Единственный

Всё это началось в середине лета, в провинциальном городке, приютившемся в небольшой долине среди древних и мрачных Нибельхеймских гор, в день, ничем не отличавшийся от других, по крайней мере для тех, кто сейчас сидел на камнях, сваленных среди высоких ветвистых кустов на окраине города. Четверо подростков, двое юношей и две девушки, удобно устроившиеся на обросших плюшевым мхом огромных бурых валунах, болтали ни о чём, изредка беззлобно подкалывая друг друга и периодически поглядывая на кучку разновозрастных малышей, возившихся возле струившегося неподалёку мелкого ручья, – сегодня им было поручено присматривать за младшими детьми. Ослепительное солнце лениво ползло в безоблачной синей вышине, тёплый ветер приятно скользил по коже и ерошил волосы, звонко трещали в траве кузнечики. Над головой усыпляюще шуршала жёсткая серо-зелёная листва. - А-а-а, - протяжно зевнул высокий крепкий брюнет, одновременно попытавшись поймать присевшего на соседний камень пёстрого мотылька. - Скучно. И спать хочу, - он придвинулся к другу и неожиданно плюхнулся головой ему на колени. - Одолжи подушечку? Второй из ребят, худощавый вихрастый блондин, немедленно покраснел, больше от смущения, чем от недовольства, и резко спихнул товарища, отчего тот оказался стоящим на земле на четвереньках. - Прекрати, Зак! - Какой ты жадный, Клауд, - вздохнул брюнет, поднимаясь и отряхиваясь. - От тебя бы не убыло. Правда, девчонки? – обратился он к сидящим напротив девушкам, развлекавшихся плетением тонких косичек. Подруги засмеялись, а потом одна из них, темноволосая и кареглазая, прикрыв рот ладонью, что-то прошептала второй, зеленоглазой шатенке. - Сплетничаете? – Зак ухмыльнулся и подмигнул. – Да, мы с Клаудом лучшие друзья. Нам всё можно, - он сел, обнял взъерошенного блондина за угловатые плечи, притиснув его к себе, и тут же перескочил на другую тему. – А давайте вам причёски сменим? Надо же чем-то заняться. У меня и ножичек есть. Ваши волосы – это же сплошная морока. Ну зачем тебе, Тифа, хвост до самой?... Брюнетка кинула на парня такой взгляд, что тот осёкся и решил переадресовать вопрос Клауду. - Скажи, Страйф, - Зак слегка ткнул друга пальцем под рёбра, - тебе нравятся гривы наших девочек? - Ну-у, - немного смешавшись, протянул юноша, заметив, что Тифа сложила руки на груди и прищурилась. – Длинные волосы - это красиво. И вполне естественно, что каждая девушка хочет быть красивой. - Слишком хлопотно, - с ленцой произнёс Зак и, нагнувшись, дотянулся до цветка с венчиком белых лепестков и жёлтой серединкой. – Волосы надо мыть, - он оторвал первый лепесток. – Сушить, - на землю полетел второй. Две пары насмешливых девчоночьих глаз следили за действиями парня. - Расчёсывать, завивать, укладывать… Когда на цветке остался последний лепесток, Зак приподнял левую бровь, понизил голос и, глядя на девушек, проговорил Клауду на ухо: - А уж когда дело дойдёт до постели… Мы же в них запутаемся. Страйф снова залился румянцем и сердито покосился на друга, а Тифа швырнула в брюнета расчёску. - Ты дурак, Фэйр. Парень, громко рассмеявшись, увернулся, взлохматил смоляную шевелюру и снисходительно заявил: - Возитесь со своими головами, женщины, если вам охота, а мужчинам это ни к чему. Расчёска полетела обратно. - Обрейся налысо, лентяй, - язвительно предложила Тифа, - забот вообще не будет. Тряпочкой пыль обтёр и всё. - Ну нет, - отмахнулся Зак. – Мне мой имидж нравится. И Клауд тоже неплохо выглядит, - он толкнул приятеля коленом и подмигнул. – Правда? - Ага, - фыркнула девушка. – Щенок и птенец чокобо – вот ваши имиджи. Фэйр немедленно надулся, а молчавшая всё это время шатенка взяла подругу за руку и мягко произнесла: - Не нужно обижать наших мальчиков, они хорошие. - Ты сама доброта, Айрис, - ответила Тифа, глядя в тёплые зелёные глаза. – Ну кто их обижает? Смотри, этот щенок сейчас от смеха лопнет. Раскатистый хохот Зака вспугнул птичью стайку, устроившуюся на отдых на растущем среди кустарника небольшом деревце. Отсмеявшись, парень сказал: - Спасибо, Тифа, сон как рукой сняло. А теперь расскажи что-нибудь интересное. - С чего ты взял, что у меня есть новости? - елейным голосом осведомилась девушка, расчёсывая золотисто-каштановые локоны Айрис. - У тебя на лице написано, - ответил Фэйр, потирая руки. – Ну? Тифа только дёрнула бровью и Зак обратил к Страйфу просительный взор. - У тебя отец вроде недавно в горы ходил с какими-то приезжими, - улыбаясь, произнёс Клауд. – Кто это был? Перед этой улыбкой, согревавшей её, как солнце, девушка не могла устоять. - Да, папу нанимали в качестве проводника. Люди из столицы. - А куда твой отец их водил? – подался вперёд раздираемый любопытством Фэйр. - Много куда, - ответила Тифа. – К старому реактору, в пещеры, просто по окрестностям. Но конечной целью оказалась заброшенная усадьба. - Та самая? – удивилась Айрис. – Она же лет двадцать как пустует. - А почему мистер Локхарт решил, что эта развалина – конечная цель? – поинтересовался Страйф. - Потому что эти люди остались там, - объяснила девушка. – И не успел папа уйти, как в ту сторону пролетели три транспортных вертолёта. - Я слышала, - прошептала Айрис, - что под домом есть глубокие подземелья. Наверняка там скрыто что-то жуткое. - Всё может быть, - качнула головой Тифа. - Вот это да, - Зак завертелся на месте. – Вот это действительно новость. Эй, Клауд, - он хлопнул друга по плечу, - пойдём, посмотрим, что там. Мы же должны знать, кто и зачем. На лице блондина отразилось раздумье. - Вы должны помогать присматривать за детьми, - напомнила их подруга, строго взглянув на Фэйра и голосом выделив слово «должны». - Уверен, что вы прекрасно справитесь и без нас. Дети – дело женщин, - отмахнулся Зак и, схватив за руку Страйфа, побежал в сторону заброшенной усадьбы, почти таща друга за собой. - Конечно, мужики детей только делать умеют! – вскочив на ноги, сердито крикнула им вслед Тифа. Айрис, глядя на подругу, негромко засмеялась и сказала: - Скоро вечер, так что долго они не задержатся, а ребятишек всё равно уже пора уводить. Тифа в ответ только досадливо фыркнула. Старый дом, выстроенный на относительно ровном участке, непонятно откуда взявшемся среди хаоса Нибельхеймских гор, уже не выглядел заброшенным. Крыша, стены, окна, двери – всё имело следы свежего ремонта, забор пятнали серые нашлёпки скрепляющего раствора, покосившиеся ворота были выправлены. Часть обширного двора, очищенного от мусорных наслоений, занимала матово-зелёная сегментированная полусфера, из которой доносился ровный гул. Парни, выбравшие для наблюдения одну из ближних к дому скал, находились в засаде уже около часа, но за это время нигде не мелькнула даже тень новых обитателей усадьбы. - Они же не могут про нас знать, - наконец произнёс Фэйр, разминая затёкшие ноги. – Или могут? – он внимательно осмотрелся по сторонам в поисках следящих камер и, ничего не обнаружив, досадливо вздохнул. – Девчонки будут над нами смеяться, особенно Тифа. Непременно выдаст какую-нибудь колкость. - Наверное, приехавшие сюда люди заняты чем-то внутри, - отозвался Страйф, прислоняясь к прохладному столбообразному камню и рассеянно глядя вниз, в сторону долины, – вот и не выходят. Нам просто не повезло. - Вот-вот, - расстроенно скривил губы Зак, - именно, что не повезло. А так хотелось взглянуть, какие дела здесь делаются, неспроста ведь такой ангарище отгрохали. - Скоро начнёт темнеть. Может в следующий раз…, - начал Клауд, но тут скрипнула открывающаяся дверь. Уставшие от ожидания парни быстро переглянулись и втиснулись между валунами, приникнув каждый к своей щели. Через двор по направлению к полусфере торопливо прошёл человек в коричневом комбинезоне с небольшим ящиком в руках. Спустя несколько минут в дверях дома появились ещё двое: худой, неприятного вида, старик в белом халате и высокий, атлетически сложенный мужчина в чёрной облегающей одежде с защитными накладками на груди и руках. Подойдя к ангару, они заговорили на повышенных тонах, явно о чём-то споря. Естественно, из-за расстояния Страйф не мог разобрать слов и просто во все глаза смотрел на чужака в чёрном, который, несомненно, был солдатом и первоклассным воином. Для того чтобы понять это, достаточно было одного взгляда на фигуру, которая излучала мощь и уверенность. Но больше всего Клауда поразили не рост и широкие плечи, или длинный изогнутый меч, который незнакомец держал в левой руке, а серебристые волосы, свободно спускавшиеся намного ниже талии. «Неужели они ему не мешают?». В этот момент мужчина резко развернулся, отошёл в дальний конец двора и принял обманчиво расслабленную стойку, а старик в халате нацепил на нос круглые очки и скрылся в ангаре. Через минуту один из сегментов стенки скользнул вбок, открывая прямоугольный проём, из которого вылетели десятка два созданий, напоминавших корявых медуз с короткими щупальцами. - Какие здоровые, – удивлённо прошептал Зак, дёргая Клауда за штаны. – Ты знаешь, кто это? - Откуда, - тихо отозвался блондин. – Первый раз такое вижу. Ярко-оранжевые, в пульсирующих фиолетовых пятнах, существа, провисев некоторое время неподвижно, внезапно рассредоточились и двинулись к мужчине в чёрном, явно намереваясь его окружить. Между извивающихся щупалец засверкали электрические разряды. - Эти чудовища… Они что, разумны? – изумлённо произнёс Страйф, приподнимаясь, чтобы лучше видеть происходящее. – Они нарочно прижимают этого человека к стене. - Эти создания не более разумны, чем стая хищных рыб, - тихо проговорил Фэйр, хватая друга за руку. – Пригнись, засветишься. Клауд присел, не спуская глаз с незнакомца, пока не предпринимавшего никаких действий, и не замечая, что пальцы Зака по-прежнему сжимают его запястье. - Если у подобных тварей и есть какой-то мозг, - продолжил брюнет, чувствуя, как ускоренное биение сердца Страйфа передаётся его собственному, - то в нём властвуют лишь инстинкты. Этот длинноволосый использует медуз для тренировки. - Да, похоже, - отозвался Клауд. Парни не успели договорить, а мужчина в чёрном уже сделал первое стремительное движение. Изогнутый клинок на долю секунды превратился в сверкающий в солнечных лучах веер и несколько ближних монстров упали на землю бесформенными комьями, сразу расползшимися в неприятно поблёскивающие лужи. Следующий, почти неуловимый для глаза, выпад – и от стаи осталось меньше половины. - Какая техника! Это просто невероятно! – с восторгом произнёс Страйф, оборачиваясь к другу. – Разве не замечательно – вот так уметь владеть мечом? - Замечательно, - подтвердил Фэйр, жадно разглядывая покрасневшее от волнения лицо блондина. – Клауд. - Что? – откликнулся тот, снова устремляя взгляд на двор, ставший площадкой для тренировки незнакомца. – Зак, монстры перестали атаковать. Они боятся этого человека. Они отступают. - Не думаю, что у этих тварей есть шанс уцелеть, - пробормотал Фэйр, придвигаясь к другу. Страйф, не отрывавший глаз от схватки между мужчиной в чёрном и медузоподобными