Бухло и скелеты

      Папайрус всегда был для большинства монстров тем еще ублюдком. Ублюдком с вечно недовольным лицом и колким характером. Но все уже давным-давно смирились с этим, ведь скелет был главой Королевской Гвардии. Что же насчет Санса, что приходится тому старшим братом? Он — низкий скелет, с точно таким же омерзительным характером. Особенно мерзким для Папса. Папайрус относится к брату, в большинстве своем, как к противному куску отходов. Все эти его несмешные шутки, каламбуры, прожигающие сознание высокорослого… аж в дрожь бросает. Глава Гвардии часто его стукает, орет на него, во всем упрекает. Говорит, что тот — придурок и ни на что более не способен, помимо ленивого поедания последней банки горчицы. Но за маской всей этой ярости в нем всегда горело странное, непонятное даже для самого Папайруса чувство. После того, как он ударяет своего старшего брата, он перевязывает получившуюся рану бинтом или клеит пластырь. После очередного выкрика недовольства о том Папс в мыслях сто раз обдумывает сказанное и то, насколько сильно это может сказаться на Сансе, хотя первый даже виду не подает. Он не чувствует подобного к остальным монстрам, нет, на остальных он просто орет и вымещает всю свою ярость, накопившуюся за долгое время. А именно на Сансе делает это более смягченно, даже если и кажется наоборот. У Папайруса складывалось ощущение, что это — любовь, но он не представлял как отреагирует на эти чувства Санс. Он много раз бил его, кричал, ругал, и тут резко он признается в любви? Да и ему легче верилось что Санс влюбится в какую-нибудь Андайн, чем в самого Папса. Ко всему этому… они же братья, черт возьми! Посчитает того более поехавшим, чем на самом деле, и свалит куда подальше, оставляя братца наедине с его собственным страхом — с его помыслами. Иногда такие представления заводили высокорослого в глубокую меланходию, но, как только приходил Санс со своей коронной фразой «Сап, бро… то есть, босс», младший сразу убирал эту грусть и включал вместо неё дикую ярость, напяливая очередную маску презрения и спрашивая, где же того носило на этот раз.       Настал очередной вечер одинокости Папайруса. Хах, будь бы тут этот мелкий костеголовый, он бы вставил свою шутку, тем самым раздражая своего «босса». Правда, Санс ушел утром, и так и не вернулся. Да, это свойственно для него. Да, он делает так фактически каждый день. Но Папс никак не может привыкнуть. Или просто не хочет. После ухода своего брата он погружается в повседневные мысли вновь и вновь, задаваясь одним и тем же вопросом. Может, он с ним живет только потому, что ему больше негде? или просто потому, что Папайрус за ним «ухаживает»? Ведь если бы он всем сердцем ценил своего младшего брата, то иногда бы он оставался. Папайрус в очередной раз прогоняет эти мысли, недовольно фыркнув и глубоко вздохнув. — Припрется этот пожиратель горчицы, и я покажу ему, где раки зимуют… — сам себе под нос пробормотал младший брат. Резко, после этих слов, входная дверь широко раскрылась. Как и стоило было ожидать — Санс, собственной персоны! — Какого хрена так поздно?! — Папс тут же захотел долго кричать на своего брата и выговаривать ему, какой он мудак, но тут заметил наполовину выпитую бутылку пива в его правой руке. Санс не часто приходил домой выпившим, но обычно в таком состоянии он довольно… миленький. — Ясно все с тобой, — Папирус томно выдохнул, закатывая глаза. — опять нахрюкался. — Да ладно тебе, бр… босс, — скелет гулко хохотнул, рисуя взглядом силуэт скелета. На этот раз, он был не сильно пьян. — Какой еще глагол подобрал… «Нахрюкался»! Я подвыпил и совсем, между прочим, немного! — Тебя не исправить, идиот, — скелет огрызнулся на реплики брата. Младший из них захотел было уже вернуться к себе в комнату или сделать что-либо еще — лишь бы не пересекаться взглядами с этим, как считал Папс, кретином. Однако осуществить свои намерения ему не дал как раз таки этот самый кретин, применив свою магию и повалив на диван с помощью него братца. — Ты что, блять, творишь?! — возмутился тот. Голос его звучал немного писклявее обычного, что, собственно, и рассмешило Санса. — Чего ржешь?! — Да так… — риторически протянул старший и, подойдя к своему братцу вплотную, уселся на его же коленях. — У меня есть вопрос для тебя… Папайрус нервно сглотнул. На лбу выступили капельки холодного пота, свидетельствующие о его тревоге и некотором смущении, но тот решил все равно не подавать виду. Приподнявшись на локтях, парень серьезным, хмурым и слегка дрогнувшим голосом вопросил: — Какой? — Хочешь весело провести время? — Санс снял красный, запачканный чем-то липким шарф и откинул его куда подальше, а затем пролепетал: — Сейчас нам не понадобится эта вещь. — Санс, слезь с меня! — никак не унимался высокий. Он прекрасно