Сам себя по живому

Всматриваться в сгущающиеся клубы дыма над головой не хочется. Майк сидит, запрокинув ноги на подоконник. В пальцах тлеет окурок от сигареты, от чего пальцы неприятно горят. Он смотрит пустотно, мельком глаза задерживая на чём-либо. Тоска сжимает его грудки. Такое ощущение, словно чем-то тяжелым проехали, смяли до основания, и дышать больно. Месяц назад не стало брата. У Майка в глазах щемит от рези, он старается сморгнуть, но выходит слишком простодушно глупо. Мама плачет целыми днями, истерика на автомате и непрекращающиеся вопли. Её мальчик умер, погиб из-за отморозков, избивших его в подворотне, из-за денег, которых и не было. Отец молчит, заперевшись в комнате. Он сидит там, что-то швыряет и бьёт об стол, ломает хрупкую тяжесть. Мама не бежит к нему, не просит остановиться; ей плевать. Какая разница, если умер её мальчик? Майк брата силится вспомнить. Не получается. Всё слишком заиндевело вертится в голове, какой-то щелчок скрывает образ брата за занавеской усталости. Майк не помнил, но чувствовал, как пальцами плечи его сжимал, как рыдал. Мама его оттащить пыталась, а он к брату притянулся. Отстраниться не мог от воняющего смрадом трупа. И заснул, кажется, на нём. Спрятавшись на раздробленной грудине. Майку кричать хочется от безысходности. Орать во все глотки, и осознать: почему же брата убили, почему и за что? Зачем? Неужели деньги-это главное? Неужели из-за них можно убить? Вскакивает. Вышныривает окурок за окно, морщится. Ему надо в школу. Уже второй урок как идёт, но он тупо смотрит на фотографию в цветочной раме. Брат улыбается, обнимая его за плечи и целует в макушку. Майк улыбается. Улыбается беззубым ртом, маленький ещё. Нужно идти. Выныривает из зоны комфорта. Мама навстречу выходит. Вся заплаканная, красная и распухшая. - Почему не в школе? - устало шипит она, пряча за спину раздробленные руки. Майку хочется обнять её, поцеловать, но он не делает это. Ни к чему. - Проспал, - отвечает вполне правильно. Выходит из дома, игнорируя приподнимающиеся брови отца. Ни к чему это. Идти даётся с трудом. Ноги сгибаются с каким-то садистским хрустом. Все кости ломит. Слишком жарко. А он в толстовке и широких штанах. Всю жизнь он ходит в толстовке. Это толстовка брата. Сняли, пока проводили экспертизу тела. Майк с трудом отдал матери постирать её. Так и ходил бы в ней, пропахшей смрадом брата. Что-то колючее в грудине разрастается. Что-то давит там, внутри. Ему плакать давно забыто как. Ему лишь бы губы гнуть, заиндевелые щёки в подушку прятать. Братик невольно вспоминается, с его улыбкой и объятиями. Майк помнит, как его обнимали, как целовали в свежую, полученную недавно в драке, шишку. И ему делается невесомо страшно, когда он эти воспоминания теряет. Руки ломает, ударами, так, чтобы осязаемо было. Кричит и срывается на фальцет. У него головные боли потом не проходят сутками, чёртова мигрень, никчёмная боль. В школу он входит размеренно. Его ноги путаются в шароварах, потому что велики. И цепи позвякивают; мода несвойственна глупая: длинная толстовка, штанины пятидесятого размера, волосы ёжиком. Хотя волосы ёжиком это не мода... Личное клише. Личное. Одноклассники смотрят слишком пусто. Плевать им на него, конечно, есть здесь шайка, издевающаяся над ним, но остальным всё равно. Какая разница до бьющегося в конвульсиях подростка? Это же так. Привычно. - Майкии, - девушка кидается к нему на шею, целует в губы. Он отскакивает от неё, ершится. Он недолюбливает её. Слишком много в ней непривычной грязи. За ней следом выходит её парень, скорее всего. Майк одноклассников в лицо не запоминает, слишком много пустой информации. Парень слишком худощавый и тщедушный. Волосы тоже ёжиком, глаза большие, как и у брата... У него щемит в глазах непроизвольно колко и рыдать хочется. А этот парень вперёд выходит, смотрит расставленными в сторону глазами. Словно знает. Помнит. Но у Майка нет сил всматриваться в него сильнее. Он брата напоминает до одури. И выть волком хочется, потому что при взгляде на него сердце рвётся, как натянутая струна. Майк мимо пройти хочет, но парнишка за запястье цепляет, сжимает так, как брат. Слёзы на глазах сияют. Слишком привычно больно. Слишком давно было...