***
Спускаясь в подвал, Армин не думал, что будет делать дальше, ему просто хотелось убедиться, что она там, из-за угла заметить смазанные очертания её силуэта в кристалле. Но когда он оказался на месте и от Энни его отделял всего один поворот, он не услышал ни шагов, ни голосов охранников. В помещении царила идеальная тишина, нарушаемая только его дыханием, сбившимся, шумным, рваным, да стуком его сердца. Он уже даже не задаётся вопросом о том, почему это происходит из-за одних только мыслей о ней, почему он нарушает правила и выглядит при этом влюблённым мальчишкой, пришедшим на своё первое свидание. Потому что ответ очевиден, хоть Армин и не хочет этого признавать. Это чистой воды самообман, но, думается ему, пока я не скажу этого прямо, мне будет не так больно. Пока. Он выглядывает из-за угла и убеждается, что охраны нет. Если бы в этот момент здесь оказались Леви или Эрвин, ситуация могла бы показаться весьма недвусмысленной, но Армин не думал об этом, когда проскользнул по стене к камере и замер возле запертой решетки. В нескольких метрах от него возвышался огромный кристалл, неразумно большой для её маленького тельца и от этого кажущийся нелепым. Контуры её фигуры смутно видны в его полупрозрачных гранях, похожих на очень чистый лёд, и кажется, подойди он ближе, всё же сможет разглядеть чётче и черты её лица, и его выражение, и даже линию губ, плотно сжатых в узкую полоску. Но дверь заперта, а охрана, видимо, беспечно ушедшая на ужин, может вернуться в любой момент, и Армин не знает, как ему пробраться к Энни, точно так же, как не знает, зачем вообще хочет сделать это. Казалось бы, посмотрел на неё, понял, что всё безнадёжно, развернулся и ушёл, но мальчик понимает, что если сделает так сейчас, то уже никогда не успокоится, не станет прежним благоразумным стратегом, не сможет себя простить, и именно поэтому он резко оборачивается и окидывает помещение взглядом, силясь придумать, как открыть эту дверь. Ключей, конечно, нигде случайно не валяется, но зато на небольшом деревянном столике у стены лежит несколько шпилек для волос, оставленных там девушкой, охраняющей Энни, и Армин решает просто взломать замок. Он быстро хватает заколку со стола и бросается к двери, пытаясь не думать ни о чём, особенно о том, что будет делать, если откроет эту дверь. Точнее, когда откроет. Он пытается припомнить случаи, когда им двигала не холодная рассудительность, а сильный, внезапный душевный порыв, но не может припомнить ни одного такого, когда поступал настолько безрассудно. Да, в Тросте он бросился к Эрену, воткнул лезвие в шею его титана, зная, что одно неверное движение — и он умрёт. Во время операции по поимке Энни он привлекал её внимание, вытаскивал друга из-под обломков, рисковал, но в обоих случаях это было оправданно, это несло смысл, и он хоть немного представлял, что должно произойти дальше. Но что он делает сейчас, Армин не имел ни малейшего представления. Он ругается сквозь зубы и чуть не задыхается, когда замок наконец поддаётся. С минуту он сидит так, не двигаясь и не решаясь поднять глаз, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Одним препятствием меньше, и теперь между ним и Энни пять грёбаных метров и один кристалл, и ему интересно, что именно из этого окажется большей помехой. Он усмехается и поднимается на ноги, принимаясь аккуратно, не создавая лишнего шума, снять цепь с решётки. Ему кажется, что прошла вечность с тех пор, как он пришёл сюда, когда на самом деле всего десять минут назад начался ужин. Исходя из этого, Армин делает вывод, что ещё минут пятнадцать у него есть, кладёт на пол цепь и почти уверенно направляется к ней. Пять метров растворяются в пространстве-времени всего за каких-то пару шагов, и он едва не утыкается носом в прозрачную грань импровизированной темницы Энни, ставшей её защитой. Он стоит, приоткрыв рот и не в силах прикоснуться к нему. Армину кажется, что он видит застывшие слёзы на её щеках. И тогда он поднимает руку, аккуратно пальцами касается гладкой и неожиданно прохладной поверхности, скользит немного вниз, прижимается ладонью. Ему хочется