскрыв глаза, глядел то на живот, то на круглые бедра, то на непривычно оголенную шею, не находя слов. Улыбка сползла с лица Ивана. Не оценил. Посчитал страшным и мерзким. — Я тебе не нравлюсь? — убито спросил он. — Что? — встрепенулся парень, — нет, с чего ты взял… Ты мне всегда нравился, твоя фигура, она такая великолепная. Я еще не видел… таких красивых ног. Тогда Ваня растерялся еще больше, губа его мелко задрожала. Он смущенно закрыл лицо руками. — В смысле, мне не просто твоя фигура нравится, — также краснея, поспешил сказать Фред, — ты мне весь нравишься. Твой характер, твой внутренний мир. А еще у меня есть это. Иван отнял руки от лица и убедился, что его собеседник стоял уже рядом и держал в руках веточку омелы. Он медленно поднял руку вверх и нерешительно приблизился к губам Брагинского. Тот обвил своей рукой его руку и подался вперед. Слегка укусил нижнюю губу возлюбленного, а потом углубил поцелуй, сплетая языки между собой. Руки, держащие омелу, опустились, но они не разорвали поцелуй, а только заключили друг друга в объятия, то зарываясь ладонями в волосы и портя прически, то поглаживая плечи и бока. Было слышно, как открылась дверь, на что пара не обратила никакого внимания. — Ив, ты не пойдешь танц… — оборвалась фраза на середине. Затем кто-то молча закрыл дверь, кажется, в последний раз. Иван, нехотя, оторвался от Фреда и поглядел в сторону. — Не хочешь?.. — спросил он. — Я сейчас хочу только одного, — облизнувшись, ответил парень. Затем его руки переместились выше под футболкой к груди, Ив стянул с себя футболку и отправил в полет. — Только штаны я буду долго снимать, — улыбнулся он, утыкаясь головой в плечо, чтобы не упасть, пока стоит на одной ноге. — Ты такой забавный, — сказал Альфред и добавил, — люблю тебя. Тогда Брагинский шумно выдохнул, сглотнул нервно и, так и не поднимая голову, ответил дрогнувшим голосом: — И я тебя. Межгалактический пилот высшего ранга, Альфред Ф. Джонс, будучи полуобнаженным, нависал над своим новым бойфрендом и осторожно целовал его шею. В отдалении играла музыка, Иван изо всех сил пытался расслабиться, слишком уж смущающе было лежать так, когда абсолютно все было напоказ. Руки скользили по всему телу, щупая мягкую бледную плоть. Джонс переместился ниже к самим бедрам, по-женски округлым, что послужили весомым поводом к комплексам, и провел языком по начинавшему наливаться кровью органу. Ив поднес к себе руку и закусил ее, чтобы не вскрикнуть. Тогда любовник самым бесстыдным образом развел полные ноги в стороны, тщательно облизал два пальца и ввел внутрь под чрезвычайно удачным углом. Ноги невольно сжались, и тогда он снова с силой развел их обратно. — Ах-х, твои руки просто чудесные, — слабо произнес Брагинский, закатывая глаза к потолку, — я это сразу понял. — Знаешь, у меня есть куда более чудесная часть тела. — Отчего ты такой пошлый… Руки Вани беспорядочно зашарили под подушкой и вытащили на свет тюбик. Он брал в расчет то, что будет заниматься любовью этой ночью, но шанс этого казался таким малым. Альфред усмехнулся и перехватил смазку. Ему все хотелось делать единолично. Он спустил штаны ниже, растер гель по всей длине члена, а затем задрал ноги своего партнера еще выше. «Подержи» — Иван уже на автомате ухватился под коленками. Прямо перед глазами оказалась собственная задница, воздетая вверх, стекающая по животу смазка и орган Альфреда, готовый к бою. Джонс толкнулся внутрь, и Иван зажмурился. — Эй, не бойся, все будет хорошо, — тут же с испугом сказал парень. — Я не могу на это смотреть. Это слишком… развратно. Тогда он толкнулся еще раз сильнее, преодолевая сопротивление узких мышц, и прижался всем телом к любовнику. Снаружи он был таким же теплым и мягким, как и внутри — потрясные ощущения. Из уст обоих вырвался единый стон. — Именно поэтому, — тяжело дыша ответил Альфред, — ты должен посмотреть, как я оттрахаю тебя во всех позах. Рождественская ночь действительно лучшая ночь в году.***
— Капитан, все готово к взлету, — рапортировал один из подчиненных. — Только я не готов, — с некоторой растерянностью ответил капитан Джонс, оглядывая такой знакомый корабль. Не верилось, что этот момент настал, сердце сжимала в тиски тоска. Он оглянулся назад, где в составе делегации стоял Ваня и даже не смотрел в его сторону. Ему бы не стоило так открыто раскрывать свои отношения в присутствии своих коллег и в присутствии коллег любимого, тем более он сам понятия не имел, как сложится его жизнь дальше. Отправят ли его по прибытии в новое путешествие, будет ли возможность вернуться или хотя бы пройти мимо этой системы мимоходом. Больше медлить было нельзя. Он застыл, как вкопанный, у самых дверей подъемника, потом кинулся бежать обратно. Протиснувшись через изумленных дипломатов и техников, он поймал лицо Ивана в свои руки и произнес со всей горячностью: — Я вернусь. Обещаю. Через 40 дней. — Местных? — печально спросил Иван, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. — Земных, — уверенно ответил Джонс, поцеловал на прощание и побежал обратно к команде, чтобы не оглянуться, не дрогнуть душой и не наделать глупостей. Теперь у него появился дом, куда он всей душой стремился вернуться. Иван Брагинский с надеждой глядел на растворяющийся дымный след в небе. Затем произнес одними губами: «Буду ждать».