существами, не обратил на это внимания. Оставшиеся чудовища сбились в плотную неподвижную группу, став почти одним целым, в гуще сплетённых щупалец замерцали сине-фиолетовые скопления, похожие на мохнатые клубки. Стоявший напротив них человек дёрнул головой, словно насмехаясь, встал боком и вытянул вперёд левую руку. Кончик меча замер в паре шагов от угрожающе зашевелившихся монстров и в ту же секунду клинок с треском обхватили миниатюрные ветвистые молнии, устремившиеся по металлу к живой цели. - Смотри, Зак! Клауд снова попытался встать, но Фэйр удержал его, и Страйф неожиданно обратил внимание, что тот находится чересчур близко. - Зак? Брюнет смотрел на недоумённо моргающего друга и словно по отдельности видел ещё по-детски округлые линии скул и острый подбородок, торчащие в разные стороны светлые вихры и капельку пота, ползущую от виска к шее, обнажённые худые руки, присыпанные каменной пылью, и грудь с заметными под тонким трикотажем безрукавки бугорками сосков. Для прозрачных синих глаз у Фэйра напрашивалось только банальное сравнение с тёплым цветом вечернего неба, а бледно-розовые губы… «Они кажутся такими мягкими». Зак быстро облизнулся, вздохнул и почему-то огляделся по сторонам. «Я обязательно должен узнать, какие они на вкус». Клауд, слегка озадаченный поведением друга, высвободил руку, поднялся и отступил. - У тебя странный взгляд. В чём дело? Фэйр вскочил на ноги. В животе у него неожиданно образовалась холодная пустота, затем возникла мелкая дрожь, словно эту пустоту заполнило неизвестно откуда взявшееся скользкое трясущееся желе. Туда же ухнуло бьющееся, как при лихорадке, сердце, предварительно опалив жаром кончики ушей. Зак нервно провёл ладонью по волосам и сделал шаг вперёд. Страйф, глядя на него, машинально подался назад, желая сохранить дистанцию, но споткнулся и упал, больно ударившись о валун, находившийся за его спиной. - Ой! Зак моментально оказался рядом, где-то внутри себя желая помочь другу подняться, но вместо этого схватил его за плечи и прижал к камню. Он успел почувствовать горячее мальчишеское тело, ощутить ладонями твёрдость выступающих ключиц, уловить запах пота и нагретой пыли. Успел увидеть выражение неприятия на лице и почти успел узнать вкус желанных губ, прежде чем понял, что смотрит в бездонное небо, а в спину с силой впиваются мелкие острые камешки. - Ты рехнулся?! Зачем ты ко мне лезешь?! Я тебе не девчонка! Рассерженный, покрасневший Клауд уже стоял на ногах, а в синих глазах холод смешался с непониманием. - Что на тебя нашло?! У тебя же есть Айрис! - Прости, - опомнившийся Фэйр сел и, морщась, отполз как можно дальше от Страйфа. – Прости, - повторил он, опустив голову и часто дыша. – Я… не знаю, что со мной. Ты… Ты всегда мне нравился, но то, что мои чувства далеки от дружеских, я осознал два года назад, когда Гейнсборо… обратила на меня внимание. Я не понимал себя, не понимал, почему мне так сложно общаться с ней, и так просто с тобой. Иногда мне даже казалось, что я пытаюсь заменить тебя ею. Это глупо, но я сравнивал вас. По росту, жестам, манере двигаться, разговаривать. - Ты точно дурак, - отрывисто произнёс Клауд. – Как можно сравнивать меня и Айрис. Я мужчина, а она – женщина. - Я знаю, кто я такой, - Зак стиснул зубы, зажмурился и несколько раз стукнулся лбом о ближайший камень. – Я мучился, желая постоянно быть рядом с тобой, видеть, как ты улыбаешься, слышать твой голос, твой смех, прикасаться и надеяться на что-то большее, и в то же время осознавал, что это невозможно, что это разрушит нашу дружбу. Я уезжал, надеясь, что чувства исчезнут, но становилось только хуже. Брюнет глубоко вздохнул, поднялся и привалился плечом к шершавому валуну. - Так значит, ты несколько раз покидал Нибельхейм из-за меня, а не…, - Страйф умолк, не договорив. - Что? – взглянул на него Фэйр. - Я слышал, что ты зарабатываешь на свадьбу. Зак хмыкнул. - Местные сплетники опережают события. - Скажи, - Клауд смутился, не зная, как лучше выразиться, и не понимая, зачем об этом спрашивает, - твой… интерес…, - он отвернулся и начал перебирать разные мелочи, завалявшиеся в карманах штанов. - Только ты, - с неожиданной тоской ответил Фэйр, низко опустив голову. – Только ты. К синеве неба постепенно добавились фиолетовые оттенки, и солнце начало целенаправленно спускаться к пухлой облачной массе на горизонте, словно собираясь залечь в ней, как в перине. Двое парней стояли напротив друг друга и смотрели в разные стороны. Каждый из них напряжённо обдумывал, что сказать другому, но нужные слова не находились и молчание постепенно становилось тягостным. Яркий свет, вспыхнувший во дворе старого дома, неожиданно болезненно ударил Страйфа по глазам и этим помог разбить оцепенелую тишину. - Мы так и не увидели, чем закончилась тренировка, - произнёс Клауд скорее для себя, чем для Зака. – Хотя, - он перевёл взгляд на друга, - и без того ясно, что тот человек умелый боец, и он скорее играл, чем сражался. Фэйр ничего не ответил и даже не шевельнулся. - Пойдём домой, - Страйф ощущал страшную неловкость, но чувствовал, что приятель первым не заговорит. – Темнеет. Зак повернул голову и печально спросил: - Тебе было неприятно моё признание? От заданного в лоб вопроса блондин смешался. - Я… - Сможешь ли ты когда-нибудь ответить на него? - Я… не знаю, - чтобы не смотреть на друга, Клауд принялся усиленно отряхиваться. – Мы же оба парни. Я… никогда не думал о… таких вещах, не видел в тебе…, - он споткнулся на слове, - …любовника. - Я хотел бы быть не любовником, а единственным, - грустно улыбнувшись, произнёс Фэйр. – Пошли, а то и правда придётся на ощупь пробираться. Почти перед самым городом дорога делала крутой поворот, проходя через короткое, похожее на серп, ущелье. Оказавшись в этом узком, уже заполненном вечерними тенями, скальном коридоре, Зак, шагавший первым, неожиданно остановился. - Один поцелуй. Только один. Можно? Говоря это, он даже не обернулся. Страйф, замерший при этих словах на полушаге, отшатнулся назад, и по его телу пробежала нервная дрожь. - Нет. Не надо. Как я буду смотреть в глаза Айрис? Ведь вы… - Айрис, - голос брюнета был бесцветным. – Ты всегда думаешь о чувствах других, но сегодня я не вошёл в их число. - Это не тот случай, - с отчаянием сказал Клауд, не зная, как объяснить то, что он и сам не очень хорошо понимал. – Повседневная жизнь – это одно, а… Фэйр, до этого стоявший совершенно неподвижно, неожиданно рванул с места и скрылся за поворотом. - Зак! Стой! Чудом не споткнувшись на неровных каменных ступеньках, выдолбленных на выходе из ущелья, Страйф выскочил на открытый участок дороги. - Зак! Плохо различимая в наступающих сумерках фигура метнулась в сторону, с треском проламываясь сквозь придорожные кусты. Горло Клауда перехватило и он едва смог вдохнуть. - Зак. Через неделю Фэйр объявил друзьям, что уезжает, и не на заработки, а возможно насовсем. - Крепкие ребята нужны везде. Я хочу чего-то иного, чем прозябание в этой глуши, хочу посмотреть мир и найти в нём своё место. - Ты собираешься бросить родителей? И?... – с вызовом начала Тифа, сдвинув брови, но Зак грубо перебил девушку. - Я не намерен всю жизнь сидеть возле юбки, чьей бы она ни была. Айрис мгновенно изменилась в лице, в уголках её больших зелёных глаз заблестели слёзы. - Зачем… ты так? – еле слышно произнесла девушка, ошеломлённо глядя на того, кто считался её парнем. – Я думала… мы…, мы…, - она замолчала, не в силах больше вымолвить ни слова. - Извини, но лучше сразу расставить все точки над «и», - нарочито небрежно сказал Фэйр. – В ближайшие годы я точно не собираюсь обзаводиться семьёй. Прощайте, у меня полно своих дел. - Подожди. Страйф шагнул к Заку и взгляды друзей скрестились. Молчаливая дуэль продолжалась минуту, а затем брюнет развернулся и быстро пошёл прочь. - Что между вами произошло? – спросила Тифа, подозрительно глядя на Клауда. – Фэйр сам на себя не похож. Ни с того ни с сего решил уехать, обидел Айрис, - девушка обняла за плечи поникшую подругу и прижала её к себе. - Между нами? – переспросил слегка порозовевший блондин. – Ты о чём? - Не прикидывайся. Зак изменился именно с того дня, когда вы ходили к заброшенной усадьбе. Что там случилось? - Ничего, - пряча глаза, ответил Страйф. - Лжёшь, - уверенно заявила Тифа, наклонив голову вперёд, – или недоговариваешь. Он не мог не поделиться с тобой планами. Куда собрался этот щенок? Клауд рассеянно пожал плечами и тут же сообразил, что у него появилась возможность сбежать, – находиться рядом с плачущей Айрис и сердитой Тифой было неуютно. - Я расспрошу его. Прямо сейчас найду и расспрошу. И он, даже не взглянув на девушек, устремился вслед за Фэйром. Айрис, прерывисто вздыхая, посмотрела на Тифу. - Как ты думаешь, ему удастся что-нибудь узнать? - Сомневаюсь, - ответила та, вытирая подруге слёзы. – Если Зак что-то скрывает, то его можно резать, а он всё равно будет молчать. Такой уж упёртый этот парень. - Мне кажется, что это неправда, - понемногу успокаиваясь, сказала Айрис. – Ну, то, что он хочет бросить родных, наш город, меня. У него что-то есть в голове, какая-то цель, про которую он пока не хочет говорить. - Не знаю, что у Фэйра в голове есть, но мозгов точно нет, - хмуро отозвалась Тифа, бросив мрачный взгляд на переулок, где исчезли оба парня. Страйф не собирался искать друга и выяснять, почему тот хочет уехать, - он догадывался, что их непростое объяснение было одной из причин, и не хотел затрагивать тему, вызывавшую смятение и дрожь за грудиной. «Почему, Зак? Мы друзья с раннего детства, всё было просто замечательно, и вдруг… Как два парня могут быть вместе? Иные отношения. Не дружба, а…» Клауд вспомнил сцену недельной давности и, почувствовав, что у него теплеют щёки, ускорил шаг, стремясь покинуть людное место. «Он постоянно старался меня коснуться: обнимал за плечи, ерошил волосы, брал за руки. И в тот день… Он улёгся ко мне на колени. А… если люди встречаются, то они трогают друг друга… там?». Лицо юноши покрылось жарким румянцем, и он побежал, не разбирая дороги. - Это делают мужчина и женщина! После свадьбы! Парни не должны… Вырвавшиеся слова заметались между скалами, породив слабое эхо. Мысленно проклянув себя за несдержанность, Страйф прикусил язык и метнулся за груду валунов, изо всех сил надеясь, что его никто не слышал. Выждав несколько минут, он выглянул из своего укрытия и облегчённо выдохнул. «Никого». Клауд бездумно брёл в сторону гор, пиная мелкие камешки, пока не оказался у развилки. «Дорога к реактору». Он уставился себе под ноги. «И к брошенной усадьбе». Из памяти, вновь вызывая краску на щеках, хлынула пёстрая мешанина: оранжевые монстры с искрами в щупальцах, человек в чёрном, опасная красота стремительных выпадов, серебряные волосы, повторяющие движения тела, и горячие, дрожащие руки Зака и его взгляд. - Это была не тренировка, - пробормотал Страйф, стараясь отвлечься и изгнать из головы мысли о друге. - Он просто игрался. Жаль, что я не видел, что