просто умирай

Олег заходит в квартиру, что встречает хозяина темнотой и грузящей тишиной. Олег не плачет. Он стаскивает с ног кроссовки, наступая на пятки, бесшумно проходит на кухню. Не думай об этом, не думай. Включает электрический чайник, не обращая внимания на уровень воды в емкости. Вытягивает из коробки чай в пакетике и аккуратно, даже чересчур, кладет сахар в кружку, боясь рассыпать. Рома всегда ругал его за неаккуратность. Заливает кипятком, которого едва хватает на половину, а оставшееся пространство заполняет холодной водой, чтобы прикончить чай в пару глотков. «Ирод, не смей называть ту бурду, которую ты пьешь, чаем!» А с сердцем так можно? Залить чем-нибудь образовавшуюся пустоту? Выходит из кухни, но быстро возвращается, чтобы убрать грязную кружку в раковину. Потому что Ромка бы этого не одобрил. Назвал бы маленькой глупой свиньей. Олег отбрасывает эти мысли, не позволяя им засесть в голове. Заходит в спальню и ложится на свою часть кровати, стараясь не смотреть по сторонам, не видеть одежду Ромы, не видеть господи, не поворачивай голову, не смотри, закрой глаза. Олег думает, что если достаточно долго игнорировать проблему, она исчезнет. Это единственная тактика, которую он придумал по пути домой, единственная, которой он преданно придерживается вот уже полтора часа. В квартире настолько тихо, что начинает звенеть в ушах, но Савченко игнорирует и это, пялясь в потолок. Он боится закрыть глаза точно так же, как боится опустить взгляд ниже и увидеть его вещи. Это как в детстве по дороге в школу увидеть дохлую кошку. Идя завтра этой же дорогой, ты будешь прикладывать максимум усилий, чтобы не смотреть на нее. Но тебе и не нужно ее видеть, ты прекрасно знаешь, что она есть. Достаточно ее немого присутствия. Олег хочет взять снотворное, но для этого нужно встать с кровати и поискать, натыкаясь на то, на что натыкаться не следует. Не плачь, не плачь. Глубоко вздыхает, медленно моргая. Недостаточно быстро для обычного моргания, но и недостаточно медленно для того, чтобы видеть того, кого нет. Ничего ведь не случится, если он посмотрит на ту сторону кровати, которая принадлежит Роме? Только одним глазком. Поворачивает голову и бездумно проходится взглядом по примятому Ромой одеялу. Отчетливо видит силуэт, который немного искажен из-за веса Олега, но Савченко безошибочно определяет голову, ноги и туловище. Потому что сотню раз видел, как Англичанин тут лежал. «Я не просто лежу, Олежек, я репетирую свою смерть. Знаешь, как важно красиво лежать в гробу?» Тихо сползает с кровати, стараясь не вытянуть одеяло еще сильнее. Отползает в дальний угол комнаты, зарываясь руками в мягкие кудри. Не нежно, как это любил делать Рома, а сильно, рискуя выдернуть пряди. Дает себе волю и сканирует взглядом всю комнату, забыв о своей тактике. Очки на прикроватной тумбе, полупустые банки из-под его пива. Он задерживает взгляд на черных джинсах и футболке, что скомкано валяются у кровати. Как Олег не споткнулся об эту кучу? Просто перешагнул. Ему не нужно было видеть эту одежду, он знал, где она лежит. Потому что неделю пилил Рому просьбой убрать шмотки в шкаф, но последний не делал этого из детской вредности. Вскоре это превратилось в какую-то глупую игру: посмотреть, кто первый не выдержит и уберет одежду на место. — Чувак, — тихо заговорил Олег, положив голову на колени. Он смотрел перед собой, но ничего не видел, — я, блять, не удивлюсь, если ты откинулся, чтобы не проиграть мне в этой хуйне. Несмело рассмеялся, но через мгновение смех