***
— Я так понимаю, что в ближайшие полгода мы ни на какой отдых не поедем, — с трудом закрыв багажник, фыркает Киллиан и косит на Эмму. — Мы только что потратили столько денег, сколько я зарабатываю за несколько месяцев. Ты понимаешь масштабы катастрофы? — Зато нам не нужно будет переживать о том, что наша квартира будет недостаточно красивой, — она обнимает его и прижимается губами к его щеке. — К тому же мы купили подарки почти всем родственникам и друзьям. — Почти? — он вскидывает бровь, и она хихикает, с улыбкой глядя на него. — Осталась какая-то ерунда, честно. — Про все это, — он кивает на багажник, — ты тоже говорила «ерунда». Киллиан, мы только посмотрим. Киллиан, мы не будем много брать. Киллиан, да чисто мелочевки наберем, она всегда пригодится. Киллиан, тут же скидки, как такое пропустишь?! — очень точно пародирует он ее, и Эмма закатывает глаза. — Тебе все равно не удастся убедить меня в том, что тебе не понравился рождественский шоппинг, мистер Джонс, — предупреждает она, вскинув брови, и он сдается, притянув ее к себе, обнимает и легко целует ее в лоб. — Даже спорить не буду. К тому же, я помню твое обещание и жду свою Снегурочку в одном колпаке под елкой… — его дыхание обдает ее шею, и она смеется, цепляясь за его плечи, и закусывает нижнюю губу. Киллиан поднимает голову и пристально смотрит ей в глаза. — Я серьезно, Эмма, не думай, что я забуду. — Можешь даже записать, — улыбается она, целует его и отступает. — Ладно, поехали домой. Нужно еще разложить все это и начать украшать дом, — заметив его изменившийся взор, она скрещивает руки на груди. — Ты же не думаешь, что я одна буду заниматься этим? Даже не надейся, ты будешь носиться по дому с рогами оленя и петь рождественские песни вместе со мной, тебе не удастся улизнуть. — Может, я и хотел бы, но так как это наше первое Рождество, я хочу вкусить его по-полной, чтобы знать, что будет ждать меня каждый год раз за разом, — Эмма осекается, перестав улыбаться, и непонимающе смотрит на него. Он тоже молчит, глядя ей в глаза, и она, не рискнув задать возникший в голове вопрос, лишь слабо улыбается, кивает чему-то и садится в машину, глупо улыбаясь себе под нос. Киллиан некоторое время мешкает, стоя у автомобиля, и нервно поджимает губы. Только сейчас он понимает, как прозвучали его слова и как они были восприняты Эммой. Теперь она наверняка растрезвонит всем своим подружкам и — упаси Бог! — матери, что он собирается сделать ей предложение, но… Что может быть банальнее в Рождество?***
— Киллиан, ты скоро? — Эмма, придерживая мобильный плечом, убирает бутылки в пакет, кивает продавщице и выскакивает из магазина. — Шампанское купила, еще что-то по мелочи, уже даже не помню. Ну, ты меня знаешь, я всегда так в магазин хожу. А, еще на выходе продавались колпачки! И я знаю, что они у нас есть, но эти какие-то особенные, и… Ты злишься? — она замолкает, торопливо идя по улице. — В том-то и дело, родная, что я тебя знаю, — Киллиан улыбается, поворачивая руль и внимательно глядя на дорогу. — Поэтому даже не думал злиться. Захотелось еще колпачки — хорошо, пусть будут. Разнообразие никогда не помешает. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? И… Я очень волнуюсь, честно, — она нервно закусывает губу, глядя под ноги, — потому что это наше первое Рождество, и я хочу, чтобы оно прошло идеально, чтобы потом мы вспоминали его, как лучшее событие в нашей жизни. Это глупо, да? — Нет, не глупо, — он усмехается, — это твое желание, любимая, и оно прекрасно. Я тоже надеюсь, да даже уверен, что все будет замечательно. Хотя бы потому, что мы будем вместе. А если учитывать, сколько сил ты потратила на то, чтобы превратить нашу квартиру в самое настоящее рождественское шоу, даже не нужно сомневаться в том, что это будет лучшее Рождество. — Очень надеюсь… Так, ты где сейчас? Я подхожу к дому. — Подъезжаю уже, скоро буду. — Может, тебя подождать? — она останавливается у дома, доставая ключи, и удобнее перехватывает пакеты. — Не нужно, не мерзни. Увидимся на месте. Он отключается и сворачивает с дороги, крутится, пытаясь найти место на парковке, наконец, оставляет машину, запахивает куртку и, выйдя, достает пакеты с докупленными продуктами. Закрывает автомобиль, еще раз проверяет, чтобы она не мешала проезду, и идет к дому. Эмма же, открыв дверь, топчется перед