произошло после того, как чудовища атаковали его молниями. Наверняка у него было что-то в запасе, на всякий случай. Клауд говорил это, уже свернув в боковой проход. - Может, заглянуть? Здесь недалеко, до вечера ещё долго. Вдруг там будет что-нибудь интересное. Жизнь в нашем городе такая скучная. Фэйр хотя бы в других местах побывал, а что видел я? Каждый день одни и те же лица, работа по дому, школа, где один учитель понемногу преподаёт все предметы. Иногда невыносимо хочется вырваться и увидеть мир настоящим, а не на картинке в прошлогоднем журнале. Кажется, я понимаю тебя, Зак. Ну почему в твоей голове что-то сдвинулось? Мы могли бы вместе, как друзья... А теперь… Прости, я не сумею принять это. Стараясь не думать о том, что просто хочет спрятаться, Страйф забрался на ту же самую скалу, присел за грудой валунов и принялся ждать. Время шло, но старая усадьба словно вернулась в своё прежнее, заброшенное, состояние. Юноша развлекался подбрасыванием на ладони нескольких мелких камешков, стараясь не уронить ни одного, смотрел на пролетающие птичьи стаи, грыз завалявшийся в кармане штанов сухарь и изредка поглядывал в сторону дома, упорно не желавшего подавать признаки жизни. Ближе к вечеру, когда небо начало затягиваться плотными облаками, он, разочарованно вздохнув, кинул последний взгляд на пустой двор и неожиданно разозлился сам на себя. - И зачем я проторчал здесь столько времени? Чего ждал? Словно глупый мальчишка, с восторгом взиравший на уличного фокусника и на следующий день вновь прибежавший посмотреть так взволновавшее его представление. Да только фокусник-то уже уехал. Что ему до провинциального мальчишки? Он видит их десятками в каждом городе. Нечего тут больше делать. Покрасневший от досады и смущения, Клауд, пренебрегая осторожностью, торопливо спустился со скалы, выбрался на дорогу и почти побежал в сторону города, не заметив притаившуюся в длинных вечерних тенях фигуру. Высокий человек пристально смотрел парню вслед и за серебристой завесой тускло светились зелёные глаза. Зак покинул Нибельхейм через несколько дней. Прощание с родными и друзьями вышло коротким и сумбурным – напутственные слова, пожелания, просьбы, всхлипывания смешались с объятиями, клятвенными обещаниями писать и хлопками по спине и плечам. Быстро коснувшись губами мокрой щеки Айрис и кивнув Тифе, Фэйр сжал руку Страйфа чуть выше запястья и посмотрел ему в глаза. Клауд повторил жест и немного растерялся, ощутив, как колотится сердце друга, и увидев на его лице надежду. Надежду на нечто большее, чем есть сейчас, и готовность ждать. - До встречи, - искренне улыбаясь, произнёс Зак. Пальцы Страйфа дрогнули – он понял смысл этих слов. «Я стану для тебя единственным». - До встречи, - как мог твёрдо ответил Клауд, не отводя взгляда и чувствуя в груди боль от того, что вынужден лгать. «Прости. Пойми, я… Я не могу ничего обещать». Фэйр разорвал рукопожатие и, обняв напоследок родителей ещё раз, запрыгнул в почтовый грузовик, водитель которого согласился подбросить парня до железнодорожной станции. Во второй половине августа Страйф отметил пятнадцатый день рождения, но праздник получился не очень весёлым. Почти каждый, от кого он получал поздравления, непременно вспоминал Зака и спрашивал о нём, словно Клауд имел с другом тайную переписку и знал то, что было неведомо даже родителям. Из уважения к старшим парень отвечал максимально вежливо, но, в конце концов, потеряв терпение, он просто сбежал из дома, спрятавшись в разделявшей огороды полосе колючего кустарника. «Раздражает! Да, для всех мы друзья, но это не значит, что мне известно больше других!». Страйф сломал молодую ветку и, не обращая внимания на впивающиеся в пальцы мелкие шипы, начал яростно обдирать с неё листья и кору. «Как будто сговорились. Вопросы задают слово в слово. Можно подумать, что все приходили не пожелать мне здоровья и счастья, а только за новостями о Фэйре». Он отшвырнул голый прут в сторону и уселся на землю, обхватив колени руками. «Почему они не понимают, что сегодня подобные расспросы неуместны. Или они считают, что наоборот?». За пределами кустов послышался звонкий девичий голос: - Клауд, ты где? Эй! Куда ты спрятался? Парень мысленно застонал, но отозвался, и Тифа, ворча: «Нашёл место, тоже мне», пробралась в его убежище. - Ты поставил свою мать в неловкое положение, - с упрёком произнесла девушка, в упор глядя на прячущего глаза друга. – Неужели разговоры о Заке настолько тебе неприятны? Пальцы Страйфа сгребли ткань штанов, его дыхание стало частым и шумным. - Скажи же что-нибудь. Что между вами произошло? Вы поссорились? - Что ты привязалась?! – неожиданно взорвался Клауд, вскакивая на ноги. – Почему ты так уверена, что со мной и Заком… Что между нами…, - он запутался в словах. - Не считай меня дурой! – выпалила Тифа, сжав кулаки. – Всё началось после того дня. Фэйр мог уехать и позже, но словно сбежал! - Я не собираюсь обсуждать эту тему! – отрезал Страйф и, с треском продравшись сквозь кусты, выскочил на огород и побежал прямо по грядам, давя ботинками хрупкую зелень. Клауд блуждал по окраинам, пока не стемнело, и только потом вернулся домой. Свет везде был потушен, гостиная и кухня прибраны, но тёплый воздух ещё сохранил вкусные запахи праздника, сразу напомнившие о Заке. Страйф поморщился: «Мог бы и остаться до моего дня рождения, и тогда всё было бы нормально», но тут же досадливо куснул губу, вспомнив, какие были глаза у его друга, когда они прощались. Юноша вздохнул, помотал головой, словно стряхивая что-то с волос, и осторожно, стараясь не потревожить мать, пробрался к себе. Он лежал на кровати без сна и воспроизводил в памяти слова, взгляды и жесты Фэйра, искал и находил в них всё больше признаков заинтересованности друга в совершенно иной плоскости отношений. «Нет, я не могу. Чтобы мы…» Клауд повернулся на правый бок, сбив одеяло в комок, и уставился в пространство комнаты. «Такие вещи… Два парня вместе… в постели. Прикасаются друг к другу, целуются по-настоящему и… всё… остальное». Что это – остальное, Страйф представлял себе смутно, но даже от этих неясных догадок у него ускорился пульс, голова стала тяжёлой и горячей, а внизу живота возникло болезненное напряжение. «Чёрт!». Клауд уткнулся лицом в подушку, но, не пролежав и минуты, вскочил, подошёл к окну и распахнул створки. Ночной воздух, напоенный терпкими запахами приближающейся осени, окатил парня влажной прохладой, подарив взбудораженному телу некоторое облегчение, и он стоял, обняв себя за плечи и глядя в кромешную темноту до тех пор, пока не почувствовал, что замёрз. - Брр! Зябко переминаясь на выстывшем полу, Страйф прикрыл окно, на цыпочках добрался до кровати и, завернувшись в уютный кокон одеяла, сразу уснул. Неизвестно, почему это детское воспоминание вплелось в сон. Клауд видел себя ребёнком, держащимся за руку матери и восторженно глазеющим на бродячий вутайский цирк, в поисках заработка заехавший даже в такую глушь, как Нибельхейм. Весёлая музыка, низкорослые черноволосые люди в броских костюмах и в гриме, делавшем их лица яркими, мельтешение множества разноцветных вещей – всё это слилось в глазах мальчика в пёструю круговерть, подарившую ощущение радости, которое осталось со Страйфом и после пробуждения. Он лежал, не торопясь выбираться из приятной дремоты, вспоминал свой сон и улыбался. За окном, в густых ветвях изогнутой аркой банорской яблони, растущей недалеко от дома, шумно возились птицы. Где-то плескалась вода, слышались неразборчивые голоса. Залетевший в комнату ветерок принёс утреннюю прохладу и сладкие запахи свежей выпечки и созревающих фруктов. Солнечный луч, потихоньку подкрадывавшийся к голым мальчишеским ногам, наконец заскользил по светлой коже, зажигая по пути топорщащиеся прозрачные волоски. Клауд поправил сползшее одеяло и крепко зажмурился, стараясь ещё хоть немного удержать в себе ощущение той детской радости, калейдоскоп сочных красок и звуков, мамино тепло и образы весёлых и ярких людей, живущих в другом, отличном от обыденного, мире. Акробаты, совершающие невообразимые прыжки и сальто; жонглёры с танцующими в ловких руках шариками и пылающими факелами; дрессировщик с десятком разномастных собачек, наряженных в блестящие юбочки и жилетки; фокусник, достающий из воздуха цветы и круглые расписные веера. Один из образов выделился, стал ближе и отчётливее. Довольно высокий для вутайца мужчина в традиционном тёмно-зелёном костюме, с подведёнными глазами и ничего не выражающим лицом, держал в руках слегка изогнутый меч, с навершия рукоятки которого свисал длинный пучок узких белых лент. Исполняемые им трюки заставляли неизбалованных зрелищами провинциальных зрителей восхищённо ахать и неотрывно следить глазами за каждым наклоном, взмахом и поворотом. Рассечённые в вертикальном полёте яблоки падали в блюдо половинками и четвертинками. Подброшенный мальчишкой-помощником лоскут полупрозрачной ткани превращался в крохотные клочки, оседавшие на шершавые подмостки разбросанной стайкой. Плотно связанный пучок соломы ещё в воздухе становился золотистыми кружочками. Движения живой плоти и мёртвого металла были настолько гармоничны, что казалось, будто человек и клинок – одно великолепное и завораживающее нечто. И белые ленты, следующие за рукой мечника, были совсем как волосы того солдата. Страйф открыл глаза и сел. Осторожное звяканье посуды на кухне сообщило, что мать собирает стол к завтраку, и здоровый аппетит пятнадцатилетнего парня мгновенно перекрыл собой все сны и воспоминания. Торопливо натянув штаны и безрукавку, Клауд скачками через три ступеньки слетел по лестнице и нырнул в ванную. До начала школьных занятий оставалось совсем немного времени, и нужно было использовать его с толком. В последний летний день Страйф решил заняться тем уголком, что в их доме именовался садом – две растущие там яблони нуждались в обрезке. Надев потёртую кожаную куртку и плотные штаны, он собрал нужные инструменты и приступил к делу. Осмотрев первое дерево, на котором ещё оставались мелкие красные плоды, обычно употребляемые на варенье, Клауд удалил несколько лишних на его взгляд побегов и перешёл ко второму. Прижавшись щекой к стволу, он втянул холодный влажный запах пятнистой коры. Банорскую яблоню посадил его отец, специально заказавший саженец к рождению ребёнка, и теперь дерево стало памятью о нём. Не очень большая, характерной изогнутой формы, яблоня наклонялась в сторону дома, и парень грустно улыбнулся, вспомнив, как неоднократно пытался забраться по ней в свою комнату, но ствол был слишком тонким и путешествие обычно заканчивалось на высоте первого этажа. В одну из таких попыток мальчишка был пойман и отчитан, а потом мать объяснила надувшемуся сыну, что значит для неё это дерево, заронив в детскую душу зачатки понимания чувств женщины, потерявшей любимого человека. И не только женщины. Много позже Страйф спросил: - Почему ты не вышла замуж второй раз, мама? Ведь жить одной сложно. Её ответ был наполнен