Sunflowers

Мальчик - а иначе и не скажешь, сколько бы лет ему ни было - плетет в этом месте венки из сорняков, умудрившихся вырасти среди бесконечных подсолнухов. Пальцы его не всегда слушаются, но это плетение - почти единственное, чем Лесли владеет в совершенстве. Это занятие ему по душе - бледные губы трогает нежная улыбка, щеки даже слегка розовеют, хотя, вполне возможно, что последнее Рубену кажется. В этом месте солнце всегда выглядит точно в мгновения перед закатом - оно невероятно теплое и уютное, оно окрашивает все в ало-оранжевые тона, но все это никогда не давало бы и капли уюта без Лесли. Он - ромашка среди всех этих цветов-гигантов, играет с Викториано в прятки-догонялки, тихо смеясь, когда ему удается подкрасться сзади. Мальчик здесь словно распускается, забывает про то, что привык ходить мелкими шажками, вспоминает различные слова, которые когда либо слышал, и выясняет их значение. Рувик здесь тоже словно пытается наверстать все то, чего был лишен - он участвует в детских забавах с полной серьезностью и пытается плести венки изуродованными руками. Это место целиком и полностью создал Лесли. Так что Рубен здесь власти почти не имеет (может, и имеет, но проверять не собирается). Хотя, если бы и изменил что, так это запах - несмотря ни на что, тонкая смесь из ароматов дыма, смолы, лака и дерева чувствовалась повсюду, возрожденная худшими воспоминаниями. Не Лесли. Рувика. У мальчика-Визерса плохих воспоминаний словно бы и не было. Главное здесь "бы". Лесли не выглядит как вечно счастливый малый. *** Впервые среди высоких подсолнухов Викториано оказывается совершенно случайно: его сюда перекидывает Лесли (при чем так же абсолютно ненамеренно), изменив под себя кусочек мира Рувика от банального страха. Это было понятно Рубену - кого угодно напугают вечная смерть, гниль и темнота, и поначалу он радовался - жертва, его будущее тело так сильно и так доверчиво. Но взять и сделать задуманное Викториано отчего-то не смог. А вместо этого снял капюшон и, сорвав какой-то цветок, протянул растение мальчику, который перестал дрожать и шептать что-то неразборчивое. Приручать испуганных животных бывает сложней, чем злых, и Рувик остается среди подсолнухов, учится плести венки - получается, мягко говоря, не очень, но Лесли все аккуратно поправляет и показывает заново, и Викториано даже радуется, что на этом "островке" время словно замерло - не будет ночи, которая все это прекратит. Лесли засыпает рядом, и прежде, чем Рувика выкидывает из этой "сказки", он успевает подумать, что никуда не спешит - эгоистичное желание продлить приятное состояние побеждает какие-либо логические аргументы. Впрочем, вернуться у него не выходит - в этом месте он не более гостя, даже если это место в его мире. И тогда Рубен ищет Лесли в своем неровном разрушенном мире, что оказывается невероятно просто - Визерс фонит так, что его бесконтролььные волны ощущаются везде (если, конечно, уметь их слышать), а еще мальчик выделяется среди однообразной тьмы и тусклого света словно светлячок. Найти его просто - поймать не выходит совсем, потому что Лесли сам пугается, стоит ему только почувствовать чужую силу. А потом Визерс просто исчезает. И то, что Рубен не может найти его в своем собственном мире значит только одно - "ромашка" отправилась играть в прятки среди подсолнухов в своем мгновении-убежище. И звать туда никого не собиралась. Викториано от этого даже как-то по-детски обидно - ему казалось, что Лесли его принял. Рувик пытается еще раз шесть (ну, может и больше) поймать мальчика в своем мире и наладить контакт и здесь, повторив процедуру знакомства. Может, даже удалось бы найти цветок среди всей этой гнили. Красивый, яркий словно то самое солнце в "убежище". Рубен сдается - затея кажется ему бессмысленной и сентиментальной, пора бы вернуться к первоначальному плану: взять силой, но что-то ему мешает попытаться воздействовать всеми своими силами на кусочек Лесли в своем мире. Викториано срывает злость на бесчисленных полумертвых людях, а после злости наступает бессилие, и все, чего он желает - вновь погреться под лучами уютного солнца и сплести пару корявых венков, возвращая в обгорелую душу чувство спокойствия. Впрочем, смириться с тем, что счастье не повторяется, Рувик не успел. Он гоняет по дому Себастьяна, которого к нему занесло, забавляясь человеческому упорству, когда мир вдруг рябит, и солнце резко бьет по глазам, привыкшим к темноте коридоров. Рубен долго привыкает к яркости, пока наконец не видит Лесли прямо перед собой. Викториано словно обжигает изнутри, но не огнем, нет, это новое чувство безумно приятно. Визерс смотрит на него осторожно, но потом неожиданно кидается вперед, обнимая и пряча лицо на плече. Рувик даже пошевелится