***
На запястье Алькора всю жизнь было лишь две звезды. Ему не повезло. У него могло бы быть хотя бы около шести попыток — но жизнь дала лишь две. Он родился в созвездии Большой Медведицы, где было 13 звёзд, кажется. Сам он в подробности не вдавался — ему хватало знания самых ярких, как и большинству остальных. А таких было всего шесть. Вообще в любой фигуре есть как знаменитые звёзды, так и самые неприметные. Про них всегда забывают. Алькор и был одним из забытых. Даже его имя в переводе означает нечто схожее с «забытым». Узнал он об этом не сразу, а после предпочёл не вспоминать. Слишком обидно. Будто бы с рождения все знали, что он не сможет освещать кому-то путь, подсказывать дорогу. Да его даже заметить было сложно. А ведь маленьким он ещё верил, что сможет светить хоть немного ярче. В списках своей группы он всегда числился последним, как самый неприметный. Возможно, именно поэтому вместо всего созвездия судьба учла лишь его да Мицара. Да и тут скорее стоило радоваться, что на поиски родственной души было выделено хотя бы две попытки. Одна да и та под своим собственным именем, была бы слишком жестокой шуткой. Две чёрные точки на запястье, соединённые бледным пунктиром, показывали, сколько ещё раз можно ошибиться. Смешно так, ведь за два раза вряд ли найдёшь того, что действительно предназначен тебе самой судьбой. В какой-то момент Алькор даже повёлся на ласковое прозвище «Чёрной лошадки». Понадеялся, что Мицар, всё же, может быть его парой, проявил инициативу. И самое смешное, что именно его звезда на запястье загорелась красным. Ошибка. Они не смогут быть вместе. А при ещё одном провале тринадцатого ждёт смерть. Пожалуй, после такого провала не сложно насовсем замкнуться в себе? Такую вот жестокую игру затеяла с ними всеми Вселенная. Либо ты рискуешь до последнего и ждёшь, когда же найдёшь того самого и ваши созвездия на теле зажгутся нежным светом, либо ошибаешься раз за разом и остаёшься один, сдавшись. Повезёт ещё, если вовремя остановишься. Сколько глупых расставалось с жизнью ради какой-то там любви. Алькор их не понимал. Ему хватило одной ошибки.***
Звёзды живые и они дышат. Внутри каждой есть своё ядро — сердце. А их свет очень ярок и влечет за собой всех. Возможно именно потому вокруг некоторых вечно полно планет? А некоторые из них самые одинокие, хотя могут быть невероятно прекрасными и яркими. Но этот свет слишком ослепителен, потому, наверное, их обходят стороной. Сириус часто сравнивали с Солнцем. Он ярче его в несколько раз и при этом непозволительно свободен. Именно поэтому и пользовался популярностью. Ещё бы — такая яркая звезда, а до сих пор не занимается поисками кого-то близкого. И ведь желающих было навалом, даже из родного созвездия. Люди часто говорят, что противоположности притягиваются. Наверное именно поэтому мягкое сияние Чёрной лошадки из медведицы его так тянуло.***
Алькор многим отличался от других. Своим поведением, внешним видом. Юноша часто сидел лишь со своей группой и то в отдалении. Особо близким с ним был только Мицар, однако «забытый» явно боялся его прикосновений. Избегал даже объятий и пресекал любые попытки прикоснуться. Руки, а особенно левое запястье, всегда были спрятаны. Будто бы брюнет боялся, что кто-то увидит его проваленную попытку, его потерянное доверие и слабость, что были когда-то надеждой и верой в судьбу. Также Алькор боялся привлечь к себе внимание. Его лицо всегда было сложно разглядеть из-за волос, что доходили до плеч. Он часто прятал взгляд, отворачивался в сторону и склонял голову набок — надеялся, что тёмные пряди скроют его ярко-синие глаза и измученные черты лица. В нём был свет. Такой же как и у других. Только его было мало даже чтобы осветить путь самому себе. И, конечно же одиночка не ждал, что в какой-то момент кто-то нагло схватит его за руки и потащит за собой. Кому он резко понадобился? Зачем? Над тринадцатым никогда не издевались. Скорее не замечали, а благодаря его поведению вообще считали невидимкой. Даже сейчас он был слишком тихим — молчал и вынужденно быстро перебирал ногами, глядя на мелькающую внизу подошву чужих кед. Отбиваться? Кричать? Попытаться