печалью и давно выплаканными слезами. - Твой отец был для меня единственным. Больше разговоров на эту тему они не заводили. Осматривая дерево и старательно разбираясь в сплетениях корявых веток, Клауд вдруг заметил сиреневое пятнышко, проглядывавшее сквозь жёлтовато-зелёную гущу листвы. «Яблоко? Зрелое яблоко?». Он так удивился находке, потому что яблоня больше радовала своих хозяев пышным цветением, чем урожаем. Не веря своим глазам, парень бросился в сарай за стремянкой. Стоя на самой верхней ступеньке, Страйф целую минуту рассматривал висящий над головой плод, прежде чем его пальцы бережно коснулись сиреневой, с едва заметным бордовым оттенком, кожицы. Яблоко, словно только и ожидавшее контакта с теплом человеческого тела, само легло в ладонь, обдав юношу душистой волной. Зажмурясь и с трудом преодолевая искушение немедленно впиться зубами в чуть шероховатый бок и ощутить на языке пряную сладость белой мякоти, Клауд сделал лишь один глубокий вдох и спрятал яблоко во внутренний карман куртки. «Надо обязательно поделиться с мамой. Терпи». Он уже хотел спуститься, как вдруг уловил отдалённый стрёкот. Вздрогнув, Страйф рывком раздвинул ветки и, не обращая внимания на сыплющиеся за ворот листья и впившиеся в руки острые сучки, уставился в небо, где под самыми облаками, несомый невидимым винтом, проплыл удлинённый силуэт, направлявшийся к востоку. Через несколько секунд, понадобившихся только для того, чтобы оказаться на земле, Клауд бежал туда же. Оказавшись на скале, которую он мысленно называл «своей», Страйф торопливо мазнул краем футболки раскрасневшееся лицо, стирая пот, и, не обращая внимания на подаренные банорской яблоней саднящие царапины, почти упал у валунов, служивших ему укрытием в прошлые разы. Окружающее старый дом пространство стало для провинциального парня окном в другую жизнь. В центре двора, носом к воротам, стоял массивный транспортный вертолёт: матово-серый, с обтекаемыми формами и известным всей Гайе красно-белым логотипом на боку. В лобовых стёклах дробилось бледное пятно отражённого солнца, неярким кругом видневшегося сквозь облачную пелену; немного обвисшие лопасти несущего винта были абсолютно неподвижны и напоминали узкие засохшие лепестки. Нигде не было ни малейшего движения, ни какого-либо звука, только еле слышно шуршали листья на хилом кустике, неизвестно как прижившемся на соседнем каменном островке. Отдышавшись, но не в состоянии спокойно ждать, Клауд неровными шагами мерил пятачок своего наблюдательного пункта, сидел, вжавшись лопатками в шершавый камень, вскакивал и снова ходил, бросая в сторону усадьбы быстрые взгляды, но двор перед домом был всё также пуст. Через час, привалившись плечом к чёрно-серому крапчатому валуну, он с силой сцепил пальцы, словно это могло унять блуждающую по телу нервную дрожь, и посмотрел на зелёный кусочек долины, видневшийся среди мрачных скал. «Опять я, как и тогда, напрасно теряю время. Наверное, нужно вернуться домой. Пускай сюда кто-то прилетел, но не факт…» Наступая себе на горло, Страйф старался подавить надежду снова увидеть человека с серебряными волосами. «Что ему здесь, в нашей глуши делать? Скорее всего, он давно уже в столице». Клауд вздохнул, не оборачиваясь, шагнул к двум бесформенным глыбам, за которыми начинался спуск к подножию скалы, и в этот момент раздался хлопок двери. Каменное крошево тонко взвизгнуло, когда парень, стремительно развернувшись, кинулся к своему укрытию, приник к просвету между валунами и зашарил взглядом по пространству двора, не желая ничего упустить. Стоящий на крыльце худой старик в круглых очках с недовольным видом просматривал какие-то бумаги, переворачивая листы дёргаными движениями. Из ангара вышли двое рабочих в коричневых комбинезонах, с видимым усилием несущие массивный металлический контейнер. Старик, достав из кармана небольшой блокнот и сделав в нём пометку, что-то сердито произнёс, сопроводив слова резким взмахом руки. Рабочие, оставив свою ношу возле открытого грузового люка, почти бегом вернулись в ангар и через пару минут появились со следующим ящиком. Распахнулась боковая дверь салона и спрыгнувший на землю пилот – невысокий худощавый мужчина в тёмно-синей форме – заговорил со стариком, выразительно тыкая пальцем в запястье левой руки. Тот нахмурился и снова прикрикнул на рабочих, тащивших очередной контейнер. Из кабины показался второй пилот, тоже невысокий, но в противоположность напарнику – коренастый, и они начали обсуждать что-то своё, периодически поглядывая на всё увеличивающуюся груду возле хвоста вертолёта. Старик скрылся в доме, но через некоторое время вышел с наброшенным на руку белым халатом. Следом за ним появился высокий мужчина в сером костюме с дорожной сумкой на плече. У Страйфа ёкнуло в груди, когда в темноватом дверном проёме обрисовалась его фигура, но он тут же разочарованно выдохнул – это был совсем другой человек. Забыв об осторожности, парень поднялся и завертел головой, осматриваясь по сторонам. «Может, он тоже где-то здесь». Убедившись в безлюдности остальной части двора, Клауд снова перевёл взгляд на вертолёт. Около грузового люка суетились рабочие, втаскивая по трапу последние контейнеры. Старик в очках стоял возле боковой двери салона, сложив на груди руки и демонстративно отвернувшись от худощавого пилота, который, энергично жестикулируя и показывая то на наручные часы, то на темнеющее небо, пытался что-то объяснить своему невежливому слушателю. Мужчины в сером не было видно. Спустя несколько минут пилот, которому, очевидно, надоели бесплодные уговоры, достал мобильный телефон, набрал номер и, размахивая свободной рукой, начал возбуждённо общаться с абонентом на другом конце линии. Полученные указания ему явно не понравились, потому что, отключив аппарат, мужчина, ни на кого не глядя, молча забрался в салон, с лязгом закрыв за собой дверь. Старик, злорадно похихикав в кулак, с победоносным видом вернулся в дом. Внутри вертолёта что-то грохнуло и его корпус видимо качнулся. Со стороны хвоста донеслись сердитые выкрики и один из контейнеров, с красными значками на боках, со скрежетом съехал вниз по всё ещё опущенному трапу. Рабочие, с минуту растерянно смотревшие внутрь грузового отсека, равнодушно пожали плечами и поволокли ящик обратно в ангар. Заинтересовавшись происходящим, Страйф привстал на носках и даже вытянул шею, словно это могло помочь увидеть нечто, до этого недоступное, и в этот момент в некотором отдалении позади него дробно простучал падающий камень. Следом зашелестела осыпь. Похолодев, юноша затаил дыхание. Волна крупной дрожи пронеслась по его телу, заставив передёрнуться все мышцы, в висках болезненно забился пульс, горло пересохло. Сглотнув, Клауд судорожно, до побеления пальцев, вцепился в находящийся перед ним валун и вдруг устыдился самого себя. «Чего я испугался?». Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и с облегчением ощутил, как прохладный воздух вливается в лёгкие и словно растворяет облепивший сердце липкий страх. «Для таких мест, как это, обвалы и осыпи – самое обычное дело. Надо просто оглянуться и убедиться, что там всего лишь упало несколько камней. Никто их не сталкивал, они сами». Тишина в горах всегда относительна и Страйф никогда не заострял внимания на стонущем вое ветра, путающемся в извилистых проходах между скалами, резких криках птиц, отдалённом шуме реки, несущейся по узкому ущелью. Эти звуки являлись не задевающим сознание фоном, и стук падающих камней был так же обыкновенен для гор, как шорох листвы в лесу, но… Напряжение почти отпустило. Клауд, с некоторым усилием разжав онемевшие пальцы, растёр кисти, сдирая корочки с подсохших царапин, и несколько раз встряхнул руками. Колющая боль пропала, но неожиданно появилось ощущение чужого взгляда. И тут же, подпрыгивая на неровностях, к подножию скалы скатился ещё один камень. Вздрогнув всем телом, Страйф медленно обернулся, чувствуя, как слабеют ноги. Когда-то череда скалистых холмов, ныне огибающая старую усадьбу, была одним целым, но время раскололо узкий отрог, продавив середину, а солнце, дождь и ветер сделали его похожим на обломок челюсти исполинского чудовища, сгинувшего во тьме веков, но оставившего в подтверждение своего существования десяток мёртвых зубов. Пристанище Клауда, с небольшим, относительно ровным пятачком, присыпанным каменно-песчаным крошевом и окружённым глыбами всех форм и размеров, соседствовало с похожим на обломанный клык высоким узким утёсом. С изрезанными отвесными гранями и отсутствием каких-либо видимых опор, он представлялся совершенно неприступным, и, тем не менее, на самой верхушке стоял человек. Стоял, чуть наклонившись вперёд и пристроив руку на колено согнутой правой ноги, опирающейся на приподнятый передний край каменного клыка. Стоял, глядя вниз, и ветер трепал полы чёрного плаща и серебристые волосы. - Смелый мальчик. Незнакомец выпрямился и, насмешливо улыбнувшись, шевельнул носком сапога. Некрупный булыжник, выскользнувший из-под подошвы, жёстко щёлкнул о невидимое для парня основание скалы и с шорохом покатился по подножному щебню. Страйф напряжённо смотрел на человека в чёрном. «Тогда, в те разы… Он сделал это специально, чтобы я заметил его. Зачем?». - Любопытный мальчик. Мужчина говорил негромко, но его слова оглушали, а низкий бархатистый голос был подобен охотничьей сети – невидимой, невероятно прочной и надёжно пленяющей любого зверя. По-прежнему стоявший вполоборота Клауд не мог отвести от чужака взгляд. Неподвижный, взъерошенный, с широко раскрытыми глазами, он сейчас на самом деле напоминал подросшего птенца чокобо, самоуверенно вырвавшегося из безопасного мира фермы и через какое-то время заметившего рядом с собой хищника. Инстинкт Страйфа ударил в набат, подгоняемое адреналином сердце пульсировало во всём теле, напряжённые нервы были готовы передать приказ к бегству, но парень даже не шевельнулся. Незнакомец прищурился, изогнул уголки рта в подобии улыбки, а затем немного присел и вдруг прыгнул. Клауду показалось, что время замедлило своё течение в несколько раз. Человек, только что находившийся на соседней скале, теперь парил в воздухе, медленно скользя по наклонной траектории. Чёрный плащ, задравшийся до самых подмышек, казался неровно подрезанным крылом, длинные волосы бились в воздушном потоке языками серебряного огня. «Нет, это невозможно. Вот так. У него не получится. И… что тогда? Он… разобьётся?». Перед глазами парня возникло страшное видение: распластанное по камням нечто чёрно-белое, в алых кляксах. «Что я тогда буду делать?!». Паника, ледяной струйкой пробежав по спине, ударила в ноги и дёрнула судорогой мышцы. Дыхание резко участилось. Страйф сильно, до боли, зажмурился и крепко прижал к лицу ладони. «Нет, я не хочу смотреть, как он!...» Замотав головой так, что его повело, Клауд качнулся назад. Шаг, другой, третий. Он упёрся спиной в твёрдую бугристую поверхность и сполз к основанию каменной стенки. Исцарапанные ладони метнулись