Путь наверх

Рассветы в степи такие, что ни на какой картинке не увидишь: лучистые, прозрачные и росистые. Любоваться только некогда. Надо было пораньше в Ростовский ЧК попасть, а дорога неблизкая. Андрей привык к раннему подъему: в боях, а потом в плену у поляков спать некогда было. Не до сна, а тут волчий азарт проснулся: — Чтоб я, да не раскрутил этого… — думал он, вспоминая жесткий взгляд Сергея. — Не мог этот пес след где-нибудь не оставить! Да и приложился ему по голове кто-то крепко! Искать надо… На минутку заскочил в свой кабинет, собрал все, что успел накопать на Козыря, в трубочку свернул для удобства и сунул во внутренний карман тужурки. С попуткой повезло — Никифор вынырнул из-за поворота на своей трехколесной трещотке, громыхавшей мощнее, чем пулемет в атаке. Не на телеге же поля агроному объезжать! За сутки не доберешься на дальние делянки… Из самого Ростова приволок, а уж как ему этот аппарат достался — не говорил. Местные дивились трофейной штуковине, но спрашивать опасались — агроном ведь! Андрей знал: у ростовского барыги забрали. Где тот раздобыл заморскую штуковину — не признался. –Нету там больше! Один в сарае стоял, бесхозный… «Ага, «бесхозный», –молча ржал Сергиенко. — И еще целый воз добра бесхозного у барыги нашли в подполе, амбаре и по погребам… Ребята рассказали…». Может, потому, что Андрей знал много, и готов был Никифор завсегда помочь ему. Чем получится. — Садись, подвезу! — махнул рукой в сторону похожей на гроб тележки, присобаченной сбоку, на третьем колесе. — Дождь сегодня будет! — ни с того ни с сего заявил Никифор и глянул на восток, откуда и вправду надвигалась черная туча. — Ничего, не смоет! — так молча и доехали до дороги на Сулин. А как тут говорить, если криком только можно? В Сулиновский отдел ВЧК к Лешке Андрей зашел порасспрашивать о Козыре. Парень совсем зеленый, лопушистый. Пострелять, правда, успел, но сыскной работы не знает и грамоте не обучен — некогда было. Одно добро – цепкий. — А что на рынке бабы толкуют? — Сергиенко с прицелом спросил — с такими лопушками вместо ушей, да не слышать ничего? — Там, на околице, пару дней назад обнесли кого? — Было дело… А как ты успел? Откуда знаешь? — удивился Лешка. — Положено знать…– ухмыльнулся Андрей. — Следы какие? Видели кого? — Не-а, чисто сработано. Охримыч в стельку пьян был. Хозяин, то есть. Спал мертвецки. — О, как! И ничего никто не слышал? — для очистки совести переспросил Сергиенко, хотя знал, что дом Охримыча вовсе на отшибе. — Бабы кудахчут, что малость золотишка взяли. Хотя откуда у него оно может быть — давно спустил, небось, все. Но плакался к вечеру, после стопочки для успокоения… «Да, тут ловить нечего, хотя чисто сработанный вынос — тоже почерк, — размышлял Сергиенко, сидя на телеге по дороге в Ростов. — Хорошо, хоть такой «транспорт» добыть удалось — спасибо Лешке…» Жара доводила до изнеможения, даже легкий предгрозовой ветерок не спасал, а сам дождь где-то «застрял» над рекой. Видать, пары от нее поднимались и держали тучу, не пропуская дальше. В Ростовском ВЧК суета уже достигла пика: барышни шмыгали туда-сюда, бойцы проскакивали и исчезали за разными дверями… Сергиенко знал, куда идти — не впервой. Кожух был на месте. Сидел, уставившись в какие-то бумаги. Поднял тяжелый взгляд: — Тебе чего? — спросил, витая где-то в своих мыслях. Сергиенко знал, что Кожух не терпит пустой болтовни, потому сразу спросил в упор: — Кроме сулиновского дела есть еще выметенные набело дома? Козыря «почерк»… — достал из внутреннего кармана трубочку с записками о козыревских «подвигах». — А то! — криво усмехнулся Кожух. — По всем окрестным селам хоть один случай, а есть! Козыря дело, думаешь? — А то! — словно передразнил Сергиенко. — Нюхом чую. С кем поговорить можно? — А со мной… Мне докладывают все… — снова усмехнулся Кожух.