перешел в тихий плач. Савченко уткнулся лбом в колени, обнимая себя руками. Его плечи тихо подрагивали, а слезы и не думали останавливаться. Видел бы Олега сейчас Рома, надавал бы пиздюлей. Или пожалел бы. Тут не угадаешь. Олег поднимает красные глаза, продолжая издеваться над собой. Натыкается взглядом на его любимый плащ, как если бы у Англичанина их было несколько. Странно, что Рома не надел его сегодня, когда уходил. А куда он, кстати, уходил? Олег даже не спросил. Даже поленился проводить или поцеловать на прощание. Просто кинул свое привычное «пиздуй» из ванной, даже не взглянув на Англичанина. Вряд ли Рома обиделся, они всегда так общались. Но Олега это нехило так корежило. А вдруг он мог что-то изменить? Нет, эти мысли Олег гнал, не задумываясь, потому что это слишком. Рома сам виноват, сам. Он взрослый человек, сам сделал такой выбор. Сам ведь? Только вот Олегу от этого не легче. Выражение «дырка в сердце» дошло до него в полном объёме только сейчас. Ощущение, будто из груди вырвали что-то важное и возвращать не собираются. Эту пустоту невозможно игнорировать, она чувствуется фоном, находится на периферии, съедает изнутри. Иногда эта боль уменьшается, но глупо надеяться, что она полностью пропадет. Олег не надеется. Он медленно поднимается, и идет к шкафу, по пути поднимая клубок одежды с пола. Вытягивает из шкафа дорожную сумку и закидывает в нее плащ. За плащом летят футболки, штаны, трусы и даже носки. В истерике выгребает все вещи, принадлежавшие Роме, без разбора закидывая в сумку тряпку за тряпкой. Пробегается глазами по комнате, намеренно игнорируя очки, тяжело вздыхает. Идет на кухню и возвращается с любимой кружкой Ромы, кидает ее туда же. В коридоре выгребает стертые вансы и мягкие тапочки, безжалостно швыряя их к остальным вещам. Промахивается. Кусая пальцы подходит к валяющейся обуви, аккуратно поднимает и кладет в сумку. Зубная щётка, общая зубная паста, футляр для очков, ручки, ноутбук, любимый кофе — все летит в сумку. Застегивает, стоя перед ней на коленях, и начинает рыдать. Одежда, обувь, очки, зубная щетка — есть, а человека — нет. Приступ неконтролируемых рыданий закончился так же быстро, как и начался, Савченко аккуратно лег на кровать, смотря на примятый силуэт. Невесомо кладёт руку на то место, где была его грудь, тихо всхлипывает. Глупо надеяться, что боль полностью пропадет. Олег не надеется. *** Утро встречает Олега головной болью и слипшимися глазами. Он резко садится на кровати, отчего просыпается лежащий рядом мужчина. Савченко вспоминает свой сон и с ужасом поворачивается к трущему глаза Роме. — Ром, — голос ломается и Олег заходится в приступе рыданий, кладя голову на грудь Англичанина. Ничего не понимающий Рома прижимает его к себе, пытаясь утешить, но из-за этого жеста Олег начинает плакать еще сильнее, сжимая друга в стальной хватке. — Ром, — пытается снова заговорить, отлепляясь от груди, но через секунду вновь начинает выть, целуя Рому в щеки, глаза, лоб. Пытается поцеловать в губы, но промахивается и клюет в уголок рта, — мне присни-и-лось, что ты, — он замолкает, боясь сказать это слово вслух. Во сне он слышал это слово слишком часто. Рома обнимает Олега крепче, шепча на ухо какие-то успокаивающие слова, все понимая. Давно он не видел Савченко в такой истерике и все бы отдал, чтобы не видеть и дальше. — Обещай, — Олег, шмыгая носом, выводит пальцем какие-то круги на груди Ромы, — что никогда не оставишь меня одного. — Обещаю, — шепчет, целуя Олега в покрасневший нос. июль 29.