к ушам, заменив звуки окружающего мира на гул бьющейся в сосудах крови, под веками замерцало. Стиснув зубы, Страйф прикусил язык, но не почувствовал этого, а только ощутил во рту солоноватый привкус. - Не думай. Об этом нельзя думать. Надо переключиться, представить что-то другое, - отчаянно прошептал он, сжавшись в комок, но сознание не желало подчиняться. Перед закрытыми глазами всё так же стояло страшное и уродливое чёрно-бело-алое пятно. Пронзительно свистящий воздух рвал плащ и трепал волосы. Прыгнувшему со скалы человеку это нравилось – в такие мгновения он чувствовал себя свободным. Пусть ненадолго, лишь на краткие секунды, пока длится ощущение полёта, но в это время в голове замолкал чужой голос, а душу переставали бередить гнетущие мысли. Боль, потери, отчуждение – сейчас ничего этого не было, существовала только свобода, великолепное состояние независимости, полного владения своей жизнью и одиночества. Мужчина не тяготился отсутствием семьи, близких друзей, любимого человека. Он был самодостаточен, его всё устраивало, и лишь изредка, когда он ненароком замечал проявление искренних чувств других людей, внутри него просыпалось нечто крохотное и обиженное, вопрошающее: «Почему у меня не так?». В такие моменты в груди возникала лёгкая ноющая боль, которая секунду спустя перекрывалась другой, головной, а в ушах снова начинал звучать давящий шёпот: «Мы должны править этой планетой». Мужчину раздражали эти непонятные для него шелестящие слова, и он уходил в одну из тренировочных комнат, где сражался с виртуальными монстрами до полного изнеможения, а если подобное случалось в походе – часами не выходил из своей палатки, и никто из солдат, независимо от звания, не рисковал тревожить командира. Но в данный момент всё было иначе. Сияющие зелёные глаза наметили точку приземления, тренированное тело само приняло нужную позу. Мужчина усилием воли снизил скорость падения и через несколько мгновений носки тяжёлых сапог коснулись края скалы, а сжатая в кулак левая рука в кожаной перчатке разметала каменную крошку. Из-под манжеты брызнуло и тут же угасло изумрудное сияние. «Неплохо. Энергия прыжка преобразовалась в материю». Мужчина подтянул рукав и с удовлетворением взглянул на небольшой шарик, возникший в углублении с решётчатой крышечкой на внутренней стороне специального браслета, представлявшего собой широкое кольцо из светлого металла с рядом сдвигающихся пластин, прикрывавших отделения для хранения материи. «Лечебная? Хм, может ли это означать, что мне понадобится поправить здоровье?». Он мягко, словно перетекая из одной позы в другую, выпрямился, бросил быстрый взгляд на парнишку, которого заприметил ещё полтора месяца назад, и, удивлённо дёрнув бровями, направился к объекту своего интереса. Клауд сидел, привалившись левым боком к шершавой каменной стенке, всё ещё пытаясь отгородиться и от реальности, и от обрывочных образов прошлого. Его руки выпустили уши из плена, но он старался слышать только постепенно успокаивающееся сердце; темнота перед глазами выровнялась, приобретя красноватый оттенок; влажный воздух мелкими порциями просачивался внутрь тела. Отстранённо чувствуя бедром острые грани щебня, юноша тщательно проговаривал про себя: «Сейчас я встану, вернусь домой и больше никогда сюда не приду». Он изо всех сил игнорировал внешние проявления мира. «Сейчас, ещё немного, и я отсюда уйду». Неподалёку раздался короткий скрип и шуршание. Страйф зажмурился и затаил дыхание. Звуки повторились ещё и ещё. Кто-то, обладающий немалым весом и обувью на толстой подошве, двигался в его сторону, давя каменную крошку. Мужчина с серебристыми волосами подошёл к сжавшемуся парнишке, пробежал оценивающим взглядом по светлым лохмам, немного детскому лицу, руке, покрытой свежими царапинами, и обломанным ногтям, отметил излишнюю худобу, старую потрёпанную одежду и грубые ботинки. «Обычный провинциальный подросток. Бедный, любопытный и довольно храбрый, потому что приходит сюда не в первый раз». Он изогнул вверх уголки губ, присел на одно колено и дотронулся до острого подбородка. Звуки, сопровождающие движение человека по мелким камням, вернули Клауда в реальность и дали понять, что спрыгнувший с соседней скалы незнакомец жив и находится рядом, но юноша не ожидал, что тот прикоснётся к его лицу. Веки неконтролируемо дёрнулись, и мгновение Страйф смотрел на блестящую пряжку на высоком голенище сапога, а затем, с всхлипом втянув воздух, попытался отползти, но камень за спиной не позволил ему этого сделать. Сереброволосый мужчина наклонился и неожиданно спросил: - Сколько тебе лет? Низкий обволакивающий голос заставил парня оторопело моргнуть и встретиться взглядом с его обладателем, чтобы зачарованно застыть при виде самых удивительных глаз. Большие, слегка раскосые, с такими густыми ресницами, что казались подведёнными. Их цвет менялся в зависимости от положения, от бирюзового к изумрудному, создавая впечатление движения внутри радужки. Вертикальные зрачки, окаймлённые крохотными желтоватыми пятнышками, сейчас из-за пасмурной погоды имели овальную форму и были непроницаемо черны. Незнакомец чуть склонил голову к правому плечу и снова поинтересовался: - Сколько тебе лет? Клауд, уже почти погрузившийся в прозрачную зелень, очнулся и переспросил: - Что? Вопрос был озвучен в третий раз. - Пятнадцать. Серебристая бровь едва заметно приподнялась. - Не похоже. Я бы дал не больше тринадцати. - Я не лгу, - возмутился парень и попытался встать. – Мне и правда пятнадцать. - Сиди, - мужчина дёрнул его обратно. – Я верю. Страйф присел на каменный выступ, выпрямил ноги и потёр коленки. Незнакомец, проследив взглядом за его руками, устроился на одном из лежащих рядом валунов и произнёс: - Ну, рассказывай. Юноша посмотрел на него с недоумением. - О чём? - Начни со своего имени, затем поведай, почему ты следил за нашей базой? У Клауда вспыхнули глаза. - В этом старом доме военная база? - Научная, - коротко ответил его собеседник. - А-а, ясно. Поёрзав в попытке устроиться поудобнее, Страйф начал рассказывать. Коротко, немного путано, постоянно перескакивая с одного на другое и замалчивая моменты, воспоминание о которых заставляло краснеть. Его слушатель сидел, глядя в одну точку, и, казалось, размышлял о чём-то своём. Когда Клауд закончил, он спросил: - Значит, тебе понравился мой тренировочный бой? - Конечно! Вы так здорово управляетесь с мечом! Я бы тоже так хотел! Мужчина повернулся к нему лицом. - Мечтаешь о службе в армии? - Не знаю, - Страйф смущённо поскрёб шов на рукаве. – Я ещё не очень уверен. Просто, когда я увидел вас там, - он кивнул в сторону усадьбы, - то мне захотелось стать таким же, как вы. Героем! - Героем? – переспросил незнакомец, у которого при этом слове потемнели глаза. - Да! – расхрабрившийся Клауд вскочил на ноги и быстро заговорил. – Вы такой сильный, смелый. А ваш меч… Вы словно солнечный луч в руках держали. Р-раз, и половины тех чудищ как не бывало. Это так классно! Вы ведь не просто солдат, правда? - Это настолько заметно? - Вы так выглядите и так двигаетесь, - Страйф попытался изобразить воображаемым мечом выпад вперёд. – Я думаю, рядовые так не умеют, значит, вы офицер. А ещё, знаете, когда мне было лет шесть, в наш город приезжал вутайский цирк. Там был один человек, он показывал разные трюки с мечом: резал яблоки, кромсал лоскутки ткани на лету. Это было так чудесно! Иногда я даже вижу то выступление во сне. - Ты сравниваешь меня с тем вутайцем? – усмехнулся мужчина. - Нет, нет, что вы! – замахал руками парень, чувствуя, как у него начинают гореть уши. – Ему до вас далеко, вы намного лучше, - он снова сел. – Вы будете моим идеалом, и я буду стремиться достичь вашего уровня. Вы мне очень нравитесь. - Смелое заявление. Незнакомец подпёр рукой подбородок и некоторое время внимательно изучал Клауда. «Ты даже не подозреваешь, мальчик, насколько двусмысленно прозвучали твои слова». - М-м. - Ты хочешь что-то спросить? Клауд, у которого уже покраснели не только уши, но и щёки, кивнул. - Говори. - Почему на вас такая форма? - Форма? – неподдельно удивился мужчина. - Ну-у, - Страйф смущённо потёр ладонь торчащим из-под куртки краем футболки и одним пальцем дотронулся до собравшейся складками чёрной полы. – Я видел фото в газетах, там у солдат другая одежда. - Ты забавный парень, - незнакомец коротко рассмеялся. – Первому классу позволяются некоторые вольности, за исключением обязательных элементов, например таких, как вот это, - он показал на широкий кожаный пояс, прикрывавший живот и нижнюю часть груди. - А ремни крест-накрест – тоже вольность? - Да. - А?... - Что ещё? – мужчина откровенно веселился. - А волосы такой длины… - Нравится? – незнакомец пропустил сквозь пальцы серебряные пряди. – Это – моя личная привилегия. - Никогда не видел волос такого цвета. Очень красиво, - с искренним восхищением произнёс Клауд. – А они вам не мешают? Мы как-то заговорили на эту тему с девчонками, так одна из них назвала Зака дураком. - Почему? - Ну-у, это… Он сказал, что длинные волосы будут путаться… в постели, - лицо Страйфа стало пунцовым. Его собеседник изобразил задумчивость. - Никогда не обращал на это внимания, - он взглянул на небо, которое становилось всё темнее. – Наверное, ночью будет дождь, а может и гроза. - Ага, - Клауд тоже поднял голову. – Ветер переменился, - он глубоко вдохнул, - и воздух совсем другой. Мужчина снял перчатки, взял Страйфа за правую руку и неожиданно потянул к себе. - Где ты так поранился? – он коснулся шеи парня указательным пальцем. – Даже здесь царапины есть. Щёки Клауда, только-только вернувшиеся к привычному цвету, вновь заалели. - Я… деревья в саду обрезал, а тут вертолёт пролетел. Я сквозь ветки пробрался, чтобы посмотреть. У банорской яблони сучки очень острые. Комкано поведав об источнике травм, он втянул голову в плечи и попытался спрятать руки, но те мгновенно оказались в захвате, и парень невольно уставился на кисть собеседника, сжавшую его худые запястья. «Какие у него длинные пальцы. И кожа… Такая гладкая, тёплая и красивая. И ногти тоже красивые». Страйф перевёл взгляд на кровоточащую ссадину, уходящую в правый рукав, и неожиданно ему стало жутко неловко за свои верхние конечности, имеющие столь удручающий вид. Он осторожно, не желая причинить неудобство, попробовал высвободиться, но рука его собеседника была подобна стальному капкану. - Не дёргайся, всё в порядке. Юноша вскинул голову и словно натолкнулся на немигающий взгляд. В его подсознании опять шевельнулся инстинкт самосохранения, очевидно, отразившийся в синих глазах, потому что сидящий напротив него человек вопросительно произнёс: - Клауд? Парень заметно вздрогнул и ощутил, как вверх по позвоночнику пробежали мурашки, рассыпавшись в конце по затылку и шее. Он впервые слышал своё имя, произнесённое так. Голос сереброволосого – низкий, вибрирующий, был одновременно уверенным и твёрдым. Так говорит человек, который всегда знает, чего хочет. - Клауд. Тембр