лифтом, недовольно понимает, что он находится слишком высоко, проходит по коридору и нажимает на другую кнопку, надеясь, что эта кабина приедет раньше. Руки ноют от тяжести сумок, и она нервно кусает губы, надеясь, что успеет распаковать все до того, как ее увидит Киллиан, — вряд ли он обрадуется, если узнает, что она таскала тяжести. Киллиан входит в дом и по привычке нажимает на кнопку, которая уже горит. Он чуть хмурится, непонимающе глядя вокруг, пожимает плечами и терпеливо ждет, глядя на светящиеся цифры. Где-то раздается гул, похожий на открывающиеся двери, но он не обращает на это внимания, стоя на месте. Двери открываются, и Эмма входит в лифт, нажимает нужную кнопку и, не выдержав, ставит сумки на пол. Растирает покрасневшие пальцы и недовольно бормочет себе под нос, проклиная себя за любовь к шоппингу. Они ведь на ярмарке больше месяца назад купили, кажется, буквально все к празднику, и все равно она потратилась. Наконец, лифт останавливается, и Киллиан довольно вздыхает, прислонившись к стене и прикрыв глаза. В висках стучит, что случается каждый раз, когда в его жизни происходит что-то неожиданное, но он не обращает на это внимание — глупое совпадение, не больше. Люди, бывает, предсказывают дождь, если они ломали конечности, но чтобы так… Бред. Вдруг что-то щелкает, и лифт останавливается. Эмма замирает, вскинув голову, и непонимающе смотрит наверх, потом на двери и, наконец, на панель управления. Нажимает на горящую кнопку раз, другой, смутно понимая, что это ничего не даст, но все равно продолжает давить пальцем. — Не хватало только застрять в лифте в вечер Рождества… — бормочет себе под нос, стиснув челюсти. Киллиан вздрагивает, когда кабина лифта странно пружинит и замирает. Пару секунд он не двигается, пытаясь понять, что произошло, потом прислушивается и чертыхается, опустив пакеты на пол. — Серьезно?! В Рождество?! Да вы шутите! Нервно топчась на месте, Эмма достает мобильный и набирает номер Киллиана, уже предвкушая, как он фыркнет со словами, что такое может случиться только с ней, потому что застрять в лифте с вечер Рождества — это нечто максимально нелепое, что только могло произойти с ней. — Киллиан, родной… — она поджимает губы, и он перебивает ее. — Послушай, ты не поверишь, но… — Я застряла в лифте. — Лифт остановился, и я… Что? — они оба замолкают, пытаясь осмыслить сказанные друг другом слова. — Ты ведь сейчас шутишь? Ты же не можешь реально застрять в лифте прямо сейчас… — Я знаю, — Эмма понуро опускает голову, прижав к губам руку, — такое могло произойти только со мной. Это чертовски глупо, но да, я застряла. Думала, может, что-то замкнуло, но он никуда не едет. На кнопки жала, но ничего не изменилось. Кажется, у нас проблемы… Киллиан? — Знаешь, — Киллиан усмехается, — ты не поверишь, но я тоже застрял в лифте. И, кажется, я даже слышу твой голос, потому что у меня словно фонит, когда ты говоришь. Так что, думаю, наши кабины остановились примерно на одном уровне или около того. Хотя акустика… Ох, черт, это так глупо! — он проводит рукой по лицу. — Я… я, кажется, тоже тебя слышу, — Эмма опускает мобильный и, повернувшись, останавливается возле одной стены, неуверенно произносит, повысив голос: — Киллиан? — Да, я тут, — слышится чуть приглушенный голос, и экран мобильного гаснет. — Думаю, мы и так сможем переговариваться, — в его голосе слышится усмешка, и она тоже невольно улыбается. — И как нас угораздило? Впрочем, это риторический вопрос… Попробую связаться с кем-нибудь, чтобы нас вытащили. Ты там в порядке? — В полном, — она усмехается, — у меня две бутылки шампанского и колпачки. Считай, я в шоколаде. — А у меня как раз шоколад и еще какие-то сладости, — Киллиан качает головой. — А должно было бы быть наоборот. — Боишься, что я все выпью? — В зависимости от того, сколько мы тут просидим. — Тогда, думаю, тебе лучше поторопиться и позвонить, куда надо.***
