(не)привычно

Летний ветерок из открытого настежь балкона ласково трепал лёгкие занавески его любимого цвета. Таял чудесный сиреневый свет нежного вечера. Я волновался. Он обещал мне вернуться до заката и улыбался своей вот такой улыбкой, как можно было не поверить такому? Я ещё сказал тогда, целуя его куда-то в скулу: — Если ты опоздаешь, мне придётся уйти в закат с другим. — Вот как? — усмехнулся он, поправляя и так идеально сидевший галстук. — А с кем же я останусь? — С работой со своей. Ты и так там больше времени проводишь, чем со мной, — буркнул я, кидая ему ключи. Он поймал их и лишь вздохнул, взяв мою руку, чмокнул меня в одно из колец. — Только смотри, выбирай себе кого-нибудь лучше меня, принцесса. — Сложно будет найти кого-то хуже, — ответил я, скрестив руки на груди. Он вздохнул и поцеловал меня в небритую щеку. — Прости меня ещё раз, — прошептал он моей коже, и от этого по моему телу пробежали мурашки. Мы на мгновение дышали тем утром, той неспешной воскресной жизнью, которую раз за разом отнимала у нас его работа. Наконец я отстранил его. — Если ты не уйдёшь прямо сейчас, я уже не смогу отпустить тебя никуда, — пробормотал я. Он лишь кивнул и ушёл, тихо закрыв дверь. Я встречал розовый закат того дня с сигаретой, и вынужден был признаться себе, что был неправ. Сигарета была просто отвратительна, но других в квартире у нас просто не было, я пытался бросать. И та была предпоследней в пачке. А выйти за другими я боялся. Боялся, что могу пропустить, когда он придёт домой. В нашей квартире становилось душно. Я открыл балкон, но оттуда доносились лишь крики ласточек в лиловой вышине. Я пытался занять себя чем-то, отвлечься, но что бы я ни делал, все напоминало о нем. Я поливал его маленький кактус, который он принёс ещё в первый раз, когда пришёл сюда. Я развесил наше белье на том же балконе, иногда задерживаясь взглядом в густой зеленой листве. На город потихоньку спускалась летняя ночь. Мягко убрав с неба алые всполохи заката, она засияла глубоким васильковым цветом в вышине и бледной полосой дальнего света возле горизонта. Ночь была прекрасна. Нет и последней сигареты. Я упорно пытался не думать о нем, подыскивая фильм на вечер. Мне на глаза попалась статья «Практичские советы в отношениях», или как она там называлась — я уже не помню, если честно. Я открыл ее и начал читать. Все равно фильм я себе не нашёл. Чем дольше я читал, тем больше настроение мое портилось. В статье говорилось о том, что люди, привыкшие друг к другу, быстро становятся безразличны друг другу, ибо из отношений пропадает интерес, и все длится лишь по инерции. Также необходимо постоянно рассказывать все друг другу, чтобы в отношениях было полное доверие. Надо обсуждать вопросы, которые не устраивают одного, чтобы вместе работать над их решением. В итоге это оказалось рекламной статьей какого-то семейного психолога, но это не имело значения. В мою голову закрались дурные мысли. Почему я такой бесхребетный, что не могу высказать ему все о его воскресной работе? Почему я даже не спрашиваю, почему его заставляют отрабатывать сверхурочно? Почему я не могу найти в себе хоть остатки гордости и уйти на время, а не ждать, как верная собачка, возле дверей каждый раз? Я так накрутил себя, что расплакался, как последняя девчонка. Я вышел на балкон, где давно уже царила глубокая ночь, чтобы немного успокоиться. Я пообещал себе, что не прощу это ему просто так, если ещё увижу его, потому что так долго он ещё никогда не задерживался. И эти странные слова с утра… Вдруг я услышал шум внизу, во дворе. Это был он, я точно знал. Кто ещё мог идти в такое позднее время, гремя ключами и насвистывая что-то из «Щелкунчика»? И слезы мои мгновенно высохли. Я, как был, в пижаме, ибо не удосужился переодеться с утра, натянул кеды и тут же, оставив дверь открытой, побежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Я распахнул дверь подъезда с неработающим магнитным замком и увидел его. Он шёл во мраке раскидистых деревьев сквозь двор, иногда спотыкаясь о корни и поднимая облачко летней пыли. Счастье от того, что он пришёл, простая щенячья радость, захлестнула меня, не оставив и следа от недавних слез и беспокойства. — Арс! — закричал я изо всех