стал ещё ниже, в нём появился тёплый оттенок, и у Страйфа почему-то затрепетало сердце. - Да? - Всё нормально. Клауд снова упёрся глазами в беспорядочную сетку багровых, с точками засохшей крови, царапин, а его собеседник подтянул левый рукав, выщелкнул из браслета изумрудный шарик и вложил его в руки парня. - Это – лечебная материя. Будет немного холодно, но зато все ранки быстро заживут. Держи крепче. - Хорошо, - юноша послушно сжал ладони. – А что это за штука – материя? - Ты не знаешь? – мужчина улыбнулся. – Хотя… Всё верно, в провинциальных школах о таком не рассказывают. Страйф немного обиженно насупился, но про себя был вынужден признать, что его собеседник прав – в деревенской глуши образованию детей уделяют не слишком много внимания. - Что такое материя на самом деле, - продолжил между тем мужчина, - достоверно не знает никто. У научников имеется несколько теорий, но большинство придерживается версии, что это кристаллизованная форма энергии мако. Тебе понятно? Клауд, всё это время смотревший на просачивающееся между его пальцев изумрудное сияние, неуверенно отозвался: - Ну-у, почти. Его собеседник хмыкнул и начал объяснять дальше. - В лабораториях научного отдела материю получают, используя для этого весьма громоздкое оборудование, чтобы конечный продукт оказался с заданными свойствами, но для меня, - в голосе сереброволосого зазвучало превосходство, - специально был сконструирован усовершенствованный портативный преобразователь. Мужчина снова дёрнул левый рукав и взгляд Страйфа, машинально перескочивший на другой объект, засветился чисто мальчишеским восторгом. - Ух ты! Классная штука! – Клауд принялся жадно рассматривать широкий металлический браслет с рядом приподнятых прямоугольных пластинок по центру. – А как он работает? - Устройство преобразует любую энергию в шарик материи. Она появляется вот здесь, - сереброволосый сдвинул решётчатую пластинку на внутренней стороне и показал парню отделение с четырьмя круглыми ячейками, - но её свойства непредсказуемы. - Как же тогда узнают, для чего она?... Брр, как холодно! – не озвучив до конца свой вопрос, Страйф затряс сжатыми ладонями. – Словно ледышка и кожу щиплет! - Значит, процесс в разгаре. Потерпи, это ненадолго, - усмехнулся мужчина. – А материя различается по цветам и их оттенкам. Клауд смущённо втянул воздух, потёр вдруг отчаянно зачесавшийся нос о рукав и снова начал рассматривать браслет, стараясь не обращать внимания на холодный комок в ладонях. - А во время вашей тренировки, ну, той самой, с медузами… Я видел, как они атаковали вас молниями, но потом меня друг отвлёк. Тогда тоже браслет помог? - Да. Смотри, - мужчина повернул руку и сдвинул одну из пластин. В заглублённом отделении лежали три золотистых шарика. - А они сами по себе не могут начать действовать? – с любопытством спросил парень. - Нет, - качнул головой его собеседник, на этот раз сдерживая улыбку. – Этой материи требуется активация. - А-а, - с пониманием протянул Страйф и взглянул на свои, всё ещё сжатые ладони. – Надо же, уже почти зажило. И не щиплет больше. - Покажи, - попросил мужчина. Клауд с готовностью раскрыл руки. - Вот. Сереброволосый оценил результат действия лечебной материи, с удовлетворением кивнул и поинтересовался: - А откуда в Нибельхейме банорские яблони? Мужчина никогда не видел, чтобы состояние человека менялось так стремительно. Сидящий перед ним подросток побледнел и мелко задрожал, только что бывшие живыми глаза стали пустыми и словно провалились в серую тень, губы задёргались. - Одна. Отец… посадил. Он… Он… Страйф давился словами. Они застревали в перехваченном спазмом горле, как куски чёрствого хлеба, а породившее их воспоминание давило сознание. Далеко внизу нечто бурое и размытое, и на этом грязном фоне яркое, рвущее зрение, пятно: чёрно-бело-алое. Порывистый ветер надоедливо бренчит чем-то деревянным, кто-то надрывно рыдает, кто-то кричит. Маленький светловолосый мальчик, вцепившийся в обледенелый опорный столб оборвавшегося моста, вдруг понимает, что там, внизу, на острых камнях – его отец. Его папа. Самый лучший в мире папа. Он тоже хочет закричать, как кто-то позади, но крик застревает в горле, как кусок чёрствого хлеба. Обхватив руками голову, Клауд вжался лицом в колени и замер. Сидящий рядом человек неожиданно растерялся и отвёл глаза. Он умел убивать без сожалений, жёстко командовать подчинёнными, безразлично относиться даже к тем людям, кого подпускал к себе ближе, чем остальных, но он не знал, что делать с мальчишкой, похожим на перепуганного птенца чокобо. Он вообще не знал, что делать с детьми, потому что видел только не отличавшихся особой чувствительностью парней, приезжавших в столицу, чтобы вступить в армию. Своё детство мужчина практически не помнил, разве что какие-то смутные ощущения. Вроде бы среди его равнодушных, словно роботы, воспитателей недолго был кто-то, чьи прикосновения успокаивали. Прикосновения. Перед глазами солдата встали его партнёры-однодневки, готовые на всё, лишь бы удостоиться чести прикоснуться к предмету своего обожания, но сам он никогда не снисходил до подобной милости. Серебристые брови сошлись на переносице. «Какая ерунда лезет мне в голову. Передо мной всего лишь деревенский мальчишка, тощий, лохматый, необразованный и психически неустойчивый. Какое мне дело до этого малолетки? Я достаточно его облагодетельствовал. И Ходжо, наверное, уже бесится из-за моего отсутствия». Мужчина снова взглянул на парня, пребывающего всё в той же позе. «Вот только как-то странно… здесь». Он подсунул руку под перекрестье ремней на груди и надавил. «Как будто больно». Внезапно в зелёных глазах зародился внутренний свет, а левая рука медленно, словно сомневаясь в правильности действий, приподнялась и легла на голову Страйфа, коснувшись вцепившихся в волосы пальцев. «Какие холодные». Кисть скользнула по шее, дотронулась до щеки. Та оказалась не теплее. «Вроде бы лечебная материя не должна так действовать. Или мальчишка слишком чувствителен?». Мужчина резко встал и, не сводя с Клауда глаз, отошёл на другой край скалистого пятачка, но потом вернулся, тяжело впечатывая сапоги в щебень. «Почему я не могу уйти? Это самое простое решение, а значит – самое верное, но я всё ещё стою здесь. Я… не хочу?». Он стиснул зубы, рывком сдёрнул левый рукав и, сев рядом с парнем, прижал его к себе и укрыл полой плаща. Страйф изо всех сил цеплялся за серую пустоту. Не то чтобы в ней было очень хорошо, но безликое ничто поглощало сжимающую боль. Почти все ощущения были заглушены, остались лишь некоторые, существующие отдельно друг от друга. Жёсткость натянутых жил внутри тощей мальчишеской плоти. Холод воздуха, пробирающегося под старую куртку. Глухой звон в голове и знание того, что сереброволосый человек стоит рядом и его глаза полны задумчивости. «Почему он не уходит? Мне было бы проще одному. Легче». Но и это всё слабело, отдалялось. Сознание Клауда начало застывать. Ему было знакомо это состояние – оно помогало на какое-то время подавить страшное воспоминание и стереть из глаз чёрные, белые и алые пятна. Нужно всего лишь подождать. Совсем немного. Жаркий кокон окутал Страйфа и вырвал его из тягучего оцепенения, безликая серость сменилась мягкой темнотой. Ожившие органы чувств донесли до парня силу прижимающей руки, грубоватую поверхность кожаного пояса и шелковистую – материала водолазки, слабый запах пота, смешанный с тонким и немного терпким ароматом парфюма. Клауд открыл глаза, выпрямился и некоторое время смотрел на руки, словно вспоминая, куда пропали царапины и ссадины, а потом перевёл взгляд на полускрытый длинной чёлкой профиль сидящего рядом человека. - Очнулся? Перед лицом парня возникла узкая пластина в матово-серой фольге. - Возьми, это шоколад из армейского пайка. Страйф замотал головой. - Не надо, я не хочу. - Животу своему это скажи. Мужчина надорвал обертку, и желудок Клауда немедленно заурчал. - Я…, - покрасневший парень сглотнул слюну. – У меня есть, - он дёрнул застёжку-молнию и вытащил из внутреннего кармана куртки немного помятое яблоко. – Вот. Незнакомец скосил глаза. - Банорское, - он шумно втянул воздух расширившимися ноздрями. – Спелое. - Я его нашёл, когда ветками занимался, а потом как-то забыл. Возьмите. - Ты хочешь меня угостить? - Ну, надо же чем-то, за шоколадку. - Не слишком равноценный обмен. Мне паёк в любое время и в любой комплектации могут выдать, по вкусу, так сказать, а вот ты, я думаю, не слишком избалован спелыми банорскими яблоками. - В этом году всего одно выросло, - вздохнул Страйф. – Не знаю – почему, лето ведь хорошее было. Но вы всё равно возьмите. - Давай так: ты скушаешь шоколад, а потом, - мужчина повернулся к парню, - мы вместе съедим твой урожай. - Хорошо. Клауд поёрзал, устраиваясь поудобнее, положил яблоко на колени, снял шуршащую фольгу до половины и вдруг затих. Незнакомец, уловив заминку, наклонился и увидел в синих глазах непонимание. - Что? - Почему вы остались и вообще, вот это всё? – Страйф провёл рукой по мягкой, чуть ворсистой подкладке плаща, посмотрел на шоколад, на ладони без малейших следов царапин. – Я самый обычный, без каких-то особых талантов. Таких десятки в каждом городке, - он глубоко вдохнул и пола плаща соскользнула назад. – А ещё меня укачивает и мне неприятно смотреть вниз с высоты. Мужчина поймал скатившееся от резкого движения яблоко и посмотрел на парня, застывшего в напряжённом ожидании. - Ешь. - Я хочу понять, - Клауд сжал кулаки и шоколадная полоска ломко хрустнула, прорвав острыми уголками фольгу. - Я бы тоже хотел понять, - отозвался незнакомец, разглядывая лопнувшую в нескольких местах сиреневую кожицу. – Наверное, предчувствие, а может, ты мне просто понравился, - он слизнул мутноватую каплю, просочившуюся из трещинки. – К тому же, океан скорби и без того велик, зачем пополнять его слезами родителей. Ведь у твоей матери нет никого, кроме тебя? Страйф кивнул опущенной головой. - Идём, я провожу тебя до города. По дороге расскажешь остальное. - А почему не здесь? Мужчина поднялся. - Посмотри на запад. Парень вскочил, забрался на валун, на котором только что сидел, и уставился на горизонт, где в низких тёмных тучах мелькали бледные вспышки – приближался грозовой фронт. Дорога показалась Клауду до ужаса короткой и, в конце концов, он неосознанно начал замедлять шаги, чтобы как можно дольше побыть с идущим рядом человеком, ведь, скорее всего, он его больше не увидит. Разговор не клеился, потому что мужчина молчал, а Страйф не знал, что ещё можно спросить, к тому же его немного беспокоили слова «расскажешь остальное». Парню было непонятно, что собеседник имел в виду – о некоторых вещах ему говорить совсем не хотелось. - Ты был свидетелем гибели отца? Клауд вздрогнул и остановился. Вопрос прозвучал неожиданно и касался такой болезненной темы… - Зачем это вам? Его спутник тоже встал. - Твоя реакция на мой прыжок. Так поступают столкнувшиеся с трагедией дети, которые, в силу возраста, не в