the sparkle in the moonlight

«быть мягким — значит быть сильным» i. Было уже далеко за полночь, а Гарри прогуливался по парку недалеко от своего дома. Это было вполне нормальное явление, и он чувствовал себя уютно в объятиях яркой луны. У него был творческий кризис. Каждый раз, когда он садился за мольберт, чтобы порисовать, холст в конце концов оставался пустым. У Гарри было не так много друзей; один, если быть точнее. Найл — полная противоположность Стайлса. Хоран был чистым сгустком энергии, излучающим солнечный свет, в то время как Гарри был сдержан и тих. И, если честно, он не понимал, почему Найл все еще дружил с ним. Конечно, они были друзьями с пеленок, но Найлу было бы лучше без мрачного настроения Гарри, которое, казалось, ухудшалось с каждой секундой. Я хочу быть нормальным. Хочу быть в порядке, подумал Гарри. Прогулки по парку должны были избавить его от всех плохих мыслей или неудачных идей, но всегда заканчивается провалом. Когда Гарри было шестнадцать, ему поставили диагноз клиническая депрессия, но он был подавлен гораздо дольше. Стайлс начал посещать психолога, потому что ему надоело видеть печальные взгляды ото всех, особенно от мамы. Он не мог объяснить, почему он грустит, или почему это вообще появилось — это просто сидит в нем и не исчезнет, даже принимая лекарства. Из-за этих лекарств он только все время хочет спать. Да, его чувства притупились, но не голос в голове, говорящий, что этого не достаточно, никогда не будет достаточно. Гарри был слишком погружен в свои мысли, чтобы увидеть одинокий силуэт, сидящий на скамейке в парке. Он был настолько погружен в свои мысли, что этот человек теперь бежал за ним. — Хей! Подожди секунду, — и Гарри тут же развернулся к преследователю. Голос парня был таким сладким и, откровенно говоря, самым красивым из тех, что он слышал за свою жизнь. Он хочет слушать его на повторе всю жизнь. Когда Гарри медленно развернулся к загадочному парню, у него перехватило дыхание. Блу. Блу здесь, и он разговаривал с ним. Впервые Гарри увидел его месяц назад, в том же самом парке. Иногда он видел Блу днем, иногда ночью, как сейчас. Гарри не знал имени парня, поэтому называл его «Блу» у себя в голове после того, как увидел его голубые, как океан, глаза. Видите ли, Блу — самый красивый человек во всем мире. На самом деле он был музой Гарри. В первый раз, когда у него пропало вдохновение, он пошел прогуляться, и именно тогда он увидел этого парня. Он сразу же побежал домой и начал рисовать, пока не добился точно оттенка голубых глаз. — Блу, — каким-то образом удается ляпнуть Гарри, вместе того, чтобы поздороваться, как нормальный человек. Стайлс тихо матерится себе под нос, смотря, как двигаются губы Блу. Он так сильно хотел поцеловать эти нежные, как лепестки розы, губы. — Ты в порядке, Кудряшка? — спросил Блу, посмеиваясь. — Оу! Эм, да. Отлично, прекрасно, — Гарри останавливается, прокручивая в голове последние несколько секунд. — Погоди, как ты меня назвал? — Ну, я назвал тебя Кудряшкой, Кудряшка. Я подумал, что могу дать тебе прозвище, узнав, что ты тоже дал его мне, — улыбнулся Блу, показывая свои идеальные зубы. — Я Луи, кстати, — сказал Блу Луи. Луи протянул руку для приветствия, но Гарри так потерялся в голубых глазах парня, что не заметил жеста.Луи тихо прокашлялся, привлекая внимание Стайлса. — Извини, я немного отвлекся. Я Гарри, — сказал он, пожимая невероятно мягкую руку Луи. — Очень приятно встретиться с тобой, Гарри. Итак, я хотел бы спросить, что ты делаешь в парке так поздно? — мягко спросил Блу. — Могу спросить тебя тоже самое, — ответил Гарри. Как он скажет Луи, что причина, по которой он гуляет ночью, то, что его не было неделю, и ему нужно увидеть его, чтобы нарисовать что-нибудь стоящее. Боже, он сумасшедший. — Ладно, я скажу первый, — сказал Луи, закатывая глаза, но все же улыбаясь, доказывая, что он не злился. — Я только что вернулся из Докастера и не мог уснуть. Теперь ты, Кудряшка. — У меня творческий кризис. И мне нравится гулять вместе с Луной. Луи тихо вздохнул, прежде