сбежать? Это всё было не для него. Прикосновения не смертельны. Подобное можно и пережить. Он и пережил. А потом утонул в самых ярких глазах, что только видел в своей жизни. Захлебнулся в их свете и невольно отвернулся, боясь ослепнуть или утонуть в этой глубине. Для чего Алькор понадобился Сириусу? Даже сама звезда не могла на это ответить. Он просто чувствовал, что им надо поговорить. Хотя вытащить из Чёрной лошадки хоть пару слов было очень тяжёлым испытанием. Он редко говорил. Оттого многие их совместные вечера были достаточно тихими. Алькор быстро уставал и терялся. Да и Сириусу приходилось привыкать говорить медленнее и тише. Тринадцатый побаивался резких и громких звуков. На укрепление дружеских отношений уходило очень много времени. Никто из Большого пса не понимал, куда сбегает Сириус, а когда узнали, то запутались ещё больше. Почему одна из самых ярких звёзд предпочитает себе компанию тихого и незаметного мальчишки из Большой медведицы? Так много вопросов и так мало ответов. Любовь слишком сложная штука. Возможно, такая же сложная, как и вселенная.***
— Ну давай, ничего такого. Я же не прошу их подстричь или перекрасить в ненормальный цвет. Я просто хочу увидеть твоё лицо. Алькор иногда напоминал дикого зверька. Даже спустя столь долгое время их общения он мог отдёрнуться от руки или зажмуриться, будто бы готовясь к удару. А сейчас он напрочь отказывался убрать волосы в хвост или хоть как-то их заплести. Хотя, казалось бы, это такая мелочь. Но мелочь для незаметной звёздочки была чем-то очень важным, потому что даже на то, чтобы разговоры могли продолжаться хотя бы полчаса-час ушло больше полугода. И ему до сих пор требовались перерывы и минуты молчания. Однако когда тёплые пальцы касаются его лица, он лишь шумно выдыхает и замирает. Не отдёргивается, как обычно. Не пытается убрать руки, на удивление крепко вцепляясь своими тонкими пальцами в кожу. Лишь ждёт дальнейших действий, внимательно следя за происходящим своими слишком яркими, для столь уставшей звезды, глазами. И у Сириуса выходит аккуратно убрать тёмные волосы назад. Перехватить их резинкой, одолженной у кого-то из знакомых. И его взгляду открывается, кажется, самое прекрасное из всех когда-либо виденных им лиц. Такое настоящее. Такое прекрасное, несмотря на смесь смущения, усталости и волнения.***
— Алькор, ты считаешь Солнце ярким? Волосы мальчишки собраны в неаккуратный хвост, а некоторые пряди выбиваются и падают на лицо. Сириус, порой, касается их, аккуратно убирает за ухо, но они всё равно сбегают. И от этого его звёздочка выглядит самой милой и домашней. Он долго думает и подбирает слова, а Сир лишь радуется тому, что может наблюдать за этими тихими раздумьями. — Солнце яркое. Очень. И тёплое. Всегда. — Алькор пожимает плечами, после чего смотрит в сторону Сириуса, раздумывая, зачем же тот задал такой странный вопрос. Ведь все вокруг твердят, что он куда ярче. Неужели боится? — Тогда ты — моё Солнце. И поверь, для меня ты сияешь в несколько раз ярче.***
В какой-то момент Чёрная лошадка действительно начинает сиять ярче обычного. Например, когда в очередной раз слышит, как его зовут Солнцем. Или когда речь идёт о его самом близком друге — Сириусе. Он испытывал какую-то невероятную гордость, когда кто-то говорил о его успехах. Или завидовал его сиянию. Или тихо мечтал о встрече. Алькор попросту чувствовал себя очень значимым из-за того, что к нему у этой звезды было особое отношение. Дружеское. И был бесконечно благодарен за то, что смог хоть немного, но поверить в себя. Ведь сейчас он хотя бы не прятал лицо и мог изредка переговариваться со знакомыми из Большой медведицы.***
Звёзды умирают не только из-за ошибок. Болезни тоже имеют свои ужасные последствия. Глаза Алькора вновь становятся менее яркими, тускнеют. В них почти не видно света, а он сам снова становится излишне тихим, избегает остальных. Почти всех, кроме Сириуса. Который решается успеть, рискнуть до того, как его Солнце решит уйти. Только вот Алькору страшно. Он знает, что ему в любом случае придётся уйти. И крайне сложно понять, причём понять обоим, что будет хуже — уйти куда раньше из-за глупой ошибки или же найти свою судьбу, а после расстаться из-за болезни. И если Сириус уверен в том, что не просто так заметил Алькора, то тот просто отчаянно цепляется за свой шанс прожить ещё немного и не хочет терять последнюю попытку, хотя сияние Сириуса кажется бесконечно прекрасным и манящим.***
