***
Исин сидит за старым пианино в гостиной, наигрывая очередную мелодию. Его глаза прикрыты, это знак, что Чжан сейчас с головой ушёл в музыку. Бэкхён стоит в проёме двери, не решаясь нарушить такой момент, хотя нельзя сказать, что они редкие. Просто Бэк любит такого Исина: когда тот погружается в музыку, кажется, что мир прекращает существование, и есть только он и старое пианино. Бэкхён, на самом деле, любит любого Исина. Когда тот играет, читает, смотрит вместе с ним фильмы, даже когда начинает подвисать в какой-то момент. Бэкхён просто любит. Наконец, раздаются последние аккорды, и Исин плавно убирает руки с клавиш. Бён тоже выныривает из маленького мирка, в который успел погрузиться, слушая чудесную игру. Он приближается к пианино, по пути прихватив табуретку, стоящую у стола, и садится радом с музыкантом, неловко пристраивая свои руки рядом. Бэк смотрит на их руки - они красивые, очень красивые. Тонкие длинные пальцы, вены на тыльной стороне ладони слегка выделяются, а запястья немного хрупкие - сожми чуть сильнее, они, кажется, переломятся. Но Бён видит очевидную разницу - его руки на клавишах выглядят чужими, будто неумелый редактор вырезал их из какого-то журнала и прифотошопил сюда, даже не потрудившись подогнать края или слегка подредактировать. Выдохнув, Бэк опускает голову, но всё-таки начинает играть мелодию. Он совсем не музыкант, даже жизнь с Чжаном этого не изменила. Он, конечно, может играть несложные мелодии, а если постараться, то и что-то посерьёзнее с листа прочитает; но создавать мелодии, как это делает Исин, никогда не получалось. В такие моменты у Исина в глазах, казалось, целая вселенная со своими звёздами, планетами и чёрными дырам. Попадёшь в такую вселенную - дорогу назад можно уже не искать - не сможешь, сил не хватит, да и желания, откровенно говоря, не будет. В глазах Бэка во время игры можно было разглядеть без какого-либо напряжения громадные усилия. Бэк начал играть простую мелодию, на создание которой у него ушла почти неделя. Воспоминания об игре Исина несколько минут назад больно резанули глубоко внутри, настолько детскими выглядели его попытки на фоне парня. Слёзы собственной ничтожности скопились в уголках глаз, но Бэк, приподняв голову, улыбнулся. Плакать при Исине ему не хотелось, его парень не виноват, что он насколько бездарен. Нестройная, немного резковатая мелодия разносилась по квартире, будто издеваясь, подчёркивала его оплошность. Бэкхён сильнее сжал челюсти, иначе он не удержался бы, заплакал, даже зарадыл, уткнувшись старшему в плечо. Мелодия начала пополняться гармонмями - Исин не слепой, видит, что Бэку плохо, вот и помогает, насколько хватает сил. Теперь игра не звучит странно, она становится красивой, мелодичной, а на губах Бэкхёна расцветает счастливая улыбка. Он, закинув голову, даже начинает смеяться. А Исин просто смотрит на своё чудо и тоже улыбается. Да, когда он сочиняет музыку, в его глазах целая вселенная со своими планетами, звёздами и чёрными дырами. В ней легко можно потеряться, Исин, порой, сам еле находит дорогу обратно, что уж говорить о других. Вот только ему важнее другая вселенная, такая родная, с улыбкой, которая делает лицо похожим на щеночка. И сейчас его личная вселенная сидит рядом с ним и счастливо смеётся, всё ещё играя эту дурацкую мелодию. А Исин сидит рядышком и понимает - пропал он в этой вселенной, а выход даже пытаться искать не будет.***
- Они приглашают меня в Америку. Сказали, что можно записать альбом. Бекхён счастлив за Исина, правда, он очень счастлив. Он бросается на шею парня, крепко обнимает и шепчет "поздравляю", кажется, сотни раз. Исин смотрит на младшего с огромным вопросом в глазах, неужели правда счастлив, неужели понимает и вот так просто отпустит? - Ты заслужил, ты же отличный музыкант. Вспомни, сколько раз я тебе говорил, что тебя с руками оторвут в любом лэйбле? Китай и Корея потеряли очень многое, не дав тебе шанс выпускать свою музыку здесь. Теперь ты станешь знаменитым на весь мир музыкантом, будешь собирать тысячи людей на стадионах, - Бэкхён звучит очень убедительно. Он широко улыбается, расписывая Чжану его будущую жизнь. - Контракт, который мне предложили, на девять месяцев. Бэкки, я не смогу так долго без тебя, - Исин действительно обеспокоен. Он репетировал речь