Полуночные одиночки

В два часа ночи Стрелок предложил Майклу заночевать на надувной гостевой кровати, но друг заявил, что бар уже закрылся и копы убрались, а значит, Юнни свободен и наверняка будет рад его видеть. — Сейчас? — недоуменно переспросил Стрелок. — В два часа ночи?! Майкл в ответ только весело усмехнулся: — Мы с ним оба — полуночники. Стрелок понимающе кивнул, и от этого понимания Майклу захотелось провалиться сквозь землю. Вроде ничего плохого и не делал, но… Майкл, по правде говоря, и сам это все не особо-то понимал. — Ну, бывай, — преувеличенно бодро махнул на прощание рукой Майкл. — Ага, тебе тоже спокойной ночи, — откликнулся Стрелок, зевая настолько широко, что рисковал вывихнуть себе челюсть. Когда за спиной захлопнулась дверь каюты Стрелка, Майкл огляделся. Серые в вечерних сумерках коридоры с чередой одинаковых, под копирку сделанных дверей, тянулись от него в разные стороны. Последний раз Майкл был на станции года два… или три?.. назад, и с тех пор станция вряд ли хоть сколько-нибудь сильно изменилась. Когда Майкл был здесь в последний раз, он был чуть ли не звездой Космических гонок, отважным космическим пиратом торговцем, что подчас даже опаснее пиратства, но риск был оправдан — почти всегда. Теперь Майкл перевозил подгузники из одной части космоса в другую и не то, чтобы готов был выть от тоски, но находился от этого состояния уже достаточно близко. Найти резко выделяющийся на фоне однотипных дверных кают и магазинчиков единственный на всю станцию бар не составило труда. А вот просто постучать в дверь, по старой не то привычке, не то традиции, оказалось неожиданно сложно. Как-то сразу вспомнилось, что и душ Майкл принимал еще задолго до прилета на станцию, и не брился, и рубашка вся в пыли, и волосы, наверняка, тоже… И как в таком виде показываться на глаза Юнни, который за своей внешностью следит едва ли не больше, чем за блюдами, которые подает посетителям в баре? Слышал Майкл уже про эту зубастую то ли запеканку, то ли яичницу. Задумчиво взлохматив волосы, Майкл удержался от того, чтобы постучаться о стену уже головой, и, круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел в обратном направлении, на свой «подгузовичный» корабль. Майкл собирался только наскоро принять душ, переодеться, а потом сразу же вернуться к бару и, видимо, простоять перед закрытыми дверьми до самого рассвета, снова находя все новые и новые отговорки и, как неизбежность, оттягивая момент встречи. Но вместо этого после душа Майкл уснул крепким сном настоящего трудяги и просто честного человека с чистой — почти — совестью, перед сном успев подумать: «Все равно мартини мы уже со Стрелком допили. То есть, я…» А утро его встретило с обвинения в убийстве и последующего ареста. И на какое-то время Майклу снова стало не до баров и выпивки, хотя напиться теперь хотелось даже сильнее — в этот раз в качестве опохмела. *** Когда закончилась вся эта история со смертью герцогини и кражей сережек, Майкл с залихватским хохотом рассказывал любопытным слушателям ее подробности, так сказать взгляд на уже известную всем историю со стороны заключенного и непосредственного ее участника. Время было уже позднее, но несмотря на это (или из-за этого) народу в баре было много, ни одного свободного столика. Майкл чуть ли не впервые в жизни чувствовал себя настоящим оратором. Стрелок только улыбался над своим стаканом с квасом, искренне радуясь, что все обошлось, так сказать, «малой кровью». За его плечом стоял по-прежнему непробиваемо-невозмутимый киборг, сегодня казавшийся чуть менее непробиваемым и невозмутимым. На свой счет Майкл это не относил, списывая благодушие Кая на сидящую рядом с ним и весело болтающую не достающими до пола ножками бойкую темноволосую девчонку, Лизу. Из такой, наверное, и вправду, в будущем выйдет очень хорошая и отважная космолетчица. Она уже сейчас была отважной и очень хорошей — осталось только чуть-чуть подрасти и получить права на вождение звездолета. А за барной стойкой стоял Юнни, задумчиво протирая видавшей виды тряпкой стеклянный бокал. Волосы у Майкла сейчас стояли на голове живописным вороньим гнездом, будто бы не видевшим расчески никогда в своей жизни, а одежда была та же, в которой Майкла закрыли в тюремной камере, но… Возвращаться, чтобы