Однажды дрожащий тринадцатый устраивается на коленях Сириуса. Он почти не умеет плакать — просто трясётся и шумно дышит, сжимая в пальцах ткань чужой одежды. Объятья его успокаивали. Делали боль чуть менее сильной. И именно тогда, видно, от большого доверия или слишком высокой температуры он, чуть успокоившись, принимается разматывать бинт с запястья. Он выпаливает всё, из-за чего не похож на самого себя. Он спешит, задыхается от нехватки воздуха, но продолжает выпускать из себя слова нескончаемой и быстрой рекой. О том, как доверился. О том, что ему не повезло, что у него всего две попытки. О том, что он безмерно счастлив знакомству с Сириусом и как хотел бы, чтобы всё вышло, но как он боится. Из глаз всё же льются слёзы, а когда Алькор затихает, то Сириус лишь наклоняется к нему, аккуратно целуя в лоб. Тот снова не пытается отпрянуть. Как тогда, с волосами. Лишь ждёт и смотрит с бесконечной, отчаянной надеждой. Ведь из них двоих решиться на такое может лишь один.***
Когда умирают звёзды, их свет ещё доходит до планет. Он летит через года, десятилетия и даже столетия, лишь ради того, чтобы достигнуть одной из преград или осветить кому-то путь. Кто-то сияет ослепительно ярко, кто-то ничтожно мало, но именно это создаёт неповторимое великолепие тёмного небосвода. Если умрёт Солнце, то его свет ещё 8 минут будет достигать Земли. А откуда-то с другой, далёкой планеты его смерть можно будет увидеть совсем не скоро, ведь в том мире не сразу закончится свет. Быть может только одна звезда пропадёт с небес, но пропажа эта будет незначительной. А кто-то может даже загадает желание. Но Солнце знает, сколько зависит от его жизни. Именно поэтому до сих пор греет всех вокруг себя.***
Сириус ненавидит себя за то, что решился на этот поступок только ближе к концу. Большую часть своего времени он проводит на больничной койке рядом с Алькором. Обычно тот спит, и во сне нервничает и ворочается, если не сжимать его холодную руку в своей. Он отлично знает, как его возлюбленный мучается. И также знает, что выбора особого у него нет. Поэтому в одну из беспокойных ночей, когда у врача вновь не вышло его выгнать, юноша наклоняется и застывает перед бледным лицом, внимательно глядя на чужое запястье. Одна попытка. Избавление от мучений и шанс спастись. И так и так не самый худший исход. Кажется. По крайней мере для одного. Сириус усмехается и вспоминает старую сказку про Спящую красавицу. В этот раз всё тоже сходится. Есть вполне себе красавица, тоже спящая. И так же… Заколдованная. Только болезнью. У тринадцатого губы такие же холодные, как и руки. Поцелуй односторонний, но это не мешает заметить слабое, голубоватое сияние, охватившее созвездия на обоих запястьях. Они нашли друг друга. Оба с последними оставшимися шансами. Сириус мог бы просто уйти. Мог бы не рисковать и своей жизнью. Мог бы не сидеть рядом и как остальные, по привычке отвести взгляд и не заметить смерть одной из самых неприметных звёзд. Однако он был рядом. Всегда. И даже во время болезни, порой, спал рядом — на стуле, хотя мог бы уезжать домой. И может быть вся эта забота, что ворвалась в жизнь Алькора и помогла ему сохранить свой свет.***
— Не оставляй меня, ладно? Теперь ты не имеешь права уйти. — Алькор никогда не видел Сириуса грустным. А сейчас по его тёплым щекам текли слёзы, которые тринадцатый аккуратно утирал. Его холодные пальцы, так же нежно касающиеся прикрытых разгорячённых век очень успокаивали. — Я не смогу. Я твоё Солнце — ты мне сам говорил. Кто же тогда будет тебе светить? Очередной поцелуй кажется почти что невесомым, но Алькор счастливо улыбается и, кажется, готов рассмеяться. Ведь он никогда не верил, что найдёт кого-то, с кем сможет провести чёртову вечность. И кто посчитает его своим светом. Хотя, всё же, тут и сам Сириус смог вытащить его из темноты. И он наконец счастлив.