— Это наглость! — бурчит Эмма, прислонившись к стене. — Прошло уже полтора часа. — Они сказали, что попробуют найти человека, который сможет помочь. Но, видимо, свободных в Рождество нет… — Киллиан, достав газету из портфеля, сидит на полу и неотрывно смотрит в одну точку. — А представь, если нам придется встретить здесь праздник? Думаю, тогда он точно станет самым необычным в нашей жизни. — У нас еще два часа, не убивай мою надежду, — скулит она, прикрыв глаза. — Ну, а если все-таки придется праздновать его здесь… Что ж, у тебя есть еда, у меня — алкоголь, и мы не лишены возможности общаться. Думаю, никто не вызовет полицию, если мы начнем петь. А если и вызовут, то нам только на руку — быстрее вытащат. — А у тебя, я вижу, все схвачено. Но мне хочется надеяться, что нас все-таки вытащат. Не то чтобы мне было неудобно, да и, слава Богу, нет клаустрофобии, но все же я бы предпочел сейчас сидеть на диване и обнимать тебя. — Знаешь, я почему-то даже рада тому, что мы оба застряли. Это словно какая-то глупая и нелепая проверка, которую нам просто нужно пережить. Зато, когда мы выберемся… Да и потом — представь, как будет весело вспомнить об этом случае? Кому расскажешь — никто не поверит. Впрочем... Ну, и пусть не верят! — пылко заявляет Эмма. — Главное, что у нас это воспоминание останется, а остальное не так уж и важно. И… Киллиан? — Да? — Я открываю бутылку. — Я уже открыл конфеты, так что, думаю, это будет честно.***
— Звените, колокольчики! Звените, колокольчики! Звените всю дорогу! Как же весело — кататься на открытых санях, запряжённых лошадкой! — если час назад Эмма и Киллиан еще смущались, то сейчас, за полчаса до Рождества, им уже ничего не страшно. Раз уж судьба вынудила их праздновать в таком необычном месте, то они готовы сделать все, чтобы он праздник прошел, как надо. Особенно смешно становится каждый раз, когда на каком-нибудь этаже им начинают подпевать, и нестройный хор разносится по шахте лифта по всему дому. У Эммы болят щеки от улыбки, она чуть хрипит, но не перестает петь, сжимая в руке бутылку шампанского. Так как они договорились с Киллианом «только по одной», она трепетно бережет каждый глоток, стараясь не перестараться. — Ты там как? — слышится голос Киллиана, и она усмехается. — Мне душно. Но весело. А еще я люблю тебя. — И мне жарко, только я охрип. И я тоже люблю тебя. Как думаешь, до полночи нас выпустят? — Боюсь, что нет. — Тогда, что, еще один куплет? Или переходим на Каскаду*? — Начинай.***
— Извините, ради всего святого! — незнакомый мужчина топчется на одном месте, понуро глядя на Эмму и Киллиана. — Видимо, никто больше не мог, а я живу далеко, ехал сюда по пробкам несколько часов. Что вообще людям может понадобиться в такое время? Рождество же, а они в пробке его встречают. — Ну, хоть не в лифте, — улыбается Киллиан и пожимает ему руку. — В любом случае, спасибо большое, что приехали. И с праздником! Может, останетесь? Вам ведь столько же обратно ехать теперь, а Рождество уже наступило, так что… — Спасибо, но я лучше поеду, — он добродушно улыбается и кивает Эмме, которая, чуть покачиваясь, стоит, привалившись к плечу Киллиана, и очаровательно улыбается, практически не мигая. — С праздником вас, надеюсь, год у вас будет удачнее, — с этими словами он уходит, а Киллиан оборачивается к Эмме и обнимает ее. — Ты точно не бралась за вторую бутылку? Ты такая смешная сейчас, — он убирает за ухо прядь ее выбившихся волос, и Эмма, кажется, даже не дыша, смотрит ему в глаза. — Что такое? Ты в порядке? — Женись на мне, — вдруг неожиданно трезвым голосом говорит она, и Киллиан замирает. — Я поспорила сама с собой, когда была в лифте, и выиграла. Так что вот, говорю это — женись на мне, Киллиан. — Эмма… — он краснеет, нервно облизав губы, и она усмехается, обвив его шею руками. — Ты же сам не рискнешь, потому что боишься, что я откажусь. Поэтому это сделаю я. Скажу «да». Да. Да. Да. Да-а-а-а. Дыа, оу ес, да. Да-а-а-а, Киллиан, я выйду за тебя, потому что безумно люблю, — Эмма целует его, и Киллиан отвечает, но потом чуть отодвигается от нее, встревоженно глядя на нее. — Эмма, любимая, может, тебе лучше прилечь? — Только после свадьбы, — хихикает она, закусив губу, и тогда он понимает, что она не шутит. Усмехается и ерошит волосы. — Ты не потянешь. — А может, это ты не потянешь? — хрипло спрашивает Эмма, выгнув бровь. — Боже, кто бы мог подумать… — улыбается Киллиан, крепко обняв ее, — я хотел получить на Рождество Снегурочку под ёлкой, а получил невесту… — Под белкой! — громко заявляет она и начинает смеяться, откинув голову. — Думаю, я не буду сожалеть, — отзывается он и целует ее. Пусть судьба и внесла какие-то коррективы в это Рождество, но одно теперь можно сказать точно — оно определенно стало самым лучшим. *Cascada — Last christmas