состоянии справиться с отрицательными эмоциями. У них формируется своего рода защита: «Не вижу, значит, ничего нет». И твоя нелюбовь к высоте и укачивание могут произрастать отсюда же. - Зачем это вам? – повторил Страйф, глядя под ноги. - Ты хочешь выглядеть сильным в глазах тех, кто тебя знает, и поэтому не можешь ничего им рассказать. А я всего лишь чужак. - Я и вам… не хотел бы, - бесцветно произнёс Клауд и шагнул вперёд. Мужчина остался стоять на месте. - Я не жажду подробностей. Несколько слов и тебе будет легче справляться со своей проблемой. Не сразу, но будет. Страйф некоторое время молчал, пристально разглядывая ближайшую скалу, а потом заговорил без всякого выражения. - Мне было пять, и я помню только холод, алые пятна на чёрном и белом, и на камнях, далеко внизу. Чей-то крик – возможно, это была мама. Подвесной мост не выдержал. Больше он не смог ничего сказать, потому что все силы уходили на то, чтобы протолкнуть воздух в сдавленное спазмом горло. - И теперь отдельные вещи и события, имеющее сходство с прошлым хотя бы в некоторых деталях, провоцируют уход в себя и отрицание? - спросил мужчина. Клауд не ответил. - Тебе не станет легче ни сию минуту, ни завтра, ни послезавтра, - произнёс его спутник. – Приходи в безлюдное место и выплёскивай свои эмоции, иначе, держа всё в себе, через несколько лет ты выгоришь. Парень неопределённо передёрнул плечами. - А теперь расскажи о своих друзьях. Время у нас ещё есть. Страйф неуверенно посмотрел на сумрачное небо. - А вы успеете вернуться? - Успею. - Хорошо, только давайте всё же пойдём. Пока они шли до серповидного ущелья, Клауд успел коротко рассказать о подругах и поинтересоваться, бывает ли белая материя. - У Айрис есть шарик, очень похожий на ваши, только немного побольше. Она говорила, что это единственная память о родной матери. Айрис приёмная, её вдова Гейнсборо подобрала на железнодорожной станции десять лет назад и удочерила. - Никогда не слышал о белой материи, - ответил мужчина. - Тогда, наверное, это просто обработанный камень. Так, игрушка или сувенир. - Может быть. А твой друг, тот самый, с которым вы в первый раз приходили, какой он? - Зак? – Клауд остановился, оглянулся и неожиданно по его щекам пополз румянец. – Он… уехал. - Почему ты покраснел? – прищурился сереброволосый. – Вы поссорились? - Н-не совсем. Страйф снова метнулся взглядом по сторонам. Ну точно, это то самое место, и его собеседник стоит там же, где стоял Фэйр. - Просто мы здесь разговаривали, когда шли домой, тогда… - И что между вами произошло? Клауд смешался, его лицо запылало. - Я… не могу сказать. - Почему? – мужчина не шагнул, а переместился к спутнику. - Потому что Зак… Он хотел меня поцеловать, - сжавшись, еле слышно прошептал Страйф. Этот невозможный человек всё-таки сумел вырвать из него правду. - Хм, - сереброволосый отступил и неторопливо зашагал в сторону города, вскоре скрывшись за поворотом. Выждав некоторое время, Клауд двинулся следом. Мужчина ждал его, прислонившись к скальной стене. - Ты не приемлешь таких отношений в корне? - Я… Страйфу очень хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться своими мыслями и сомнениями, может даже посоветоваться, но он страшно стеснялся. - Я ничего не знаю о таком…, таких вещах. Мы оба парни и Зак целых два года встречался с Айрис. - Возможно, это была лишь видимость. - Не знаю, - Клауд встал лицом к ветру, чтобы охладить горящую кожу. – Все думали, что дело идёт к свадьбе, а он… Айрис хорошая, добрая и красивая. Зачем было изображать чувства? Обманывать? Я не понимаю, почему, - в голосе парня появились нотки отчаяния. –Он же мой лучший друг. Или был им? Я запутался. Зак сказал, что хочет стать для меня единственным, но ведь это же невозможно. Пожениться могут только мужчина и женщина. - Стереотипы, условности. Клауд, зачастую между любовью и браком нет ничего общего. Единственный – это радость и страдание одновременно. Найти его и обрести взаимность – счастье, но если тот, в ком ты видишь единственного, не ответит на твои чувства, жизнь превращается в существование, пропитанное жгучей болью неразделённости. Но ещё хуже – иметь и потерять. В этом случае живой зачастую уходит следом, особенно если у него не осталось больше привязанностей на этом свете. Подобная ноша не каждому по плечу, но некоторые находят в себе силы, бросая на чашу судьбы всё. - Я вас не понимаю, - Страйф беспомощно посмотрел на собеседника. - Ты юн. Понимание придёт, когда ты заплатишь за него слезами и кровью, возможно, даже авансом. Мужчина оттолкнулся от стенки и бесшумно приблизился к парню на расстояние полушага. Клауд, достававший ему только до плеча, поднял голову и заметил, что зелёные глаза слабо светятся. - Испытывающие схожие чувства легко меняют уровень связи, - ровно произнёс незнакомец. – У отдельных счастливчиков дружба и любовь сплетаются, образуя нечто новое, на порядок превышающее обычную страсть, и пол здесь не имеет значения. Зак – твой друг. Ты не смог переступить границу и, возможно, с твоей подружкой тоже ничего не выйдет, потому что ты не сможешь принять её, как сексуального партнёра, но в будущем рядом с тобой появятся другие люди, отношения с которыми начнутся с чистого листа. Могут начаться. Если ты сам сделаешь первый шаг. Пусть самый маленький. Слово, взгляд, искренняя улыбка. Страйф, в душе которого смешались удивление и растерянность, уловил в спокойном голосе чуть заметный оттенок грусти и неожиданно остро ощутил одиночество этого сильного и уверенного человека. Одиночество именно из-за личностных качеств. Лицо собеседника не выражало ничего, но Клауд как-то понимал, чего стоит его сдержанность. Он видел это в расширившихся, ничего не отражающих зрачках, абсолютно чёрных на фоне радужки, имевшей сейчас бледно-зелёный цвет; чувствовал в неподвижности тела, словно незнакомец не решался шевельнуться, чтобы не разрушить нечто хрупкое, что никак нельзя утратить; замечал в едва заметно подёргивающемся уголке рта. «Ему недоступны простые человеческие радости?». Сердце кольнула жалость, и Страйф вдруг безотчётно подался вперёд. Совсем немного, но глаза мужчины блеснули, хотя это могло быть всего лишь отражение зарницы. Чувствуя, как от волнения начинает дрожать что-то в животе, Клауд спросил: - У вас есть друзья? Собеседник некоторое время молчал, словно обдумывая вопрос, потом отрицательно качнул головой. - А родные? - Можно ли называть родным биологического отца, которого ненавидишь? Страйф промолчал, не зная, что сказать в ответ, а мужчина неожиданно прижал его к себе. Правой щеки коснулся прохладный металл, длинные пальцы начали перебирать непослушные вихры. - Клауд. Услышав в голосе человека, привыкшего приказывать, неловкую просьбу, Страйф пришёл в замешательство. «Это… как отдать часть себя». Сознание заполнилось дикой смесью эмоций, заглушивших разум. Незнакомец наклонил голову и серебристые прядки защекотали лицо парня. «Я не смог представить себя с Заком даже в мыслях, а с ним… Почему я стою так близко? Потому что он для меня не только идеал солдата, но и что-то ещё?». Мальчишеское сердце от волнения забилось где-то под горлом, по спине и рукам пробежала мелкая дрожь. - Клауд. Он хотел отвести взгляд от бледно-зелёных сияющих глаз, но не сумел, и вдруг, неожиданно сам для себя зажмурился и встал на носки. Его опахнуло теплом чужого дыхания и чужие губы накрыли его собственные. Поцелуй был ошеломляющим и коротким. Отстранившись, мужчина поддержал покачнувшегося, дрожащего подростка, и Страйф быстро заморгал, потому что все окружающие предметы казались ему погружёнными в туман. Длинные пальцы снова пробежали по светло-русым прядям. - Спасибо, Клауд. Резкий порыв ветра согнул ветки придорожных кустов, дёрнул людей за волосы и одежду, бросил им в лицо по горсти листьев. Все близлежащие ущелья взвыли на разные голоса, словно предупредительные сирены. Наползающий слой тёмных облаков, подсвеченных вспышками молний, погрузил землю в сумерки позднего вечера; вдалеке глухо пророкотал гром. - Тебе нужно поторопиться, чтобы не попасть под дождь, - произнёс мужчина. - Да, - кивнул Страйф. – Только… - Что? - Вы не сказали, как вас зовут. - Сефирот. Очередной голубоватый разряд обрисовал распухшие животы туч, громовой раскат ударил по ушам. Вдоль дороги, подхватывая всё подряд, понеслись пыльные вихри. - Иди, - повторил сереброволосый. – Я не хочу, чтобы ты промок. - Да, - согласился Клауд, не трогаясь с места. – Я… вас больше не увижу? Из-за сгустившейся темноты Страйф не мог разобрать выражение лица собеседника, который промолчал, и, после недолгого напряжённого ожидания, он сам ответил на свой вопрос. - Конечно же нет. Всего хорошего. Клауд развернулся и быстро пошёл в сторону города – действительно следовало поторопиться, потому что в воздухе уже замелькали первые дождевые капли. Ему хотелось сказать этому сереброволосому так много, но слова не находились, к тому же колко щипало в носу, и он решил свернуть на первом же перекрёстке, чтобы не оглянуться и не попытаться увидеть в предгрозовой темноте ещё более тёмный силуэт. «Я удержусь. Я мужчина. И это пыль, и дождь усилился». Страйф не услышал шагов за спиной. Сильные руки легли на его плечи, когда он уже заворачивал за угол, и прижали к перехваченной ремнями груди настолько плотно, что парень ощутил частые удары чужого сердца так, словно оно билось у него в голове. - Мы сами строим нашу жизнь. Всё зависит только от тебя. В низком, мягком баритоне слышалась надежда. Руки исчезли, но когда Клауд оглянулся, дорога уже была скрыта потоками низвергавшейся с небес воды. Оказавшись дома, он не стал ужинать и, ответив на вопрос матери: «Что случилось? С тебя же ручьём льёт», коротким: «Ничего», скрылся в своей комнате и теперь, стоя у окна, смотрел, как уползают в сторону гор тёмные тучи, и трогал губы, ещё сохранившие яблочно-шоколадный вкус. «Сефирот. Не знаю, получится ли у меня, но я буду стремиться. Стремиться подняться до тебя». Сереброволосый мужчина с силой захлопнул входную дверь, отгородившись от бушующей на улице стихии, и сбросил мокрый плащ на прижавшийся к стене жёсткий деревянный диванчик. Нервно бегавший по галерее второго этажа старик в круглых очках остановился и вгляделся в полумрак холла. Узрев причину своего беспокойства, он перегнулся через перила и, брызгая слюной, визгливо закричал: - Куда ты запропастился?! Мы должны были вернуться в Мидгар сегодня, а из-за тебя пришлось остаться на ночь! Невелико удовольствие торчать в горах в такую погоду! Яркая вспышка осветила угловатую фигуру, отбросив резкие тени, от раздавшегося следом грохота задребезжали стёкла. Старик испуганно присел, метнул взгляд на окна и снова уставился на мужчину, который неторопливо выжимал волосы. - Сефирот! Солдат тряхнул головой, убрал с лица прилипшие пряди и направился в самую дальнюю комнату по левой стороне. - Я с кем разговариваю?! Ответом был звук закрывающейся двери. Ночь юноша и мужчина провели почти без