The world looks so pretty

Ты приходишь каждый чертов день. Как только темнеет и большинство охранников расходится. Осторожно открываешь ключом мою камеру и проникаешь внутрь. Я всегда делаю вид, что сплю. Не знаю, веришь ты моим спектаклям или нет. Да честно, мне совершенно плевать на это. Сначала ты пару минут стоишь надо мной, скорчившимся на полу, поджавшим колени к груди, или расхаживаешь по камере, громко цокая каблуками своих начищенных ботинок. После этого странного ритуала происходит не менее удивительное. Я слышу, как ты опускаешься на корточки у меня за спиной, иногда садишься прямо на холодный пол, а затем моей головы касается твоя ладонь, теплая и немного влажная. И каждый раз сердце замирает, словно впервые. Я изо всех сил стараюсь не выдать себя, пытаюсь дышать как можно ровнее. А твоя ладонь гладит мои отросшие спутанные волосы. И тебе совершенно не противно касаться исхудавшего, облаченного в грязное тряпье узника. Ты просто сидишь рядом и гладишь меня по голове. И мир кажется таким красивым. Иногда я вижу тебя днем. Ты патрулируешь коридоры или приносишь мне еду в грязной засаленной миске. Ты бросаешь на меня короткий взгляд, ставишь похлебку на пол и уходишь, заперев за собой дверь, которую после наступления темноты снова откроешь, нарушив мое одиночество. Даря поток разнообразных эмоций. Злобу, ненависть, надежду, отчаяние. Все то, что я не чувствовал уже несколько лет, которые провел в этом аду. Когда моя каменная клетка погружается во тьму, я лежу на холодном полу и вслушиваюсь в твое дыхание. Оно почти всегда спокойное. А ладонь теплая и немного влажная. И уже такая привычная. В те ночи, которые я провожу без твоего немого бдения, сквозь прутья решетки проникают скользкие щупальца страха, которые тут же намертво обвивают меня. Сдавливают до приглушенных вскриков и тщетных попыток выкарабкаться из этих смертельных объятий. Пытаюсь дышать, но из горла вырываются только мерзкие хрипы. Легкие изнутри разрывают раскаленные железные когти. Воздуха катастрофически не хватает. Глаза предательски слезятся, и я впиваюсь ногтями в свое собственное тело. Оставляю глубокие кровоточащие раны, которые уже ближе к вечеру покроются коркой. До очередной одинокой ночи, когда ты снова не придешь, и я расцарапаю их заново. Тело сдавливает от гнетущего отчаяния, я чувствую грань, которую вот-вот переступлю и навсегда освобожусь. Я надеюсь на смерть. Но в последний момент я делаю большой спасительный глоток, и страх отступает, затаившись в темном углу. На короткое время, пока снова не почувствует мою слабину и не нападет со спины. Я еще пару секунд судорожно вдыхаю, а затем проваливаюсь в очередное беспамятство. Но сегодня не так. Сегодня ты сидишь в моей камере, на моей голове твоя ладонь, теплая и немного влажная. Ты, наверное, о чем-то думаешь. Я физически ощущаю твое напряжение. Должно быть, случилось что-то не очень хорошее. Конечно, я догадываюсь, что это, но все равно как могу отгоняю эти ужасные мысли. Если я прав, то скоро освобожусь, наконец обрету то, о чем мечтал все эти годы, исчезну. В этот ад меня заточили без суда и следствия, только потому, что я бы помечен этим отвратительным клеймом. После Победы взяли за шкирку и затолкали в эту самую, теперь уже практически родную, камеру. За то, что я ничего не делал. Может быть я и не так чист, как те, с кем сражалась моя семья и остальные Пожиратели, но все же я не холоднокровный убийца. Как моя тетушка Белла, например, и остальные сумасшедшие, которые вставали на сторону тому страшному безумцу, которого я был вынужден называть «мой Лорд», «хозяин». А все только потому, что я был помечен. Когда мерзавец умер, метка горела огнем, я испытывал такие боли, что терял сознание на несколько часов. Именно тогда-то меня и подобрали доблестные блюстители порядка, ратовавшие за наконец обретенный мир. «Следует очистить наш мир от этой грязи». Да, еще бы, мы были плохим воспоминанием о том, что пришлось пережить волшебному миру еще несколько месяцев назад. Мы были грязным пятном на фоне всеобщей радости и облегчения. Всего лишь жалкие приспешники мерзкого уродца, который плюнул выше своей головы. Уже в первую неделю моего пребывания в Азкабане, я избавился от своего личного проклятия, голыми руками содрав с запястья чертово клеймо. Было ужасно больно. Но разве это того не стоит? Наконец я спокойно, насколько это было вообще возможно, вздохнул. Но первые угрызения совести пришли уже через пару дней. Я чувствовал себя грязным и виноватым, убийцей, загубившим не одну жизнь. Кажется, следы метки уже давно въелись в мои кости и растеклись по сосудам убивающим ядом. Хоть то место, где она ранее была выжжена, теперь превратилось в кровавое месиво, я не мог забыться. Ужасы прошлого все равно преследовали меня. А потом появился ты. Немного помятый и небритый. Тогда я злился и, кажется, что-то кричал. А ты стоял возле моей камеры и смотрел на меня. Совершенно странно, словно видел в первый раз. Я немного знал о твоей жизни после Победы. Вроде какое-то время тебя превозносили, восхваляли всевозможными способами, а потом вернули с небес на землю. Как же быстро все хорошее забывается. Ты согласен со мной? С карьерой мракоборца вышло все неплохо, а вот невеста твоя оказалась той еще шлюшкой. Вы с ней вроде как расстались, и в