пройти сквозь кристалл и точно так же прикоснуться к ней. Вдруг каменный пол подвала резко сдвигается вперёд и пропадает из-под его ног, стены разъезжаются и потолок падает, а сам Армин словно повисает в воздухе в полной, беспросветной темноте. В панике оборачивается, мотает головой, выпучивает глаза и немного сжимается в страхе. А потом оказывается на той самой поляне, на которой целовался с Энни. И рядом, откинувшись назад, запрокинув голову, согнув ноги в коленях и прикрыв глаза, сидит она. Армин почти не верит в происходящее, замирает на секунду, а потом, не сдержавшись, бросается к ней и хватает за запястье. Оно тонкое, тёплое и самое что ни на есть настоящее. Энни слегка поворачивает голову в его сторону, приоткрывает глаза, но потом возвращается в своё первоначальное положение, заставив мальчика подавиться воздухом от удивления. — Энни? Он произносит это на выдохе, рвано, резко, так, словно её имя состоит только из гласных. Смотрит на неё не моргая, продолжает сжимать её руку и замечает, что она не пытается её вырвать, прослеживает за её взглядом и своим упирается в небо, такое же голубое, как и тогда. А на Энни та же толстовка, только рукава немного закатаны, тот же растрёпанный пучок на голове. И сама Энни та же, именно такая, какой он запомнил её, загадочная, сильная и уставшая, измотанная, кажущаяся почти несчастной. Та Энни, в которую он влюблён. — Армин. В момент, когда с её полуоткрытых губ слетает его имя, он думает, что точно умер — настолько нереальным кажется происходящее. Он выдыхает и садится рядом, отпуская наконец её запястье, и пытается заметить изменения в выражении её лица, но она продолжает размеренно дышать, не обращая на него внимания. Разочарованный, он смотрит в небо, переводит взгляд на лес, на здание штаба разведки, стоящее неподалёку, потом опять на Энни и так и застывает. — Где мы? — тихо спрашивает он. Она сидит так, словно не слышит его, никак не реагирует, а потом всё же отвечает, так же тихо, как и он: — У меня в голове. Мальчик ошарашенно выпучивает на неё глаза, а Энни лишь усмехается одними губами так, как умеет только она. — Когда ты прикоснулся к кристаллу, ты словно постучал во входную дверь, — она замолкает и молчит достаточно долго, но Армин точно знает, что это ещё не всё. — И я решила тебя пустить. Его и никого больше. Такая мысль проносится в голове у Армина, заставляя сердце ускорять ритм, и почему-то делает его невероятно счастливым. Наверно, это потому, что она могла бы пустить сюда Эрена, Микасу, Сашу, Кристу, капрала, да кого угодно, но пустила именно его. — Энни, — начинает Армин, и она тут же переводит на него свой взгляд, полный боли, сожаления, немного отчаянья, словно заранее печальный так, будто она знает, что он собирается спросить. И она действительно знает. — Зачем ты сделала это? И она смотрит на него, как загнанный в ловушку зверь взирает на своего палача, потому что оба они знают, что она всё равно не сможет ему ничего объяснить, ведь эта история либо слишком длинная, либо слишком личная. И это Армин как раз может понять. Энни никогда ни с кем не общалась, не привязывалась, не помогала и не принимала помощи, потому что знала, что однажды многих из них ей придётся убить. Она не хотела делать себе ещё больнее, не хотела возлагать на себя такой ответственности. Это было бы слишком тяжело для неё, она бы просто сломалась и ничего не смогла. Точно так же, как не смогла его убить. — Даже если я расскажу, ты не поймёшь. Поэтому я не могу рассказать тебе. И он верит ей. Как ни странно, каждое её слово кажется ему неоспоримой правдой. Потому что Энни, сидящая перед ним и смотрящая прямо ему в глаза, не может лгать. Он окидывает её взглядом, и она вновь выглядит такой беззащитной и слабой, что он едва сдерживает резкое желание обнять её. Энни прикусывает нижнюю губу, опускает взгляд незаметно дёргает пальцами, а потом произносит: — Вряд ли у тебя получится, но если всё-таки можешь, — она опять делает паузу, словно собирается с силами, — то прости меня. Армин думает, что ему нужно разозлиться, накричать, сказать, что он никогда не