почти три дня, приводя в голове сотни причин, почему Бён сможет его отпустить на другой конец земного шара. Он даже успел скачал на телефон скайп, твиттер, переустановил какао, чтобы тот мог работать даже в Америке. Сейчас, глядя на Бэкхёна, который светился от счастья, будто ему предложили контракт всей его жизни, Исин не понимал ровным счётом ничего. Почему его так спокойно отпускает парень, с которым они были вместе пять лет? Это же не может быть концом? - Это же не конец, правда? Бэк, скажи, что мы всё ещё вместе, прошу. - Ты иногда бываешь очень глупым, Чжан Исин. Ты думаешь, я не знаю, насколько музыка важна для тебя? Я же вижу, как ты останавливаешься у музыкальных магазинов, как ты долго рассматриваешь витрину с CD, мечтая увидеть там собственный альбом однажды. Я не могу встать на пути к твоей мечте, потому что люблю тебя, - Бэкхён говорит это спокойным голосом, поглаживая Исина по руке. - Поэтому сейчас ты подтверждаешь свое участие, если ты этого не сделал, и идёшь собирать нужные документы. Исин крепко обнимает Бэкхёна, отрывает того от пола, кружит, а затем целует так, что Бэк забывает, кто он. - Я скоро, - говорит Исин, хватает телефон и выбегает из комнаты. Как только дверь закрывается, улыбка спадает с лица Бэкхёна. Он рад за Исина, правда. Тот заслуживает всех контрактов этого мира, он должен создавать музыку и делиться своей вселенной с другими. Глядя на закрытую дверь, Бэкхён чувствует, что его собственная вселенная внутри него разбивается, впивается острыми осколками в органы, сердце, заставляя то обливаться кровью. - Это не навсегда. Только девять месяцев. Мы справимся, - шепчет в пустоту парень, ощущая острые края обломков его вселенной под кожей.***
На улице декабрь. Мягкий снег укрыл землю белым одеялом. Такое нечасто можно увидеть в Корее. По улицам вместе с толпой людей, ищущих подарки на Рождество, идёт неспешно молодой парень. Шапка надвинута по самые брови, а тёплый шарф скрывает половину лица, оставляя любопытным прохожим только цепкие карие глаза, которые слегка прищурены то ли от ветра, то ли из-за улыбки, скрытой шарфом. Он никуда не торопится - подарки куплены уже месяц назад, а приятные мелочи можно будет найти и за пару дней до праздника, скидки в эти дни просто огромные. По всей улице раздаются рождественские песни, их слышно из каждого магазинчика, кафе или огромного универмага. Проходя мимо уютного на вид кафе, парень замирает. Там внутри в череду праздничных песен попадает совсем другая, будто кто-то резко сменил плейлист. Начало на пианино, ему вторит гитара, добавляются ударные - вступление звучит так, будто музыкант рвёт себе душу, вминая её частицы в музыку. А затем звучит голос, чистый и ясный. Поют на английском с едва заметным акцентом. Музыкант, казалось, всю душу по кусочкам вложил в инструментальную часть, мелодии же осталось лишь сердце, исполосованное острым ножом по самым чувствительным местам. Бэкхён не замечает, как заходит в кафе, садится за один из столиков, чудом оказавшийся свободным. Он не слышит официантку, которая с дежурной улыбкой спрашивает заказ. Песня заполняет его целиком, рисуя перед глазами вселенную с огромными пустыми планетами, яркими, но холодными звёздами и многочисленными чёрными дырами. Попадешь в такую вселенную - не выберешься, сил не хватит, да и не захочешь. Два года, восемь месяцев, двадцать девять дней. Он считал. Сначала звонки, сообщения приходили каждый день. Бэкхёну иногда приходилось отключать телефон на занятиях. Глупый хён (гэгэ), неужели забыл, что у него был выпускной курс? Не забыл, постоянно писал, чтобы тот усердно учился, а затем нашёл хорошую работу. Исин писал, как проходят дни в Америке, как он пишет песни, как обустроил маленькую студию, которую ему выделили. Он писал, что встретил многих известных музыкантов, которые давали ему советы, обращаясь к тому, как к младшему брату. Исин писал, что безумно скучает. Он звонил, как только выдавалась свободная минута, даже если на другой стороне земного шара была ночь. Исин писал, звонил и снова набирал сообщения, много-много. А затем он выпустил альбом. В тот день они с Бэкхёном разговаривали по скайпу больше двух часов, пытаясь коснуться друг друга, натыкаясь руками на холодные стёкла экранов. Бэкхён помнит всё это, хотя тысячу раз обещал