чем сказать: — Ну, знаешь, Луна — лучший друг для одинокого человека, с ней можно поговорить. — Это Карл Сэндберг? — спросил Гарри, будучи в шоке от того, что Луи вслух сказал любимую цитату Гарри. Луи мягко улыбнулся. — Да, это один из моих любимых писателей. — Мой тоже! — сказал Гарри, улыбаясь так широко, что появляются ямочки. И, естественно, Луи не может не ткнуть в одну из них. Гарри застыл, покраснев. — Эм, Луи? — неуверенно спросил Гарри. — Не хочешь прогуляться со мной? — С удовольствием. ii. Луи устал. Завтра он должен был писать эссе и сдавать два экзамена, но сейчас он просто сидел на скамейке в парке, в ожидании Гарри. Это стало ежедневным занятием, он приходил в парк ближе к полуночи и говорил обо всем с Гарри. Луи солгал бы, если сказал, что его не поразил этот мальчик. Он такой милый и нежный. Гарри — это живое воплощение мягкости. И он даже не преувеличивает. Он мягко говорит, они мягко касаются руками, прогуливаясь по парку, он носит мягкие свитера, все мягкое. Гарри был похож на любимые фарфоровые тарелки его мамы — настолько тонкие и хрупкие, что даже страшно прикоснуться к ним. Потребовалось довольно много времени, чтобы Гарри начал раскрываться ему. Сначала Луи все время разговаривал, а Гарри лишь вставлял пару слов иногда. Томлинсон даже не возражал, это заставляло его почувствовать себя нужным, он любил, что Гарри приятно слушать, как он болтает о всяком дерьме, которое происходило с ним накануне, или о том, как он застал Зейна и Лиама, трахавшимися на кухонном столе в их с Маликом квартире. (Он нисколько не удивился, и даже был благодарен, что они не сделали это на его кровати.) — Ты правда пришел домой, и они трахались на кухне? — выпалил Гарри. — Да! Они даже не заметили меня, — сказал Луи, задыхаясь от смеха. — Иисус, и что ты сделал? — спросил Гарри, тоже смеясь, потому что смех Луи заразителен. — Я просто сказал «приветос, чуваки», зашел в свою комнату и залил кислотой глаза, — Луи говорил это так серьезно, и Гарри не мог даже представить, что тот шутит, пока Томлинсон не ухмыльнулся. — Я рад, что Найл не гей и достаточно вежлив, чтобы привести девушку к себе в комнату, — усмехнулся Гарри. Луи промычал, соглашаясь, и они продолжили гулять. Но Луи вдруг развернулся, чтобы взглянуть на Стайлса. — Знаешь, мы дружим уже около месяца, но ты до сих пор не показал мне ни одного своего рисунка. Глаза Гарри широко распахнулись. — Ты считаешь меня своим другом? Луи просто закатил глаза, улыбаясь, и сказал: — Кончено, дубина. Я бы не приходил сюда каждую ночь, чтобы поболтать с тобой, если бы не считал тебя своим другом, — а затем застенчиво добавляет. — Знаешь, я приходил сюда каждую ночь, чтобы увидеться с тобой и попытаться заговорить. Я не знаю, как я сделал это месяц назад, но я безумно рад, что это случилось. Гарри был в шоке. Луи улыбался ему. И Гарри правда очень хотел поцеловать его. Это он и сделал. Сначала мягко и нежно, но Гарри было мало, потому он прижался ближе. Руки Луи запутались в его волосах и, углубил поцелуй. Через несколько минут они отстраняются, соприкасаясь лбами, затаив дыхание. Луи еще раз поцеловал Гарри, прежде чем укусить его и заправить кудряшку за ушко. — Ты и понятия не имеешь, как долго я хотел это сделать, — прошептал Гарри. — Я думаю, у меня есть хорошая идея, — ответил Луи. — Я не хочу уходить. — Я тоже, — тихо сказал Гарри. — Может, ты захочешь пойти ко мне? — нервно спросил он. — Я думал, ты никогда не предложишь. Веди, кудряшка, — сказал Луи с самой широкой улыбкой из всех, что Гарри видел. — Конечно, Блу, — ответил Гарри, протягивая руку, чтобы взять парня за руку. iii. Дом. Это первое слово, которое приходило на ум, когда Гарри смотрел на Луи. Они официально были вместе три-почти-четыре месяца. И у Стайлса нет сомнений, что это тот человек, с которым он хочет провести всю оставшуюся жизнь. С Луи он чувствует себя таким живым. Он не чувствует грусти, он чувствует себя счастливым. Он так счастлив. врач Гарри заметил изменения в нем через неделю после общения с Луи. Его