сна, перебирая в уме события прошедшего дня. Первый, лёжа на кровати в маленькой комнате и прислушиваясь к шелесту банорской яблони; второй, устроившийся на широкой софе в пыльной библиотеке, – к скрипам старого дома. Утром бредущий в школу Клауд проводил глазами вертолёт, взявший курс на северо-восток. Непредвиденные события, случившиеся этим летом, внесли изменения в однообразную жизнь Страйфа. У него появилась цель, но для её достижения требовались деньги и, прикинув свои возможности, Клауд обратился к заведующему почтовым отделением. Тот после недолгого раздумья согласился взять парня в подручные. Теперь Страйф раз в неделю выгружал из старого синего фургона плотные опечатанные мешки и тяжёлые коробки, а потом помогал разбирать газеты, немногочисленные письма и разную хозяйственно-канцелярскую мелочь, продававшуюся в магазинчике при почте. Через некоторое время он взялся доставлять корреспонденцию и жители Нибельхейма, сначала встречавшие Клауда недоумёнными взглядами, очень быстро привыкли к тому, что шустрый светловолосый паренёк за мелкую монетку принесёт на дом не только свежую газету, но и тетрадь, пару карандашей или любой другой товар из того, что имелось в наличии. Тифа к подработке Страйфа относилась с улыбкой и всегда насмешливо фыркала, встречая его на улице с рюкзаком за плечами, но однажды Айрис резко одёрнула подругу: - Ты зря смеёшься. Мы не можем вечно сидеть на шее у родителей. Вскоре всем нам предстоит самостоятельно зарабатывать на жизнь и это не худшее начало. Тифа, прикусив язык, удивлённо посмотрела на шатенку и спросила: - А ты уже решила, чем будешь заниматься? - Возможно, - Айрис выдержала паузу, словно сомневалась, стоит ли раскрывать секрет. – Мы с мамой собираемся перебраться в Мидгар. Говорят, там почти нет зелени и поэтому я хочу выращивать цветы на продажу. Тифа растерянно заморгала. - Это что же получается? Одна я не у дел? - Получается, - улыбнулась Айрис. - Ну нет, - уверенно заявила брюнетка, сложив на груди руки. – Столица для всех, и я тоже найду там что-нибудь для себя. Осень заканчивалась. Деревья и кусты топорщились голыми ветками, золотистый лиственный покров, устилавший землю, почернел от дождей и холода, ночной лёд на лужах уже не таял. Постепенно к Нибельхейму подобрались толстые снеговые тучи и Клауд взялся за лопату, за небольшое вознаграждение расчищая дворы и улицы. За неделю до Нового года ему пришло письмо от Фэйра, первое за всё это время. Спрятавшись в подсобке, Страйф аккуратно вскрыл конверт с окантовкой из голубых снежинок и достал яркую открытку, на которой под усыпанной блёстками наряженной ёлкой в окружении подарков сидели два смеющихся карапуза, светленький и тёмненький. На обратной стороне неровным почерком было написано: «Поздравляю любимого и единственного с праздником!». - Ну зачем ты так? - почти беззвучно простонал Клауд. – Зак, я не могу… Он взглянул на конверт, ища обратный адрес, но обнаружил только почтовый штамп. «Мидгар? Значит, ты теперь там. И ни слова о себе». Из основного помещения послышался голос заведующего. - Эй, парень, слышь, какая новость! Страйф торопливо сунул послание Фэйра в карман и вышел из подсобки. - Что случилось? - Вот, - возбуждённый мужчина сунул своему помощнику газету. – Война с Вутаем наконец-то закончилась. Самый молодой из командиров нашей армии, Сефирот, провёл переговоры так умело, что эти недомерки всё же подписали мирный договор. За это Сефироту присвоили звание генерала и вручили орден «Герой нации». Столичные репортёры во всех подробностях это дело обрисовали. Клауд бегло проглядел статью на первой полосе, попутно рассматривая фотографии. Кабинет президента. За дугообразным столом сидит Артур Шинра, поодаль его сын, Руфус. Главы департаментов, расположившиеся отдельной группой. Улыбки на лицах словно приклеены. Немногочисленный строй офицеров. Парадные мундиры сверкают знаками отличия. И Сефирот. На одном из снимков президент подавал ему красный прямоугольный футляр, на втором Сефирота поздравляли присутствующие, на третьем он был сфотографирован крупным планом отдельно от всех. Страйф подошёл ближе к окну и вгляделся в последний снимок. Да, это был тот самый человек, с которым он встретился в горах, и в то же время он отличался от того солдата, как зима отличается от лета. С фотографии на парня смотрел представитель высшего военного сословия, надменный и гордый профессионал, холодный, как ледники Северного материка, но Клауд помнил другую его сторону. Для Страйфа Сефирот навсегда соединился с теплом, вкусом шоколада и яблока, и волнением первого поцелуя, который он, мальчишка, подарил мужчине по собственной воле. Клауд словно вживую ощутил прикосновение к своим губам и слегка порозовел, а заведующий, державший в руках другой экземпляр газеты, заметил: - Странный этот генерал, даже на снимке жутковато выглядит, хотя заслуг у него не отнимешь. Поговаривают, что он не совсем человек. Глаза-то, как у кошки, и сил на десятерых хватит. И волосы эти, - мужчина погладил проплешину на своей макушке. – А взгляд такой только у одержимых бывает. Внимательно слушавший его Страйф неожиданно испытал чувство тошнотворной неприязни, хотя и понимал, что перед ним всего лишь падкий до слухов обыватель. - Нельзя судить о человеке по цвету волос и форме зрачков, - немного более резко, чем следовало, отозвался он. – Мы не в состоянии выбрать внешность, а за некоторых выбирают и образ жизни. - А тебе, смотрю, генерал нравится, - улыбнулся заведующий почтой. Клауд покрылся румянцем и схватил с вешалки куртку. - Да ты не смущайся, - добродушно произнёс мужчина. – Все мальчишки в твоём возрасте на офицеров открыв рты смотрят и такими же стать мечтают. Вот и Фэйр не просто так в столицу подался, в армии теперь служит. Страйф, уже стоявший в дверях, обернулся. - Откуда вы знаете? - Мне его отец сказал. Клауд удивлённо хлопнул глазами. - А тебе Зак что, не сообщил? Вы же друзьями вроде были. Ну, может хотел тебе сюрприз сделать, когда звание какое-нибудь получит или ещё чего. - Наверное, - Страйф взялся за дверную ручку. – Я пойду снег чистить. - Давай. Клауд выскочил на крыльцо и жадно вдохнул морозный воздух, чтобы успокоиться. Короткий зимний день уже закончился и Нибельхейм сиял освещёнными окнами и разноцветными огоньками гирлянд, развешанных на деревьях и фасадах домов. Из вечернего сумрака доносились счастливый визг катающихся с горки ребятишек и оживлённые разговоры взрослых, обсуждающих предстоящее веселье. Ноздри щекотал горьковатый дым, тёмное небо сеяло мягкие белые хлопья, а Страйф стоял, вцепившись в черенок лопаты, и не мог понять, почему ему так грустно. Праздник прошёл так же, как и всегда, только в полночь к поздравлениям вслух Клауд добавил мысленное, Сефироту. «Желаю вам счастья, генерал». Когда в Мидгаре, в пустой и тёмной квартире, светящийся циферблат электронных часов показал четыре нуля, высокий мужчина с длинными серебристыми волосами приблизился к огромному окну, немного сдвинул тяжёлую штору и коснулся стекла краем высокого бокала, заставив последний нежно прозвенеть. «Удачи тебе, мальчик». И он отпил глоток белого вина из банорских яблок. В начале весны Айрис с приёмной матерью уехали. Первое письмо, адресованное Тифе, пришло через месяц. Девушка, подрабатывавшая в единственной в городе пивной, сунула принесённый Страйфом конверт в карман передника и быстро сказала: - Сейчас некогда, приходи потом на наше место. Поздно вечером, когда юноша уже устал ждать, Тифа появилась на центральной площади. Клауд помог ей взобраться на верхний настил водокачки и девушка с удовольствием прислонилась к деревянной стенке резервуара. - Ты прочитала письмо? – спросил Страйф. - Погоди, дай отдышаться, - Тифа поболтала в воздухе ногами. – Такое ощущение, что именно сегодня горожане решили прикончить все запасы пива, - она вытащила сложенный вдвое конверт из-за пазухи и протянула его другу. – Смотри, там нет ничего личного. - Нет, лучше так скажи. - Как хочешь, - Тифа пожала плечами и, сморщившись, начала растирать правую руку. – Им повезло. Какая-то дальняя родственница покойного Гейнсборо оставила в наследство его вдове небольшой домик на Нижней Платформе. Местечко, конечно, так себе, но зато с кусочком земли. Есть с чего начать. - А Зака Айрис не встретила? - Представь, встретила. Удивительно, да? – девушка оживилась. – Столкнуться в таком большом городе нос к носу. Правда, Фэйр в патрулировании был, но она успела сказать ему, где живёт. Может, у них ещё и наладится. - Хорошо бы, - с надеждой отозвался Клауд и поднял голову. – Давно мы так не сидели. Какая сегодня ночь звёздная. - Да уж, - вздохнула Тифа. – Свободные вечера канули в прошлое. - Наверное, у нас больше не получится вот так, - осторожно произнёс парень. - Ты что имеешь в виду? – насторожилась девушка. - Я скоро уеду. Хочу тоже стать солдатом. - Но…, - Тифа растерялась. – Ты вернёшься? Хотя, что я болтаю, - она прикусила губу. - Из армии не уходят. - Да, - кивнул Страйф. – Отставка только в случае инвалидности. - Ты уже всё узнал, - девушка вздохнула. – Вот и распалась наша компания. - Я обязательно приеду навестить и тебя, и маму, но только когда буду что-то из себя представлять, например, дослужусь до второго, а может, и первого класса. - Хорошо, - Тифа посмотрела на небо. – Как ты думаешь, там есть жизнь? - Есть, - уверенно ответил Клауд и, заметив в карих глазах подруги влажный блеск, решил её немного развеселить. – И там тоже на какой-нибудь водокачке сидят, уставившись вверх, двое и задают себе тот же вопрос. Девушка грустно улыбнулась. - Только подожди до моего дня рождения. Пожалуйста. В начале лета Страйф приехал в Мидгар с твёрдым намерением попасть в элитное подразделение, но, провалив тестирование, был вынужден записаться в пехоту. Возвращаться домой, как это решили некоторые такие же неудачники, он не собирался. «Мы не будем рядом, но может он заметит меня. И вдруг нас вместе отправят на задание, ведь оформлявший документы человек сказал, что все части армии сотрудничают. И тогда я снова смогу взглянуть в его удивительные глаза и сказать… Ведь он совсем не такой. Я же видел его настоящим». Полный надежд пятнадцатилетний подросток, стоящий в толпе новобранцев, даже не подозревал об уготовленных ему испытаниях. Что тот, кого он боготворит, станет причиной множества несчастий и чуть не разрушит мир. Что он увидит гибель друзей и своего города. Что учёный фанатик создаст невидимую и неразрывную связь между ним и своим сыном. Что он, разочаровавшись в своём идеале, приложит руку к его исчезновению, но не сможет уничтожить в себе память о первой встрече и будет страдать все оставшиеся годы. И что через двадцать лет он уйдёт к месту их смертельной битвы, потому что почувствует, что нужен тому, кому был отдан первый поцелуй. Но всё это будет потом, а сейчас Клауд просто стоял в волнующем ожидании, прижимая руку к груди, туда, где лежала вырезанная из газеты фотография единственного.