простит её, ведь она убила стольких его товарищей, пыталась украсть Эрена, была готова убить даже его самого, но он видит, как её тело бьёт лёгкой дрожью, и не может злиться. Ему кажется, что она готова заплакать, и он почти уверен, что никогда раньше она ни у кого не просила прощения так искренне, словно это для неё важнее всего на свете. — Энни, — ему нравится звать её по имени и наблюдать, как во взгляде тут же поднимаемых глаз плещутся и надежда, и отчаянье. — Ты права: я действительно никогда не пойму тебя. Но я могу тебя простить. В каждом её движении, в выражении лица читается недоверие, но Армин улыбается и смотрит на неё почти с нежностью, а потом опять берёт её запястье. — Я не обманываю тебя, Энни, я ни за что не обману тебя. Она опускает голову и сидит так с минуту, а потом её плечи начинают слегка подрагивать, хоть девушка и старается это скрыть. Армин удивлённо смотрит на неё, не веря своим глазам, ведь это же Энни Леонхарт, она просто не может плакать, сидя перед ним. Или может потому, что тут Армин, именно Армин. Он неопределённо выдыхает и порывисто обнимает её. Потом, словно передумав отпускать, сжимает её плечи крепче и утыкается носом в светлую макушку, чувствует её маленькие ладошки, сжимающие ткань толстовки, у себя не спине. А она прячет лицо где-то в районе его шеи, уже не старается унять слёз, прижимается плотнее к его горячему телу и слегка дрожит. Армин гладит её по волосам, спине, рукам, сжимает тонкие, маленькие пальцы, вдыхает аромат волос. Она такая маленькая и уязвимая, особенно сейчас, думает Армин, она впервые так открыто демонстрирует свою слабость, позволяет помочь и успокоить. Почему я привязался именно к такой Энни? Он хочет посмотреть ей в глаза, но она решает, что он просто хочет отстраниться, и прижимается сильнее, Армин от неожиданности теряет равновесие и падает прямо на неё, заваливая на траву. Они ошарашенными взглядами смотрят друг на друга, он видит её покрасневшие лицо и глаза, мокрые от слёз щёки, приоткрытые губы и решает, что если уж совершать необдуманные поступки, то совершать до конца. И проводит рукой по щеке, замечая, как меняется выражение лица, как вся она внутренне напрягается. Армин улыбается ласково, гладит по голове, шепчет, как маленькому, несмышлёному ребёнку: «Не бойся». Большим пальцем руки утирает слёзы, касается носа и думает, что никогда не был так счастлив просто потому, что кто-то рядом. Раньше рядом были только Эрен и Микаса, и очень часто случалось, что им приходилось успокаивать друг друга: Микасу, когда она злилась, Эрена всегда по разным причинам, и его, Армина, когда он плакал. Но сейчас, проводя пальцами по её щеке, он ощущал нечто совсем иное, не похожее ни на что из того, что он чувствовал раньше. Это были и забота, и сочувствие, и желание защитить от всего, отгородить от всех бед и несчастий. Но Армину не нравилась такая формулировка, ведь была намного более простая и понятная. Только вот он не скажет этого ни себе, ни ей. А Энни лежала и даже не шевелилась, боясь спугнуть то чувство, что обуяло их обоих. Она смотрела на Армина и наслаждалась каждым прикосновением его горячих пальцев к своей коже, надеясь, что он никогда не остановится. И ей уже было всё равно, что он подумает и что думает сейчас, потому что перед ним — настоящая Энни, настолько открытая и искренняя, что даже ей самой с трудом верится. Она никогда раньше ни с кем не вела себя так и даже подумать не могла, что поведёт, но потом появился он, и сейчас ей не кажется странным или неправильным то, что происходит. Они по разные стороны баррикад, он упорно читает книжки про внешний мир, которого она предпочла бы не знать и никогда не видеть, и по идее им бы ненавидеть друг друга, но он смотрит на неё нежно и улыбается, а она позволяет ему делать всё, что ему хочется. Она уверена — что бы он ни сделал сейчас, она не будет против. В голову Энни на мгновение закрадывается мысль, что она поступает неправильно. В конце концов она просто лгунья, предательница, убийца, не заслуживающая ни прощения, ни тем более ласки, она не должна была даже пускать его