– Вон, в Калитве случай, на выселках под Ростовом, за Доном, по двум делам копаем… Похоже, как под копирку… Так думаю — по наводке, было что брать. И тоже без следов. — Я и говорю — «почерк» один… На «горячем» брать надо! — Ну, и как? — Кожух рублено говорил, но Сергиенко понимал с полуслова — на охоте… — Сестра у него в доме всегда. Валюха. И дочка ее… А Козырь не всегда есть… Отследить хочу… — Дело. А мы тут дружков посмотрим. Наводит кто… Козырь, хоть и местный, считай, да не было долговатенько. Знать надо, кто и где что припрятал… — Будет всё… Погоди только, надо запрос оформить. Не забывай, что мы пока от твоих коллег не получали официального документа. Сергиенко лишь развёл руками. Не в первый раз он сталкивался с подобными проволочками. Искать документы самому, без ведома сотрудников, было равносильно тому, чтобы расписаться в злоупотреблении должностными полномочиями. Конечно, работа следователя давала некоторые преимущества, но она же связывала его по рукам и ногам — он не мог предпринимать никаких действий без санкции вышестоящих инстанций, иначе доказательства, добытые таким образом, любой суд признает юридически ничтожными. Порой и желторотые адвокатишки разваливали дела так, что любо-дорого посмотреть. А всё почему? А из-за бреши в доказательной базе, с точки зрения суда, самой значительной — юридически коряво оформленные доказательства. Потому Сергиенко, идя на нарушение инструкций, старался действовать осторожно, посвящать в детали только самых проверенных. Вечером, изучив копии и выписки из материалов дела, Сергиенко позвонил коллегам. — Алло, Стёпка? Да, это я. Я в Ростове, а ты там давай, скажи глубокинским, чтобы не спускали с Козыря глаз. — Понял. Вальку допрашивать? — Ну попробуй, только он её вряд ли посвящал в то, где и когда бывал. Зачем ему личшний свидетель? Степан глубоко задумался. Так уж вышло, что далеко не все в каменском угрозыске разделяли версию о том, что амнистированный белогвардеец Козырь взялся за старое. Те, кто знал его, говорили, что Сергей стал наоборот даже каким-то излишне спокойным, чего за ним не водилось в первые годы его возвращения из Турции. Хотя вот чем он занимается, на какие шиши живёт, до сих пор оставалось загадкой. — Андрюха, а не кажется тебе, что ты зациклился на версии Козыря? — Нет, не кажется, — отрезал Сергиенко. — Хотя если ты найдёшь другого такого же, со шрамом на лице и с криминальным прошлым, я не возражаю. Степану ничего не оставалось, как осторожно поддержать версию коллеги. Пока что никаких оснований сомневаться в том, что именно Сергей Родионович Козырев и совершает все эти изощрённые преступления, иногда прикидываясь эдаким Робин Гудом, не было. Возможно, кражи и грабежи, где фигурировали несколько бандитов, главарь которых оставлял на память цветы, лежали бы в отдельном производстве, если бы не один, но весьма существенный прокол: однажды преступник засветился. То ли он снял маску, то ли слетела, но свидетели сумели разглядеть его лицо. Не очень чётко, но шрам они запомнили очень хорошо. В Каменском уезде, пожалуй, с такой приметой не затеряешься. Ведь именно там начался криминальный путь неуловимых «грабителей с розой». Уж насколько Сергиенко знал психологию преступников, те всегда начинали поближе к дому. Козырь — не исключение. — Ну ладно. Только учти, ждать ответа на запрос тебе придётся долго. Ты ведь знаешь, какой Кожух занудно честный. — Ну, что же, порой приходится поступать не по приказу, а по совести. Пожалуй, кое-кто мог бы мне в этом подсобить... Скажи-ка, Стёпка, Коля-босый всё ещё в Ростове?