привести себя в порядок, не хотелось. Да и кто знает, в какую неприятность он вляпается на этот раз, если снова попробует сбежать? И не то, чтобы Майкл в самом деле сбегал — всего лишь оттягивал момент. — Останешься? — прямо спросил Юнни, когда посетители бара понемногу и не слишком охотно начали разбредаться в разные стороны. — Ага, нужно же как-то убить время до вылета. — Ну да. Юнни молча достал из-под барной стойки бутылку виски и два низких стакана. — Ты же знаешь, я предпочитаю мартини, — пошутил Майкл, разливая янтарную жидкость по стаканам. — С двумя оливками, взболтать, но не смешивать, — в тон ему ответил Юнни и коротко хохотнул. — Я так похож на того агента? Как там его?.. — Да просто одно лицо! Но он все же посимпатичнее был. Майкл за последние два (или все-таки три?) года успел забыть, что Юнни всегда любил старые фильмы, еще далекого двадцатого века. И Майкл без труда мог бы представить, как они по вечерам, завернувшись в плед на диване в гостиной маленького деревянного домика, смотрели бы вместе старые-старые, может быть, еще даже черно-белые фильмы и воображали бы, что на пару мгновений — всего на один вечер — они перенеслись на два века назад, в далекое-далекое прошлое. Майкл моргнул. Вот еще, глупости! Мечтать о доме с диваном и старыми фильмами, когда перед ним весь космос открыт! Может быть, когда-нибудь, но… Не сегодня. — Ты как, Майкл? — Бывало и лучше. — Как дочь? — официально и крайне вежливо спросил Юнни, поддерживая общий тон светской беседы двух собутыльников-полуночников. — Учится, скоро уже диплом защитит. — О, поздравляю! На кого учится? — На навигатора. — Тоже решила связать свою жизнь с космическими перелетами? — Она вся в меня! — самодовольно похлопал себя по груди Майкл и, подумав, уже гораздо менее бодро добавил: — Хорошо хоть, в космогонщицы не пошла, а то бы я поседел раньше. — Ну, навигатор — довольно безопасная профессия, — заметил Юнни. — А это уже от ее будущей команды зависит. — Тоже верно. Помолчали, выпили еще. Время неумолимо двигалось к рассвету. Хорошо хоть, что с черепашьей скоростью. — А Линда? — До сих пор со мной не разговаривает. — Ее можно понять. — Да я и не спорю. Не собачимся при каждой встрече — и то хорошо. А как твои дела, что нового за последние годы? — Я же на космической станции, — невесело усмехнулся Юнни и залпом допил оставшийся на дне стакана алкоголь. — Что здесь может быть нового? — Ну не скажи… — Не считая смерти той герцогини с коргами и твоего ареста, разумеется. — Разумеется. — До твоего появления здесь было совсем скучно. — А со мной, конечно, сразу стало супер-весело? — с иронией хмыкнул Майкл и тоже опустошил свой стакан. — Ну, хоть какое-то разнообразие. Правда, возвращайся почаще? — посерьезнел Юнни, и Майкл почувствовал, как выпитый виски комом подступает к горлу, когда он шепотом, еле слышно выдохнул: — Постараюсь. И рука Юнни накрыла его собственную руку, очень правильно и очень привычно. Друг для друга они так и остались не то шансом, не то надеждой, не то запасным вариантом. Майклу просто нравилось иногда думать, что, если однажды настанет день, когда он устанет от космических приключений настолько, чтобы все бросить, то ждать его после этого будет не одинокая старость, а тихая, спокойная жизнь с Юнни на какой-нибудь окраинной планетке с населением, максимум, в тысячу человек. А Юнни тоже нравилось иногда — не чаще, чем самому Майклу, — представлять, что, если однажды он сам когда-нибудь устанет от каждодневной рутины, работы в баре, этой станции, то остаток жизни он всегда сможет провести в компании Майкла, с головой бросаясь в каждое новое приключение и открывая для себя такие планеты и звезды, о которых раньше либо вообще не слышал, либо только читал в Большой Космической Энциклопедии. Когда-нибудь. Однажды. Может быть, если… Просто это было приятно — знать, что в их карманах по-прежнему остаются ключи от новой повседневности, прямо противоположной той, в которой они находились сейчас, ключи от новой жизни. Но для этого они оба были слишком полуночниками. И слишком — одиночками. — Еще увидимся, Майкл. — До встречи, Юнни. Вместе с Майклом на станцию пришла настоящая жизнь, полная приключений — сперва в рассказах, а потом и на деле. Но скоро ему снова улетать.