сюда, ведь это нечестно. Она попросту этого не заслужила. Но Армин проводит пальцами по её подбородку и спускается на шею, и она внезапно осознаёт, что он сам так решил. Он взрослый парень с семью пядями во лбу, он сам может разобраться в себе и определить, чего хочет. И если сейчас он здесь, если сказал, что простил её, если взгляд его полон тепла и понимания, значит, так и должно быть. — Энни, — вдруг тихо и как-то странно произносит он. Она поднимает на него глаза и смотрит, пытаясь понять, чего он хочет, и Армин замечает, как она опять напряглась. Уголки его губ едва заметно поднимаются, когда он осознаёт, что она просто не хочет, чтобы он отпускал её. — Назови меня по имени. Энни удивлённо впечатывает в него свой взгляд, а потом тихо усмехается каким-то своим, никому другому неведомым мыслям. Вдруг легко касается прохладными подушечками пальцев его щеки и ощущает, как по его телу проходит волна дрожи. — Тебе это нравится, да, — произносит она и лукаво улыбается, делая томительную паузу длиною в вечность, — Армин? Он находит губами губы и целует её нежно и осторожно вплоть до того момента, пока она не начинает отвечать. И тогда у него просто сносит крышу. Он прижимает её к земле и зарывается одной рукой в растрепавшиеся волосы, другой касается сначала шеи, потом ключиц, сжимает ткань толстовки на её плечах, чувствует, как она шарит маленькими ладошками у него на спине. Разрывает поцелуй и припадает губами к щекам, носу, подбородку, секунду медлит, спускается на шею, слышит, как Энни шумно выдыхает, и вновь приникает к шее. По её телу проходит волна наслаждения, она выгибается и понимает сначала, что ещё чуть-чуть, и башню снесёт уже ей, а потом: что она не особо против. Он шепчет её имя на ухо, и она просто притягивает его к себе и целует в губы, жадно и страстно, а затем чувствует прикосновение его ладони к своему животу. — Армин… Казалось бы, это должно только подтолкнуть его к совершению действия, но это действует отрезвляюще, как ушат ледяной воды. Он резко останавливается и смотрит на Энни, постепенно приходя в себя. Здравомыслие и рассудительность возвращаются, он заливается краской, поднимается резко и садится, отворачиваясь. Энни думает, что лучше бы она молчала, тоже садится, но поодаль, и опускает голову, водя пальцем по земле. — Прости, — шепчет Армин сдавленно, и эта реплика остаётся без ответа. Энни молчит какое-то время, а потом тихо бесцветным голосом произносит: — Тебе уже пора. И Армин не знает, от чего ему больнее: от её тона, холодного и безразличного, или от того, как легко она произнесла эти слова. Он поднимается на ноги и смотрит на неё пристально, долго, она чувствует это и, не желая оставаться в долгу, отвечает на его взгляд. Перед ним сидит та Энни, которая училась с ним в 104-м, неприступная, гордая, непобедимая. Он смотрит на неё, не думая отводить взгляда, и вдруг понимает, что неважно, что она пытается из себя строить, она — это она, просто Энни Леонхарт, в которую он влюблён. — Энни, — вдруг неуверенно произносит Армин, поражённый внезапной догадкой. — Ведь то, что между нами сейчас было, — он замолкает и собирается с силами, — это все не по-настоящему? Она округляет глаза, а потом снисходительно улыбается. — Нет, Армин, — отвечает она спокойно, пытаясь скрыть дрогнувшие уголки губ. — Это было самым настоящим из всего, что только могло произойти. Она поднимается на ноги и, подойдя вплотную, обнимает его. Он хочет обнять её в ответ, но земля пропадает из-под ног, небо уносится вдаль, деревья растворяются в воздухе, а Энни, поднимаясь на носочки и прикасаясь губами к его носу, тихо шепчет: «Спасибо». Он вновь стоит в холодном сыром подвале рядом с кристаллом, прижимаясь ладонью к одной из его граней. Охрана пока не вернулась, но времени точно прошло прилично, поэтому, проведя в последний раз пальцами по гладкой поверхности и бросив быстрый взгляд на нечёткий силуэт, Армин вихрем выносится из камеры, наматывает назад цепь дрожащими руками, судорожно закрывает замок, не забывает сунуть заколку в карман и, обернувшись к Энни на прощание, заворачивает за угол. Шагая