На сон грядущий

Пепперу снова снятся кошмары. В них он не может бежать, не может вздохнуть, ведь воздух вокруг раскалён будто в плавильной печи, где даже тантал растекается по иссушённой земле. Отвратительно горячая, вязкая атмосфера облепляет кожу, обжигая, и пот льётся по всему телу, тут же высыхая, пропитывая одежду и превращая её в твёрдую корку. Собственные судорожные выдохи кажутся Пепперу ледяными; когда он вдыхает, не выдерживая, лёгкие будто разрываются в клочья пожаром в них. Поверхность под ногами вспыхивает, мгновенно накрывая стеной огненного шторма, где утонуть, сгореть дотла — проще простого. И в тот момент, когда Пеппер уже готов расплавиться, поддаться оглушающему жару, его лица касается холодная ладонь, вырывая из адского пламени. Он резко садится на кровати, тяжело дыша и дрожа всем телом. Склонившийся над ним Джеймс смотрит на него сверху вниз своим обычным, безэмоциональным взглядом, под которым так и хочется исчезнуть. Пеппер съёживается, ожидая чего угодно от молчаливого спецагента. Нотаций, презрительного взора, попросту тихой, давящей атмосферы, сочащейся ненавистью. Но тот вдруг опускается рядом, кладя руку на плечо чуть вздрогнувшего Пеппера и глядя ему прямо в глаза с уже большей теплотой. Это становится последней каплей, и последний уже не может больше сдерживать копившиеся в нём столь долгое время эмоции, буквально выжигавшие его изнутри. Пеппер прижимается к Джеймсу; слёзы капают на ткань пиджака, однако никому сейчас не приходят в голову мысли об этом. Сознание Пеппера путается, его трясёт от рыданий, а Джеймс шепчет ему что-то ласковое, успокаивающее, гладя по дрожащей спине. Его уверенный голос постепенно сводит на нет все терзавшие Пеппера воспоминания и видения, все навеянные прошлым страхи. Они бледнеют, становясь совсем призрачными, будто тени самих себя, таких громадных и отвратительных раньше, но потухнувших с приходом Джеймса. Пеппер глубоко вдыхает, со вздохом избавляясь от остатков сна. Он отстраняется от Джеймса, краснея от воспоминаний о своём порыве, не столько неожиданном, сколько смущающе близком. Ему никогда бы не пришло в голову просить о помощи в своих кошмарах, тем более у всегда казавшегося безучастным спецагента, однако сидящий сейчас рядом Джеймс опровергает всё, что было надумано ранее, заставляя покрываться румянцем. И Пепперу хочется сказать, как же важен ему этот момент, но то единственное верное слово теряется, сбивается на полпути, создавая неловкое молчание, которое он прерывает, просто ложась обратно, не найдя иного выхода. Джеймс берёт его за руку, аккуратно и легко, стараясь не сжимать свою механическую кисть слишком сильно, давая понять, что он будет здесь сколько потребуется. Пеппер поднимает на него взгляд, полный благодарности за всё случившееся, и Джеймс наклоняется к нему, целуя в лоб. На сон грядущий, как говорилось в молитве, имя которой впоследствии взял романс Чайковского. Его строки отдаются в голове у Пеппера, когда тот закрывает глаза, надеясь на избавление. Его строки тихо, будто колыбельную, напевает Джеймс. Этой ночью не будет больше никаких кошмаров.