Не смотри по сторонам

Лёжа вечером на кровати, Ваня втыкал в телефон. По-натуральному так втыкал, уже где-то часа два. На часы он не смотрел, и уроки не сделал. А зачем, собственно? Лента в инстаграме была куда интереснее несделанной алгебры, которая благополучно лежала забытая на столе. Зачем ему какая-то алгебра, которой он даже не понимает, когда он может помечтать о Эле… Ваня тряхнул головой, отгоняя от себя образ миловидной, но стервозной девушки. Воображаемая Эля хмыкнула, закатив глаза, и, крутанувшись на месте, превратилась в Даню. Призрак брата недовольно смотрел на Ваню, который, покраснев, выталкивал его из своей головы. Борьба в его воображении была недолгой — горестно взвыв, Ваня уронил голову на руки, позволяя своей фантазии понестись во все тяжкие с такой же скоростью, с какой его любимый братец старался перевести тему, когда речь заходила о девушках и об отношениях. Хотя Даня был какой-то странный, Ваню к нему тянуло. Ему нравилось наблюдать, как Даня постукивал пальцем по ручке, как он лохматил отливающие рыжиной волосы. Единственное, что Ваню немного пугало, был взгляд, которым иногда окидывал его братец. Тяжёлый, мрачный, оценивающий взгляд, каким профессиональные киллеры наверняка смотрят на свою жертву в последние секунды её жизни. Но это не отпугивало, а наоборот заставляло каждый день ловить его глаза, чтобы разглядеть то, что скрывается на их дне. Ему много что нравилось в нём, и это пугало его до мурашек. Каждый день он говорил себе, что это неправильно, и каждый вечер позволял себе закрыть глаза и представлять, что было бы, если бы Даня был… его. Но он знал, что брат заглядывается на Элю, как это делало, кстати, полшколы. В этом не было ничего удивительного, учитывая тот факт, что и сам Ваня заглядывался на девушку. До недавнего времени. С недавнего времени он заглядывается на Даню — ботаника, который ставит школу выше всего, на неудачника, которому не везёт с девушками, на умницу и паиньку, которого ему ставят в пример. Он влип. Влип по полной. Открывшаяся дверь вывела Ваню из состояния транса, заставив его поднять голову и тут же уткнуться обратно в телефон. — Серьёзно? Ты всё ещё не спишь? — дрогнувший голос заставил Ваню всё-таки поднять глаза, чтобы встретить нерешительный взгляд. — Э-э-эм… Как видишь нет. Даня кивнул сам себе и, помедлив, проскользнул к столу, уселся, обложился горой учебников и затих. Через какое-то время до Вани донёсся еле слышный шелест страниц. Задумчиво потянув тёмную прядь волос в сторону, Ваня хмыкнул. Будь что будет. — Что читаешь, Дань? — парень совершенно не по-мужски хихикнул, когда Даня дернулся. — Астрономию. — Чего? — Для твоего мозга это слово, видимо, слишком сложное, поэтому объясню более доступно, — Даня вскинул на него тот самый тяжёлый взгляд, и Ваня с каким-то непонятным ликованием заметил, как заалели его щеки. — Астрономия изучает звёздное небо, галактику, планеты, созвездия. Если ты вдруг заинтересуешься, можешь взять почитать. — Да зачем мне твоя книга? Вон, вышел на улицу, голову поднял и любуйся сколько хочешь! Астрономия — это же неинтересно, что ты там нашёл? — Готов поспорить, ты не знаешь ни одного созвездия… — голос холодный, как лёд, и Ване вдруг становится страшно. Ваня медленно отходит и падает на кровать звёздочкой. Зачем вообще ему сдался этот дурак? Он же странный до мозга костей. А дурак тем временем выглядывает из-за своего книжного укрепления, сверкая глазами так, что Ваня дуреет. Дуреет до такой степени, что боится сорваться прямо сейчас. — Раз уж ты ничего не знаешь, — глубокий вдох, — я могу… показать тебе… показать тебе звёзды… И тут Ваня окончательно падает. Хитро ухмыляясь брату, он подхватывает с кровати мобильник, вытаскивает