по темному пустому коридору, он думает о том, что произошло, и ощущает, как два чувства захлёстывают его с головой. Он счастлив по многим причинам: он увидел её вновь, он прикоснулся к ней, услышал её голос, уверился в том, что она всё та же, сильная и несгибаемая, что Энни Леонхарт — он всё никак не мог поверить — тоже любит его. Армин вдруг осознаёт, что ему уже не страшно признаваться себе в том, что он любит её. Для полной уверенности он даже останавливается и произносит вслух: — Я люблю её. Я люблю Энни Леонхарт. Его лицо озаряет счастливая улыбка, и он уверенно пускается в путь до своей комнаты, стараясь не думать ни о чём больше. Потому что тогда головоломка не сходится, а пазлу точно не достаёт нескольких кусочков. Ведь если он так счастлив, почему он чувствует опустошение?Часть 1
17 декабря 2017 г. в 22:44
Армин стоял в одном из коридоров штаба разведки и, прислонившись к стене спиной, думал обо всём сразу. Это было ново для него, у которого всегда каждая мысль на своём месте, всё по полочкам разложено и всегда ясно, что где находится. Благодаря этому порядку он мог здраво мыслить и принимать верные решения, выстраивать логические цепочки и разрабатывать грандиозные планы. Вот только с некоторых пор вся эта мнимая аккуратность вместе с порядком летит ко всем чертям. Потому что это должна была быть не она.
Когда он надеялся встретить её снова, он не думал, что это произойдёт вот так. Слишком резкий контраст никак не укладывался в голове. Он запомнил её наигранно сильной, упорной и бесконечно несчастной, а встретил жестокой, безжалостной и непоколебимой. И даже когда он понял, что это она, он это лишь знал и ни капли не верил, потому что это мог быть кто угодно другой, только не Энни Леонхарт.
Он знал, скольких она убила, и знал многих из них, видел, как чуть не умерли Райнер и Жан, но продолжал упорно считать, что дело вовсе не в ней, игнорируя прилагающийся к этим мыслям вопрос. И всё же в ком, если не в ней? Да в ком угодно, думалось ему, чёрт побери, хоть в каждом из нас, но не в ней. Когда она лежала на траве, в её глазах отражалось небо, светлое, голубое, прозрачное, такое, что ему казалось, будто отражается не оно вовсе, а в нём — её глаза.
Армин съезжает вниз по стеночке и закрывает лицо руками, мотает головой, сдавленно хрипит, губу кусает, запрокидывает голову, сжимает в кулаках волосы. Наверно, раз она так поступила, у неё были веские причины. Не сделала же она всего этого от скуки, из простого желания убивать. Потому что Энни не хотела убивать никого из них. По словам Микасы, она плакала, когда они оставили её в лесу. Если верить Эрену, она плакала, сидя в шее титана. Чёрта с два бы она плакала, если бы не жалела обо всём, что совершила.
Армин обессиленно опускает руки на холодный пол и улыбается полной отчаянья улыбкой. Ведь он вовсе не пытается найти причины её поступка.
Он просто ищет ей оправдания. Ведь это она, полностью доверяя ему, лежала рядом с ним, смотрела ему в глаза, улыбалась, сжимала руку в ответ, сбивчиво дышала, пялилась на цыплёнка. И не лгала. Армин был точно уверен, что ни на одну секунду, ни в одном её действии или движении не было лжи. Он запомнил каждое её прикосновение, томный и затуманенный взгляд голубых глаз, тихий смех, грудь, обтянутую толстовкой, горбинку на носу, игру в гляделки. Было слишком раннее утро и слишком много искренности в голосе и глазах, чтобы это могло быть неправдой.
Армин делает глубокий вдох и задыхается на выдохе, стукается затылком о стену, проводит пальцами по своим губам.
Когда он надеялся встретить её снова, он не думал, что это произойдёт вот так. Но почему даже сейчас он продолжает считать её хорошей?
Армин прикусывает губу, вспоминая, как это делала Энни.
Почему ищет ей оправдания, зная, что ничто не объяснит и не оправдает столько смертей?
Прикладывает пальцы к левому виску, потому что именно туда он поцеловал Энни.
Почему надеется однажды вновь посмотреть ей в глаза и услышать своё имя, слетающее с её уст?
Вяло поднимается на ноги, собирая мозги в кучу и вспоминая дорогу в подвал.
Потому что его она не убила.