дальнейшем у тебя не особо ладилось с девушками. Все потихоньку начали забывать, что ты сделал для волшебного мира. Слишком быстро. Ты ушел из мракоборцев и обосновался здесь. Вдали от людей и лишних воспоминаний, и от друзей, которые оказались не такими уж верными и преданными. Может эта была судьба, Мерлин ее подери. Кто знает. Может, кто-то свыше хотел, чтобы ты оказался здесь и встретил меня, отчаявшегося, на грани жизни и смерти, но все еще гордого, как того требовали традиции семьи. Семьи, о которой я не слышал уже около трех лет. Отец оказался хитрее меня и пустился в бега. Последнее, что я слышал, его видели в Испании. Люциус, старый лис. Мама осталась на свободе, вроде бы даже ты замолви за нее словечко. Но ее положение не из лучших. Долги, запреты, от прошлой роскошной жизни не осталось и следа. Как бы я хотел тебе сейчас помочь, мама. Если бы только мог. Если бы сейчас не лежал на грязном холодном полу Азкабана, а твоя ладонь, теплая и немного влажная, не гладила бы мои волосы. И я впервые осмеливаюсь открыть глаза. Первый раз за несколько лет. Нарушаю наш привычный ритуал. И от этого так хорошо, словно я переношусь в школьные годы и снова мешаю твоим замыслам. Ты тут же хмуришься. Густые брови сходятся на переносице, а зеленые глаза прищуриваются. — Эй, Поттер, — зачем-то произношу я. Я слышу тихий смешок, вырвавшийся из твоей груди. И сам невольно улыбаюсь. — Чего тебе, Малфой? Все как обычно, как когда-то давно. И я закрываю глаза и стараюсь воскресить в памяти твой образ. Твои немного впалые скулы, заросшие непривычной щетиной, тонкие морщинки у изумрудных глаз и дурацкий шрам, прикрытый густой растрепанной челкой. И твою ладонь, которая возвращала меня к жизни столько ночей подряд. — Я не смог ничем помочь, — твой голос тихий и виноватый. — Они придут сегодня на рассвете. Мне безумно страшно. Я знаю, что именно сегодня моя жизнь оборвется. Не так я представлял себе свой конец. Умереть в грязной холодной тюрьме, в лапах этих чудовищ. Но я не виню тебя, знаю, что сделать хоть что-то было невозможно. Я лишь благодарен за то, что спасал меня последние несколько лет, переступил через вражду и ненависть и просто помогал, когда это было так нужно. Я снова открываю глаза и смотрю на тебя последний раз. Моя прошлая жизнь казалась такой странной, погрязшей в лицемерии, лжи, в чужих кознях. Все мое существование — один большой обман. И только ты, кажется, все это время был настоящим. Просто Гарри Поттером, вечным героем, моей занозой и объектом для насмешек, а под конец жизни — единственным спасением. Ты просто сидишь, прислонившись спиной к грязной стене, и задумчиво смотришь куда-то перед собой. Твоя левая ладонь лежит на полу, так, что я могу до нее свободно дотянуться. И я это делаю. Накрываю твою ладонь своей. Ты старательно делаешь вид, что ничего не произошло, только я замечаю, как твой взгляд стал менее отстраненным, а уголки губ слегка растянулись. Приятно такое видеть и осознавать, что все благодаря мне. А еще более приятно становится, когда указательным пальцем ты начинаешь слегка поглаживать чувствительную кожу моего запястья. Подобное чувство я испытывал впервые в своей жизни. Я пытаюсь просто-напросто поблагодарить тебя, только из пересохшего горла вырываются какие-то странные звуки, словно я захлебываюсь в соленом море. Безумно стыдно за такую слабость, а ты только ерошишь мои волосы своей ладонью, теплой и немного влажной. — Тебе не за что благодарить, Драко. Я засыпаю через пару минут, все еще ощущая твои тепло и близость. *** Вокруг меня ужасный холод. Кожа покрывается мурашками, изо рта вырываются пар, а кровь в жилах словно застывает. Меня держат склизкие, покрытые струпьями руки, и я совсем рядом слышу шумное трупное дыхание. Я не хочу так умирать, не хочу! — Нет, пожалуйста, Гарри… Помоги же мне… Гарри… Ты нужен мне… Нужен… Я ничего и никого не вижу перед собой, только шумно вдыхающего дементора, который приближает свое лицо все ближе и ближе. Я прекрасно осознаю, что совсем скоро произойдет. Скелетоподобные пальцы сжимают мои запястья до красных отметин. Это существо питается мной, высасывая последние крохи разума, воспоминаний, за которые я цеплялся из последних сил. Их осталось не так и много. Постепенно все тело начинает слабеть, пальцы, которыми я с остервенением хватался за плащ моего будущего убийцы, разжимаются, руки безвольно опускаются, голова запрокидывается. Дементор с какой-то осторожностью сжимает мой подбородок, и наконец наши лица оказываются друг напротив друга. Зловонное дыхание достигает моей кожи. Я морщусь. И стараюсь думать о тебе. От прошлых воспоминаний ничего толком не осталось, я не помню твоих глаз, не помню, какой формы твои губы. Я знаю лишь одно, что твоя ладонь теплая и немного влажная, когда ты касался моих волос. Я изо всех сил стараюсь представить, что ты сейчас рядом. Что это ты держишь меня за подбородок своим длинными тонкими пальцами, что твое дыхание касается моих скул. Я готов умереть именно так, только так. Я хочу чувствовать, что именно ты сейчас обхватываешь мою голову своими ладонями и подбираешься ближе. Что именно ты накрываешь сейчас мои губы и выпиваешь все до капли. Это была бы самая красивая смерть. Но я в объятиях дементора, а не в твоих. И через несколько секунд я наконец стану свободным.