занимался рассвет

Ночью всё какое-то более смутное и незапоминающееся, это Люси заметила во второй год своей работы в этом заведении общего питания головного мозга. Головная боль, недосып и вечные натоптыши стали её верными друзьями, если не считать кипы осточертевших бумаг, тактильный голод, холодной квартиры, в которой она лишь спит. Да и вообще если считать, что она просто существует в своё время и на своём месте. Нет, Хартфилии всё же нравится её работа, её коллеги и подчиненные пациенты. Психиатрическое отделение их больницы строго контролировалось уставом и четким подбором персонала, в который, однако, удалось попасть и ей. Удивительное везение, не иначе. В третье отделение попадали не особо буйные люди, в основном какие-то невротики по своевольному хотению либо дурачки, которые думают, что притворится ненормальным легко, и профессионал не сдаст их органам (или на). Люди довольно смешны, Люси по себе знала. Сидишь на этой ночное смене как дура сторожишь две заполненные палаты спокойных или накаченных пациентов и рассуждаешь о чем-то не столь важном. Не столь нужном в данный момент, хотя в данный момент, по правде, ничего и не нужно. Но правды она не знала. Нужно бы прикупить себе настольную лампу в комнату, в которой её не бывает, в квартире, которую она снимает просто чтобы быть похожей на человека. Люси допивает кофе немного с гущей, потому что за растворимым идти было лень, разминает затекшие мышцы и решает, что в четыре утра можно пойти к сменщице и тоже полежать, отдохнуть, пусть и не от чего. В ординаторской тихо и спокойно, будто у них нормальное отделение. Тусклое отблеск от лампы в стекла дверей дают понять, что тут ещё не все спят, то есть не спит никто. За письменным столом сидит девушка и пытается не уснуть, продолжая заполнять какую-то историю болезни. Однако, доброй ночи, хорошо поспали, спасибо за сотрудничество. — Эх, Джувия, — вздыхает Люси, заходя уже нормальным шагом в комнату, не боясь разбудить. — Ну это не дело… Локсар против воли вздрагивает, обращая внимание на вход и тут же извиняется глазами своими светлыми. — Извините, Люси, я не ожидала, что так увлекусь работой. — Не в нашей привилегии увлекаться, Джувия, увы, не в нашей, — говорит Хартфилия, проверяя себя на способность еще пару часов не спать. Кажется, шанс не умереть от ещё одной дозы кофе высок, это хорошо. — Мне ли не знать, — проносится в ответ прямо ударом под дых, будто зеркалу отвечает Локсар. — Да она едва смогла найти себе место после того-то случая… — …влюбиться в пациента, как глупо!.. — …переквалификация… — Лишение лицензии ей светит и только… Да, об этом случае только глухонемой не знает. В их больнице слухи распространялись быстрее диагнозов в палатах, что неудивительно в серых буднях. Люси тоже слушала и знала, что это правда, сама же на работу и брала. В том, что человек поддался чувствам она не видела ничего плохого, тем более в силу своей профессии это было даже неудивительным. Пациент ведь тот так и вышел, уехал правда далеко, в столь отдаленные места, коих лучше не искать в своей жизни. На последок обвинил, конечно, Локсар в совращении, когда та поставила ему статус «нормального». Злость и обида слишком жестокий коктейль. Люси принимала врача с прекрасным послужным списком и сотнями вылеченных людей за плечами, пусть и без тяжелых случаев, но что им ещё надо было. Пять лет практики и такой глупый случай на плечах молодой девушки. Что скрывать, Локсар ей понравилась, что внешне, что внутренне. Ледяной взгляд и такой же разум, с которым Джувия работала, с которым смотрела на глупеньких молодых медсестер, которым лишь бы поговорить в сестринской. Светлая аристократичная кожа, которую не трогал загар, наверное, с подросткового возраста, только холодные цвета в одежде и всегда уложенные волосы, повадки леди, уважительное отношение ко всем, включая повиновение к Хартфилии. Удивительно, как одно ровное «мисс Хартфилия» или обычное «Люси» может разогреть внутри ощущение нужности. Удивительно, как Люси ещё не послали к чертям за взгляды, что она бросает на постоянной основе, за прикосновение, которые длятся всегда дольше чем надо. Они ведь даже не дружат. Хотя, возможно, и дружат, потому что кроме друг друга у них больше никого не было. Этим Джувия делится в другую смену, когда они сидят и пьют в честь её n-ого дня рождения. Она переехала, нашла работу и была полностью погружена в неё. Люси удовлетворительно закивала, Люси удовлетворительно утолила в ту ночь тактильный голод, обнимая трясущуюся в рыданиях Локсар. — Тебе ли не знать, — говорит Хартфилия слегка на позитиве, чтобы развеять напряжение в голове напарницы. Она подходит к столу, кладёт руки на плечи девушки, слегка сжимая, — Пора спать, трудоголик. — делает легкое подобие массажа. Локсар вздыхает, откидывается, попадая головой точно в солнечное сплетение Люси, прикрывает глаза в блаженном успокоении. — Постой так немного, — едва слышно просит, будто уже отходя в мир сновидений. — Для тебя всё, что угодно, — шепчет Хартфилия, любуясь разглаженными чертами лица. Работал ли у Люси тот самый пресловутый радар? Конечно, нет, иначе её бы по жизни преследовали одни неудачи. Да и сейчас она не была заинтересована в такого рода отношениях, вообще в самих отношениях. Таких моментов было предостаточно, чтобы восполнить в сердце тепло и ни о чем больше не думать. Кто знает, что будет позже, никто ручаться за будущее не может. Сейчас, пока идёт ночная смена, в палатах тихо, и дежурного психиатра этот город не требует, можно довольствоваться хотя бы такой (не)прикосновенной дозой одинокой потребности. — Спасибо, Люси. Ответ был не так нужен, но столь необходим для обоих. В двух словах крылся практически смысл их отношений. За окном занимался рассвет.