сил и бросился к нему. Мой крик был слышен, наверно, во всех домах двора, но меня это не заботило. — Тоша? — испуганно воскликнул он, увидев меня, появившегося словно из ниоткуда. Я подошёл к нему ещё ближе. В моих глазах стояли слезы, на этот раз от радости. — Арс! — пробормотал я дрожащим голосом. — Что ты тут делаешь, Тош? Уже так поздно, ты в пижаме! — возмутился Арс. Я молчал и улыбался, как идиот. По моим щекам текли слезы. — Ты плачешь? Из-за того, что я поздно вернулся? Извини, там на работе снова… — Нет, — перебил я. — Я плачу, потому что рад, что ты вернулся. Я взял его за руку и вытащил из-под сени деревьев. Короткая летняя ночь заканчивалась, и странный свет лился на нас с неба. Мы были одни под ним. — Арс, я не знаю, — я снова забеспокоился, — я вдруг решил, что ты не вернёшься сегодня, что ты решил меня бросить, что я надоел тебе, я не знал, что и думать, я не мог спать… Он быстро обхватил меня и усадил на скамейку. Меня била дрожь, я ничего не мог с собой поделать. Мне просто было страшно. Он вдруг сел со мной рядом и ловко усадил меня к себе на колени. Я видел его синие глаза, сиявшие ярче рассветного неба. — Почему моя принцесса плачет? Я привык, что она, когда недовольна, частенько шлёт меня и огрызается, а тут вон чего, — выдал он, поглаживая меня по волосам. — Что же мне с ней такой делать? Я вскочил, потянул за собой Арса. Тот встал, не понимая, что я творю. Я встал перед ним на колени, прямо в пижаме, прямо на грязный асфальт, прямо под окнами нашего дома. Он замер. Я обнял его за талию и прижался всем телом, просто не зная, как выразить все, что чувствую. — Тоша, что ты делаешь? — растерянно спрашивает он, поглаживая меня по голове. — Люблю тебя, — прошептал я ему куда-то в низ живота. Он выдохнул, поднял меня с колен и прижал к себе. Я почувствовал себя таким маленьким, и весь этот сумбур, смятение, истеричность ушли. В душе разливалось приятное тепло. — Пошли домой, Тош, — сказал он мне куда-то в плечо. Я кивнул, хотя меньше всего на свете мне тогда хотелось отпускать его. Он разжал объятия и тут же схватил меня за руку. — Ничего не бойся больше, я здесь, — говорил он мне, пока мы мчались по лестнице, пока открывали дверь. Я смотрел на Арса словно в первый раз. Я не мог ощутить своё счастье в полной мере тогда. Я не мог оторваться от него. — Пойдём заварим чайку и успокоимся, хорошо? — предложил он, срывая галстук и пиджак, бросив их прямо на пол. Чай, конечно, заварил Арс, я лишь смотрел на него и любовался. Я отпил горячего чая, обжегся, дернулся, пролил чай на скатерть. Арс ничего не сказал, лишь грустно посмотрел на расплывающееся мокрое пятно. — Так, сейчас ничего не трогай, я все завтра уберу, просто давай сейчас пойдём полежим, — заговорил я, чувствуя себя идиотом. Мы завалились на кровать, лицом друг к другу. Я улыбнулся и поцеловал его в губы, как мечтал уже целый день. Я трепетал от невыразимого счастья. — Глупыш… Как ты мог подумать… Что я брошу тебя… Зачем плакал… — шептал мне Арс между нежными поцелуями. Я чувствовал, как к глазам снова подступают слезы. — Я и сейчас плачу, — признался я. В этот момент в незаштореное окно спальни ворвался первый луч солнца, и мы одновременно зажмурились от солнца. Первая слезинка скатилась по моей щеке. Все разрушилось. — Вот и утро, — прошептал я. — Скоро мы снова разойдёмся по работам, и увидимся только вечером, потом ещё и… Арс прижал палец к моим губам, не дав мне договорить. — Похоже, сегодня у нас больничный, — улыбнулся он. Он уже тихо спал в моих руках, а я лежал и думал. — Я такой дурак, Арсень, если бы ты знал, — шептал я его тёмной макушке. — Я, как идиот, накрутил себя из-за статьи с какого-то левого сайта, поверил той чепухе, что там написана, разволновался. Мы с тобой — особенный случай, когда никакие правила не работают. Я так же буду предан тебе до сумасшествия, а ты будешь Арсом. Моим Арсом. — Знаю, спи, Тотошка, — пробормотал он сквозь сон. Я смутился, но тут же задернул шторы от яркого солнца и крепче обнял его. — Давай не будем вспоминать мой сегодняшний позор, — попросил я напоследок. — Напомню при первом удобном случае, — ответил он, нежно целуя меня в плечо. А в следующее воскресенье Арс на работу не пошёл.