понимал, что Санс собирается сделать, но это же лишь побочный эффект опьянения — полная бесконтрольность тела и разума. Все бы ничего, скелет бы с радостью отдался рукам этого костеголового, но что насчет последствий? Что будет, когда тот протрезвеет? — Не будь недотрогой, Папс, я же вижу, чего ты желаешь, — низкий произнес это довольно медленно, акцентируя внимание на слове «чего» и наклоняясь ближе. Секунду спустя, и его неоново-красный язык оставляет мокрую дорожку на шее брата. Папайрус содрогается от движений старшего — была задета его эрогенная зона. На лице скелета было написано черным по белому его состояние в данный момент, были выведенны все его нынешние чувства — об этом свидетельствовали легкий румянец оранжевого оттенка и вырвавшийся краткий стон. Стало стыдно. Санс же возбудился от, казалось бы, несвойственной робости своего брата, — главы Королевской Гвардии, между прочим! — - посему, сняв с Папса верх, мягко провел рукой по незащищенным ребрам. — Интересно, сколько эрогенных зон смогу я насчитать у тебя? Послышалось то, как Санс несерьезно хмыкнул, вдобавок что-то пробормотав себе под нос. Папайрус не слушал. А знаете, к черту все! Тот не мог больше терпеть и скрывать своих чувств. Папсу теперь все равно, что будет утром, как отреагирует на произошедшее уже трезвая головушка его брата — абсолютно на все. Лишь бы эти сладостные движения, о которых парень тайно мечтал, не кончались. Старший, в свою очередь, ухмыльнулся завидев довольное выражение лица своего «босса». Отлично, он нашел и вторую область, к которой желательно дотрагиваться почаще. Тем не менее, размышления его не останавливали — Санс, «съехав» чуть ниже, на диван, стянул с брата обтягивающие брюки вместе с нижним бельем, ткань которого натянулась из-за стояка. Под ней стоял набухший член все такого же оранжевого цвета, что отливал неоновым. Посмотрев сначала на Папайруса, а затем и на его половой орган, обладатель трещины на левом глазу усмехнулся и высунул язык. По ощущениям Папс догадался, что Санс проводит им от основания до самой головки, медленно, не спеша, отчего скелету снизу становилось трудно дышать. Вместе с выдохами вырывались мимолетные стоны. Папс корчил брови в наслаждении, испытывая удовольствие от каждого соприкосновения набухшего органа с багрово-красным языком Санса. Последний понял, что стоит ускорить темп — собственно, он это и сделал. Засунув напряженную макушку к себе в ротик, скелет начал облизывать ее, спускаясь все ниже и ниже — и так до основания. Санс то, как его братик стонет уже более громче от попутных соприкосновений языка вместе с уздечкой крайней плоти члена. «Предел ли это?», — задает сам себе вопрос низкорослый скелет и отвечая на него четким: «нет». Он не станет на этом останавливаться, нет, веселье только начинается. Левой рукой парень придерживал основание полового органа, а другой — начал интенсивно поглаживать мошонку. Сколько уже эрогенных зон насчитал Санс? Три? Хах, их может быть и больше. Санс решил все-таки подойти к сладкой кульминации. Он с неохотой оторвался губами от агрегата своего брата, встав на коленки, тем самым надвисая тазом над его членом. — Не против, если я буду наездником? — старший брат подмигнул, прикусив нижнюю губу с таким видным удовольствием. Папс уже во всю ждал этого момента, только тихо с улыбкой добавив «Не томи…» Санс все же медленно насадился на большой орган своего брата, протяжно простонав. Его дыхание теперь было слегка дрожащим. Папайрус сжал клыки, а затем почувствовал как его агрегат стал сильнее набухать при движениях старшего брата. Тот в свою очередь остановился на середине, как будто дразня Папса. Не выдержав, «босс» схватил его за бедра и силой надавил вниз, благодаря чему член резко вошел до конца. Старший громко застонал, сжав руки в кулаки, и начал двигаться вверх вниз увеличивая темп. Папс придерживал его за бедра, совсем немного подталкивая и наблюдая за лицом Санса. Ох, это лицо, выражающее сильное удовольствие и надвигающиейся оргазм. — Ты ч-чертовски охуенен, П-Папс! — чуть ли не прокричал Санс, уже начав двигаться довольно быстро, искусав во всю свои губы. В ответ младший лишь томно усмехнулся, сильнее насаживая своего брата на пульсирующий агрегат, от чего старший начал вздрагивать и стонать сильнее. Папайрус чувствовал как вот-вот кончит. Сейчас не волновало ничего, и не было ни единой другой мысли, кроме мыслей о своем брате. Это был первый раз когда скелет был счастлив что братец напился. Уже больше не в силах сдерживаться, Папайрус резко насадил Санса до самого основания, издав протяжный стон. Он выпустил все содержимое своего агрегата прямо во внутрь, ни о чем не жалев. Старший в это время лишь сжал его ребра, проныв от оргазма и чувства, как его заполняет сперма младшего брата.