боится, только осторожно кладет свои руки на спину в какой-то затасканой рубашке, и замирает, дыша через раз. Мальчик в его объятьях засыпает прямо так, стоя, но Рубена из мира больше не выгоняют, и поэтому он перехватывает удивительно легкое тело, перекладывая его в траву, и ложится рядом. Тепло, кажется, наполняет каждую клетку Викториано, и он не сдерживает улыбки, от которой тут же трескаются сухие губы. Мальчик-ромашка во сне очаровательно хмурится, стоит Рувику отодвинуться хоть на милиметр, и последний решает, что уснуть здесь - не самый глупый поступок в его жизни. Так почему бы и нет? *** А дальше все словно идет по нарастающей, и вот Рувик практически все время проводит в этом мирке, хотя понятие времени тут слишком относительно. Лесли среди подсолнухов навыращивал других цветов; всё по описанию Рубена, поэтому некоторые смотрелись не совсем правильными, или были пустыми в центре - иногда ни один из них не мог вспомнить, как цветок выглядит изнутри. Викториано уже довольно сносно делает "цветочные короны", предпочитая всем цветам здесь ромашки, и готовый венок всегда надевает на голову Визерса. Мальчик улыбается, тихо шепчет нечто среднее между "красиво" и "спасибо", дотрагиваясь до изуродованной кожи руки - высший жест его благодарности, в ответ протягивая настоящую клумбу из самых различных цветов: от колокольчиков до огромных пионов, и Рувик так же дотрагивается до его руки, говоря "спасибо". Ему впервые хочется здесь задержаться. Впервые не хочется сбегать, тем более используя Лесли. Рубен думает, что как-то поторопилсяя стать достаточно опасным, чтобы все пытались его уничтожить. *** В этой цветочной сказке время не движется, они с Лесли в ней почти постоянно, но в остальном мире Себастьян становится все ближе к "стержню" существования Рувика, а Визерс раз за разом выглядит чуть печальней, чем в предыдущий. Викториано хотел бы спросить, знает ли мальчик с кем все это время играл в прятки и плёл венки, знает ли он, что грядет дальше, знает ли Лесли свою роль в этом жутковатом спектакле, но Рувик молчит. Кажется, что все всё давным давно знают, уже читали сценарий. Все игры среди подсолнухов наполняются оттенками молчаливой грусти. Кажется, солнце все-таки должно опустится за горизонт. *** В следующий раз, когда Рувик оказывается в "их" месте, все выглядит совсем другим. Никаких подсолнухов больше нет - вокруг сплошная низкая трава, которая только царапает щиколотки, солнце едва виднеется за горизонтом, а ставший незаметным за долгое время запах гари вдруг ударяет в нос с новой силой; если бы Рубен был художником, он назвал бы эту картину "Конец" (и совсем не нужно, чтобы зритель знал события "до" - в каждом элементе, в каждой краске угасало что-то невероятно важное. Жизненно необходимое.) Лесли окликает его сзади, но Викториано не поворачивается - не хочется почему-то, и тогда мальчик подходит сам, обнимает сзади, утыкаясь в лопатки и продолжает молчать. И Рувик понимает все, что Визерс, наверное, хотел бы сказать. От всего этого в душе творится жуткая неразбериха из чувств, эмоций, страхов, предположений и надежд. От этого больно. Кажется, даже больнее, чем было тогда, в далеком прошлом, в объятиях огня. Себастьян уже у своей цели (даже если не понимает этого), а Лесли ему помогал. Рубен понимает. Правда, он вполне может понять мальчика, который так спокоен и разумен только здесь - в мире Рувика он во власти инстинкта и хаотичных эмоций. Но теперь перед Викториано стоит Смерть, и он боится, хочет (до безумия) жить. А его жизнь может быть куплена лишь ценой жизни мальчика-ромашки, который стал его душевным спасением в последние... в последние что? Месяца? Года? Вечности? Рубен осторожно снимает руки Лесли с себя, разворачивается и сам заключает в объятья. Слова не идут. Рувик хочет подарить Визерсу всю свою жизнь, хочет, чтобы мальчик-ромашка был счастлив и мог так же спокойно играть в том, реальном мире, но там нет тех, кому он мог бы довериться, а Викториано слишком эгоистичен для самопожертвований. Лесли, видимо, все это видит, читает по каким-то своим признакам, и поэтому шепчет едва различимо: - Забирай. Рувик закрывает глаза и целует мальчика в лоб - обещание неизвестно чего. Солнце скрывается за горизонтом, наступает ночь, и уютный уголок растворяется в мире сознания Викториано. *** Лесли исчезает быстро, словно никогда не существовал ни в одном из миров. Рувик вдыхает чистый, свежий уличный воздух, призраком проходя мимо полицейских машин. Новое тело не покрыто уродливыми шрамами и ожогами, а нежная кожа и удивительно мягкие волосы вызывают тупую боль в груди. Все было так невероятно сложно просто. Первым делом Рубен решает вырастить около своего будущего дома целое поле подсолнухов.