посещения свелись с одного раза каждую неделю до моментов, когда ему нужно или просто отметиться. Гарри все еще принимает таблетки, потому что это помогает от скачков в настроении или раздражительности. Когда Гарри рассказал ему о своей депрессии, он просто держал его за руку и терпеливо слушал. Луи сказал, что любит его в ту ночь. *flashback* — Эйч, большое спасибо за то, что рассказал это мне. Ты не представляешь, как много это значит для меня. Я просто хочу, чтобы ты знал: я никогда не уйду от тебя, и не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким или нелюбимым. Потому что, Гарри, тебя любят. Каждый, кого ты коснулся, физически или духовно, автоматически влюбляется в тебя. Твоя мама любит тебя. Твой отчим любит тебя. Твоя сестра любит тебя. Найл любит тебя. Даже твоя кошка любит тебя, — Луи замолк на мгновение, чтобы вытереть влажные от слез щечки Гарри. — Я люблю тебя, Гарри. Я так чертовски сильно тебя люблю, и я знаю, что прошло всего несколько месяцев, но ничего не могу поделать. Я люблю тебя. Я влюблен в тебя, — он тоже начал плакать. Гарри хныкнул и зарылся носом в шею Луи. Теперь, когда он свернулся калачиком на коленях Томлинсона, он чувствовал себя в безопасности. Стайлс поднял голову, чтобы посмотреть на шатена. Он внимательно изучал его лицо, но все, что он видел — взгляд, полный любви и обожания. — Я тоже тебя люблю, — тихо прошептал Гарри, прежде чем страстно поцеловать Луи. Их губы двигались вместе, и эмоции начинали зашкаливать. Луи схватил Гарри за бедра и резко перевернул их так, что Гарри теперь был сверху. Луи медленно встал, и Гарри инстинктивно обхватил его талию ногами. Они не перестают целоваться, пока идут из гостиной в спальню Гарри. Луи медленно уложил Гарри на кровать, не переставая целовать его шею. Гарри хныкнул, впутывая пальцы в волосы шатена. Они медленно начали раздевать друг друга, и Гарри никогда не чувствовал больше страсти или желания, чем когда Луи относился к нему, как самой ценной вещи на земле. Комната наполнилась запахом пота и стонами, так как они творили любовь. Они повторяли слова любви всю ночь, и каждый раз, когда они говорили это, любовь становилась все сильнее. Это настоящая любовь. Я влюблен, подумал Гарри, когда они обнимались среди грязных простыней и с грязными волосами. Это было похоже на то, когда ты любишь и хочешь, чтобы кто-то любил тебя в ответ. И, черт возьми, это лучшее чувство в мире. iv. — Лу, ты можешь сидеть спокойно? — спросил Гарри Луи уже, наверное, в пятидесятый раз. — Я пытаюсь, дорогой, но ты выглядишь очень горячо, когда рисуешь. У меня все переворачивается внутри, я могу потерять сознание, — ответил Луи, драматично откидывая руку. Гарри не мог не захихикать и покраснеть, думая о том, как ему повезло с парнем, и что тот — самый красивый человек в мире. — Дай мне закончить портрет, а потом ты можешь двигаться, — сказал Гарри. Затем добавляя с ухмылкой. — Ты можешь переместиться на мои колени. Я слышал, это очень удобно. — Гарри Стайлс, ты — нахальный ублюдок! — ответил Луи, смеясь. Его парень иногда бывает таким болваном. — Тебе повезло, что я люблю тебя. Гарри просто улыбнулся и сказал: — Я знаю. — Эй, Блу? — сказал Гарри. — Да, Кудряшка? — ответил Луи. — Я влюбился в блеск лунного блика. Луи замолчал, а затем и вовсе ударил его. — Гарри, ты серьезно процитировал песню Эда Ширана? (п.п. песня называется Barcelona) Гарри рассмеялся. — Может быть… Но это чистая правда. Я встретил тебя в лунном свете, и ты весь сияешь. Луи посмотрел на него так, будто он сошел с ума. — Гарри, что, черт возьми, это значит? Я сияю? Я похож на персонажа их Сумерек? Гарри засмеялся сильнее. — Нет, Лу, я имею в виду, что ты сияешь так же ярко, как луна. Ты блеск лунного блика. Ты мой блеск лунного блика. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — спросил Луи. — Я тоже тебя люблю, — сказал Гарри, подходя к Луи и целуя его. — Гарри, теперь я хочу поехать в Барселону, потому что ты процитировал эту песню, — и снова поцеловал его. — Все для тебя, Блу. Конец.