Помой меня

Грязь, грязь, грязь, грязь, снова грязь. Она было повсюду: чавкала на асфальте, засасывая обувь, бурела на коре деревьев, серела на машинах. Сама природа словно была грязной, мрачной. Унылые, серые лица людей также не добавляли пейзажу позитива. Один лишь парень выбивался из этой мрачной массы, не вписывался в неё. Пружинистой походкой, чуть утопая неглубоких лужах, он шагал по улице, с улыбкой смотря по сторонам. Даже ставшие одинаковыми на первый взгляд машины, погребённые под толщей серости, не портили его настроения. Они были почти полностью покрыты слоем грязи, особенно стекла. А у кого из нас не возникала шальная мысль при этом виде? Вот и Лиам, а именно так зовут этого паренька в нелепой кислотно-зеленой куртке, попавшего в поле нашего зрения, не был исключением. Задорная, предвкушающая, какая-то мальчишеская улыбка, блеск в глазах… Парень заозирался по сторонам, а потом на пробу легонько прикоснулся к ближайшей иномарки. Сигнализация не оглушила весь район пронзительным визгом, не заставила Данбара рвануть с места, скрываясь в первой подворотне. На улице была все та же тяжёлая тишина, лишь остатки снега зашумели под колёсами проезжающей машины. Пальцы заскользили с лёгким скрипом по лобовому стеклу машины. Полоски очищенного стекла постепенно сложились в буквы, а те в свою очередь в слова. «Помой меня». Как тривиально. Как избито. Но ведь все равно это порой вызывает у нас улыбку. Кончики губ все равно дрогнут, как бы часто мы это не видели. Парень усмехнулся и уже собирался было, засунув наушники в уши, повернуться и уйти, когда тяжёлая ладонь опустилась на плечо. — Так значит помыть, да? Тихий, с виду обманчиво-спокойный, бархатистый голос заглушил даже музыку из наушников. А потом парнишку рывком развернули к себе лицом. Резко, напористо, так, что снег поплыл под ногами, заскользили подошвы кроссовок. Лиам цепляется за тёмную куртку незнакомца, старается удержать равновесие, поднимает в лёгком недоумении глаза, когда чужие руки бережно подхватывают его, не давая упасть. На память сразу приходят строки из какого-то давно забытого фанфика: «Глаза, в которых отражалась темнота ночи. И лукавая усмешка, гарантирующая все проказы, возможные в этом мире. И даже в парочке соседних.» Неловкость, последовавшая за этим, забилась в горло, рот, наполнила все существо Данбара своим противным, гадким соком с привкусом пыли, чернил и оливок. Парень дёрнулся, стараясь стряхнуть с себя эти сильные руки, но из-за скользкого снега лишь сильнее прижался к чернильной куртке с мускусным ароматом. «Ну раз ты настаиваешь…» Лиам почти не расслышал эти слова, но незнакомец вдруг резким движением закинул Данбара к себе на плечо, словно тот был каким-то мешком с картошкой. — Куда ты меня тащишь?! — К себе. — Это ещё зачем?! — Ну ты же сам только что попросил помыть тебя. Это все походило на затянувшуюся, забавную сначала, но уже поднадоевшую шутку. С каждым новым шагом этого незнакомца, Лиам все больше убеждался, что отпускать его тот вовсе был не намерен. Поэтому когда на пороге квартиры его всё-таки опустили с небес на землю, Данбар рванул было обратно в сторону лифтов, но локоть сжали цепкие пальцы. — Чувак, шутка затянулась, хорош уже. Я все понял, ладно, больше так не буду — Шутка? Малыш, ты все не так понял. Это вовсе не шутка И вот тут Лиаму стало реально страшно. Потому что по бесовским огонькам, плясавшим в тёмных глазах парня, по его предвкушающей усмешке, он понял, что тот настроен решительно и совершенно серьезно. Данбар словно оцепенел, позволяя незнакомцу протащить себя в квартиру, а затем и в ванную. Лишь когда холодные пальцы одним движением стянули расстегнутую куртку, не глядя отбросив Ее, коснулись полоски голой кожи над уровнем джинс, хватаясь за края футболки, только тогда Данбар словно пришёл в себя. Он лупил ладонями плечи, грудь парня, извивался, стараясь выбраться из кольца его сильных рук, но все усилия были похожи на травинки в колесе велосипеда. Нисколько не мешают, лишь сами ломаются. В одних боксёрах его затолкнули под душ, упругие холодные струи воды ударили по коже, остужая пыл. Лиам прижался спиной к стене и исподлобья смотрел на раздевающегося парня. Взгляд скользнул по мускулистым рукам, стройному телу, накачанному прессу. Если бы они встретились при других обстоятельствах… — Можешь любоваться сколько хочешь, Волчонок. Прими тот факт, что ты тоже уже хочешь этого. Ведь хочешь, не так ли? Даже жаждешь этого. Я ведь вижу. Парень упёрся ладонями в стену по обе стороны от головы Лиама. Внутри все словно скручивается в пульсирующий горячий комок, а сам Данбар уже вроде бы и не так сильно вжимается в голубо-салатовый кафель… Он чувствует аромат выдавливающегося на растрёпанную мочалку геля: яркие апельсины и сочные грейпфруты. Нервно сглатывает, когда бледные пальцы с силой сжимают её, вспенивая густую жидкость. И чуть прикрывает глаза, когда чувствует кожей нежное и аккуратное прикосновение. «Видишь… видишь…» Раз за разом он ощущал дразнящее лёгкое царапанье мочалки на своей груди, животе, почувствовал ладонь на своей пояснице, как его притянули ближе. Чужие губы невесомо коснулись виска, нежно очертили скулу, поцеловали краешек губ. Ладони Лиама сами легли на крепкие плечи, то ли притягивая, то ли отталкивая. Вода стекала по волосам, шее. Данбар уже сам искал губы парня, пальцами очерчивал позвонки, углы лопаток. Он чувствует губы незнакомца на своей коже и уже думать ни о чем другом не может. На пару мгновений он лишь откидывает голову назад, наслаждаясь прикосновениями парня, а потом сам зарывается пальцами в темные мягкие волосы, чуть оттягивая и заставляя тем самым парня приподнять лицо. На минуту Лиам вновь тонет в бездонных глазах цвета грозового неба, а потом медленно целует, чуть улыбаясь, скользя языком по небу, кромке зубов, прикусывая чужие губы. Медленно увеличивает напор, скользя ладонями по крепким плечам, широкой спине, мускулистым рукам. Он оглаживает, сминает, сжимает, сам прижимается сильнее к горячему телу. Парень прерывает поцелуй лишь для того, чтобы спуститься к шее, туда, где завтра будут видны ярко-фиолетовые отметины. Кожа покрывалась мурашками раз за разом, а сердце отстукивало в самом бешеном ритме, какой только возможен. Лиам слышит лёгкий смешок, чувствует, как чужие пальцы собственнически сжимают бёдра. — А ты был против… я Тео, кстати