из прикроватной тумбочки провод и колонку. Пока Даня недоуменно наблюдает за его манипуляциями, Ваня дрожащими руками ищет в плейлисте песню, которая последние несколько дней не выходит у него из головы. Из-за Лани, который уже стоит у двери и краснея как девица, мнет край футболки. — Готов? — Пошли уже, астроном… Ночь темная, а небо на удивление чистое. В полумраке у озера Ване кажется, что волосы Дани совсем не рыжие. Белые, почти прозрачные на кончиках, и серебрянные, ближе к корням. Даня кидает на него смущённые взгляды, отливающими неясным цветом, и мнётся. Ваня делает то, что единственно возможно в этой ситуации. Он включает колонку, нажимает пару кнопок в телефоне, ложится прямо на траву и тянет «братца» вниз. — Давай, астроном, показывай. Даня неуверенно усаживается рядом и смотрит вверх. На пару секунд прикрывает глаза, и Ваня хочет, чтобы этот момент никогда не кончался. Даня резко ложится рядом, и его рука взлетает к звездам. — Смотри, это созвездие Большой Медведицы. Видишь, во-о-он те звезды, — он прищуривается и делает в воздухе странную фигуру рукой, — образуют ковш. Это и есть созвездие Большой Медведицы. Теперь смотри чуть правее, там нахо… И да, Ваня смотрит. Но совсем не на звёзды. Он завороженно наблюдает, как меняется взгляд Дани, когда он начинает входить в раж, рассказывая уже о пятом по счету созвездии, совершенно не замечая, что его не слушают. Ваня смотрит и не может насмотреться. Обводит взглядом губы, линию подбородка, изгиб бровей, чуть вьющиеся волосы, и слушает, а на фоне играет эта глупая песня. Когда тебе показывают звезды, самая худшая идея — это смотреть вовсе не на них. Да кого он обманывает, ничего он не слушает. Он словно парализованный лежит под ночным небом во дворе своего дома, а парень, который ему, кажется, нравится, показывает ему звёзды. И все бы ничего, если бы… — Вань? Ваня. Ваня находит его глаза и, видя в них немой ужас и жуткое смущение, наконец понимает, в чём дело. — Прости, я сам не понял, как так вышло… – нелепо оправдывается Ваня, пытаясь расцепить сплетенные пальцы. — Правда, извини, я… — Я не против. От такого заявления Ваня теряется. Где же теперь прежний, нахальный и дерзкий мальчишка, которым он был всю свою жизнь? Тот прежний Ваня превращается в нового, мягкого и тормознутого до дурости идиота. Даня улыбается ему совершенно особенной улыбкой, то и дело пряча глаза. И Ваня больше не может сдерживаться. Он выпускает руку Дани и поворачивается к нему, нависая. Не встречая сопротивления, Ваня наклоняется ниже и ниже, уже чувствуя чужое дыхание на своих губах. И замирает, вопросительно заглядывает в глаза напротив. — Давай, дурачина… — бормочет Даня в чужие губы и первым сокращает расстояние между ними. Это можно назвать самым провальным и самым неловким поцелуем. Ваня чувствует и знает, что у Дани никого не было, поэтому его умиляет его неуклюжесть и сносит крышу мысль о том, что он первый. Первый, кто когда-либо его целовал. Ваня улыбается своим мыслям, прикусывая чужую губу и чуть оттягивая её. Затем снова целует, мягко и осторожно. Он чувствует холодные ладони на своей шее, чувствует ответные неумелые движения. Ваня проводит языком по чужим губам, прося разрешения на большее. Но поцелуй первый, и он о многом забывает, например, что надо дышать, поэтому отстраняется первый. — У меня будет только одна просьба. В следующий раз, когда я буду показывать тебе звёзды, не смотри по сторонам. — Даня щурится и загнанно дышит. — Никогда больше, — шепчет Ваня. Нежный женский голос давно перестал петь, звёзды померкли, а двое счастливых парней потеряли счёт времени. И всё-таки знаете, когда тебе показывают звёзды, самая лучшая идея — смотреть вовсе не на них.