Без маски

Когда Акси надевает на себя маску Диза, он меняется. Ресницы над темным краем, железные веки, кажется, что рот зашит суровой ниткой, скулы еще четче, а вместо зрачков – двери. И в их проеме стоит, опираясь плечом на косяк, очень спокойный человек. Его брат – белокожий, порывистый, энергичный, легкокостный – исчезает мороком. Акси смотрит шаманом, а сквозь зрачки-дыры, дверные проёмы, – глядит его темная, черная сторона. Часть его души. Изнанка Акси. Биполярочка. Баш дышит через раз, не отводя глаз, кончиками пальцев касается незнакомого и знакомого лица. Человек в дверном проеме шагает вперед. Его поступь тяжела, его движения уверены. На костяшках его пальцев кольца поводков – он способен в любой момент спустить демонов. Они не тронут Дизастера, они никого не тронут вовне, – но сожрут самого Акси. У того, чужого, родного Мирона слепое лицо. Тот, чужой, неродной Мирон смеется, не поднимая век. Он видит и сквозь их тонкую кожицу, его некому останавливать. Он всегда жил, живет и будет жить в кипучем, задорном, энергичном Акси. Заставляя балансировать, удерживать равновесие, помнить о темноте, быть его темнотой. Диз завороженно тянется к векам, колет до крови пальцы о пики ресниц, вглядывается и вглядывается в беззастенчивое, ухмыляющееся… Стягивает с лица Акси свою маску – и ничего не меняется. Этот человек пришел, чтобы сделать больно – не Башу, а своей другой части. Белокожей, деятельной, реактивной, темпераментной. Мельницы мелят зубы как кофейные зерна в кофемолках, солнечный ветер гасит звезды, поднимается из речной ряби золотая спелая рожь. Баш не против. Ему не страшно. Он опускается вниз, прижимается лицом к коленям Акси. Подставляет в наклоне шею – руби, если захочешь. Я тебя люблю и помню любым, бро, habibi. Пальцы Акси вплетаются в короткие колкие волосы на затылке Дизастера, словно просеивая мелкое зерно несказанных слов. Воздух сладкий, тягучий, дунули они на отлично. Подушечки белых-белых пальцев ведут по выбритым узорам, повторяют их, как ручьи свое русло в половодье. Дизу жарко и щекотно, он наощупь обнимает Акси. Бедра, колени, нагие пятки. Где-то танцуют змеи под дудку факира и пляшут на горящих углях монахи. Темный лик: зрачки – сквозные дыры, за дверью начинается бездна без единого протянутого каната – наклоняется к шее Диза. Дыхание вызывает холодные мурашки по коже, поднимает дыбом короткие волоски. Край опущенной – снятой Дизом – маски задевает грубым краем. Диз поворачивается на спину, подставляет лицо дыханию. Смотрит не отрываясь; улыбается. «Давай знакомиться заново?». Человек в дверном проеме садится на корточки, качает головой. У него белые зубы, острые. Такие легко прокусят беззащитную шею, подставленное горло; согреются теплом чужой крови. Человеку в темноте, из темноты никто не нужен, только Акси. Его единственная жертва, его добыча, которая постоянно ускользает. Пока он пьет таблетки, заботится о себе. Пока о нем заботятся… Пока окружают те, кому не все равно, тревожно, кто не положит зобр на его состояние… Акси наклоняется к Башу, прижимается к его шее. Не рвет жилы. Целует.