себе забыть, когда звонки стали раздаваться всё реже. Бён все понимал, невозможно быть вместе, будучи так далеко друг от друга. Но каждый раз, когда видел в чартах песню любимого, он знал, что сделал правильный выбор. Сейчас, сидя в кафе, он смотрел в окно. Песня уже давно сменилась на очередную рождественскую, но в голове продолжала звучать та сама песня. Снежинки падали с тёмного неба, такие большие и невероятно мягкие. Бекхён поднес руку к губам, провел по ним пальцами, вызывая в памяти ощущение поцелуя. "Хочу, чтобы ты поцеловал меня, когда будет идти снег. Знаешь, не просто пара снежинок или непонятная слякоть в перемешку с дождём, а настоящий такой снег. Чтобы он был такой мягкий, пушистый. И желательно ночью, когда никого не будет рядом, как будто мы одни в этом мире". По улицам снуют толпы людей, спешно пытаясь купить подарок на праздники, а Бэкхён сидит в кафе вечером (не ночью), и ему кажется, что он один в этом мире.***
Дверь квартиры открывается, пропуская внутрь полоску света с площадки и молодого человека. Он скидывает в угол рюкзак, раздевается и проходит на кухню. Там он включает чайник, протирая замёрзшие руки (на улице всё-таки зима) и направляется в ванную умыться. Выйдя, мужчина идёт в гостиную. Включив свет, он видит ёлку и коробку игрушек и гирлянд рядом с ней. Раньше они всегда наряжали ёлку к Рождеству вместе, сейчас придётся справляться одному. Чайник на кухне громко шипит и отключается, но мужчина уже не обращает на это внимания - он подходит к старому пианино и проводит по крышке рукой. Он хочет открыть его, но не решается. Вместо этого он направляется к ёлке, оценивая с какой стороны начать украшать. Развешивая яркие шары, мужчина слышит, как в двери поворачивается ключ. Он замирает, услышав звяканье ключей о тумбочку (он никогда не научится убирать ключи в специальный шкафчик!), вжик молнии на куртке и тихий кашель. В коридоре ещё какое-то время слышится возня, а затем вошедший направляется в сторону гостиной. Конечно, он видел свет, значит знал, что в квартире кто-то есть. Мужчина замирает в дверях, удивлённо глядя на человека с ёлочной игрушкой в руках. - Девять месяцев и два года и девять месяцев - это немного разные вещи, тебе так не кажется, Чжан Исин? - мужчина в дверях не может даже шага сделать, не верит, что это правда. Сколько раз его воображение, словно издеваясь, рисовало китайца в его квартире, но стоило подойти поближе и протянуть руку, как видение рассеивалось. Поэтому сейчас Бэкхён просто стояит в дверях, надеясь продлить это видение подольше. Исин кладёт шарик вниз, медленно ступая навстречу застывшему парню. Подойдя совсем близко, он осторожно касается лица Бэкхёна, обводя пальцами любимые черты. Два чёртовых года. Он задержался так надолго. Бэкхён ощупывает взглядом лицо напротив - Чжан изменился: слегка загорел, изменил причёску, взгляд стал каким-то другим, пустым. Он выдыхает и обнимает Исина, даже не пытаясь сдерживать слёзы радости. Он чувствует крепкие руки, сжавшие его в объятиях, словно говоря: "Больше никогда не отпущу". Простояв так несколько минут, они с неохотой расцепляют руки. - Я тут ёлку начал украшать, - Исин неловко чешет затылок и улыбается, показывая на щеке ямочку. Бэкхён с серьёзным видом тыкает в неё пальцем, а затем смотрит на Чжана. - Ты такой идиот. Неужели не мог предупредить? И почему ты перестал звонить? Ты в курсе, как я переживал? Думаешь, если записал альбом, то стал крутым и независимым, что можешь делать, что тебе заблагорассудится? Исин прерывает наступающую истерику Бэка (своего парня) поцелуем. Тот сначала бьётся немного, ударяет по спине (больно, между прочим), но, смирившись, вновь обхватывает того руками, углубляя поцелуй. - Знаешь, сейчас на улице снег идет, - тихонько шепчет китаец, не отрывая своего лба от чужого, заглядывая в глаза. - Хочу, чтобы ты поцеловал меня под снегом. - Иди ты к чёрту со своими причудами. Не буду я одеваться, чтобы морозиться с тобой на улице только из-за того, что тебе дома не целуется, - Бэк возмущен. Это была его фантазия. - Дома, так дома, - не спорит Исин, вновь приникая к любимым губам. Он согласен на всё, лишь бы этот до невозможного дорогой человек был рядом. Обнимая руками теплое тело, Исин чувствует, что теперь всё так, как и должно быть. Теперь он дома.