Dead inside My heart and soul flatline Put your mouth on mine And bring me back to life
— БЛЯТЬ! — такой громогласный крик разносит в пух и прах гробовую тишину кладбища. — Ять! Ять! — задорно вторит ему эхо. — Блять, что за хуйня?! — Кенни со злобой швыряет свою консоль куда подальше. К счастью, мягкая летняя трава спасает гаджет от неминуемой гибели. Призрак свирепо оглядывается. Всего пять секунд назад он слышит какой-то душераздирающий девчоночий вой и проигрывает игру! ПРОИГРЫВАЕТ В СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ, ЧЁРТ ПОДЕРИ, РАЗ ЗА НОЧЬ! — Ну что за хуйня?! — Продолжает смачно ругаться парень. Он зол, слишком зол, чтобы осознать, что это кричал первый человек, посетивший кладбище сц осени того года. — Какую ещё суку понесло ночью на кладбищу на моё несчастье?! Отзовись, блять! Кенни прислушивается к тишине могильника впервые за два с половиной года. Ранее в этом он не нуждался, ведь на старое кладбище вообще редко кто приходил, а вопли ворон и так хорошо слышны. Особенно ночью, когда не шумят машины, проезжающие по новому шоссе неподалёку от кладбища. Но сегодня что-то идёт не по устоявшемуся за семь лет графику. Наконец-то до ушей призрака долетает отдалённый крик: кто-то слёзно молит о пощаде. Кенни рассерженно фыркает. Неужто какая-то девчонка умудрилась нарваться на маньяка? Если это так, то сама виновата. Но барабанные перепонки Кенни не имеет к этому никакого отношения и, соответственно, страдать из-за каких-то там полоумных дряней не должны. Кенни с тяжёлой душой принимает решение вмешаться в акт насилия. Призрак лениво идёт на голос несчастной жертвы, точно растягивая удовольствие. Не то, чтобы ему нравятся слушать приглушённые полузадушенные стоны, просто он хочет, чтобы горемычная как следует настрадалась, чтобы по заслугам оценить его помощь. Вот уж видна картина маслом: злостное нарушение личного пространства одной невысокой мадмуазели высоким амбалом в пальто цвета ржавчины. Прислонившись к деревню, Кенни решает немного понаблюдать и только потом, возможно, начинать спасать девчонку. Тем временем злодей хватает свою жертву за длинные волосы и прижимает к деревянному боку домика смотрителя. Его широкая рука уже пробиралась сквозь преграду в виду плотных джинсы к интимному месту девушки, как нервы у Кенни сдают. Ему невыносимо противно наблюдать за прелюдией к изнасилованию и он, прямо-таки кипя от негодования, подскакивает к насильнику со злым возгласом: — А ну отпусти её, грёбанная сучка! Злоумышленник с рычанием отбрасывает жертву на землю и кидается на нового героя сцены. Он хочет схватить призрака за шею и попробовать придушить, но не тут-то было. Кенни не из тех, на какого можно напасть в здравом смысле. Парень ловко уворачивается от противника и молниеносно наносит удар кулаком в переносицу маньяка. Тот падает, широко раскрав глаза. — Сука! — свирепо шипит Кенни и пинает нокаутировавшего в живот. К сожалению, безрезультатно. Но это не портит торжества парня. Тогда он неспешно переходит к пострадавшей девушке. Та продолжает лежит на земле и тихо всхлипывать, словно не слышала стычку, возгоравшуюся буквально в метре от неё. Кенни невольно морщится. Он никогда не любил слушать, как кто-то плачет, особенно — представители прекрасного пола. От этих звуков ему всегда становилось не по себе и отвратно. Присев рядом с девчонкой, он небрежно проводит по её щеке ладонью. Он прекрасно знает, что этот жест бессмыслен — девчонка лишь почувствует колючий холод. Но он работает. Пострадавшая перестаёт икать и резко поворачивается к Кенни. Не смея отвести взгляд, парень оглядывает лик незнакомки. Лицо бледнее полотна, зарёванное, удивительно выразительные серые глаза широко распахнуты и смотрят затравленно. Каштановые волосы всколочены и прилипли ко лбу. Пухлые губы нервно дрожат из-за непрекращающихся слёз. Кенни явственно чувствует волну шока, страха и трепета, исходящую от спасённой. А ещё… острый приступ жалости к девчонке. Такого Кенни не ощущал давно, поэтому проходит некоторое время, пока он не приводит мысли в порядок и отшатывается от несчастной. Та продолжает сидеть на земле и недоумённо глядеть на своего спасителя. — Ну, чего развалилась? — стараясь придать своему голосу как можно больше раздражения, говорит Кенни и окидывает девчонку презрительным взглядом. — Вставай. — Кенни разворачивается и уходит, оставляя сероглазую на произвол судьбы. Кенни одновременно рассержен, напуган и удивлён. Он очень давно не видел живых людей, а тем более не говорил с ними. С тех пор, как он стал призраком, парень открыл в себе забавный «апгрейд» — теперь он мог ощущать чувства людей: страх, боль, счастье и, самое главное, тепло человеческой души. Последнее особенно важно, ведь именно это является основным элементом для воскрешения. Однако мало кто ходит на могильник ночью. А если уж и придёт какой-нибудь бомж, то, увидя Кенни, сразу же отдаёт душу Богу. Проходили уже. Знаем. — Постой! — услыхав дрожащий голос за своей спиной, Кенни вздрогивает. Кажется, девчонка последовала за ним. Зачем? Вроде и простой вопрос, а ответ найти сложно. — Постой! — Стою, ну, — грубо отвечает Кенни и поворачивается. Внутри он задаётся вопросом, почему она пошла за ним. Решила, что он ангел-хранитель, посланный ей в помощь с небес? О, тогда она совершает жестокую ошибку. Пусть и Кенни немного «с небес», ангелом с золотым нимбом его назвать нельзя. — С-спасибо… — смущённо улыбается девчонка. Её лицо постепенно приобретает нормальный человеческий оттенок. — Что с-спас… — Если бы не шастала ночью по кладбищу, не пришлось бы вытаскивать тебя из жопы. — Хмыкает Кенни. Теперь ему всё понятно. Дура просто решила поблагодарить его. Обычный порыв слабого человека — кланяться в ноги своего спасителя с благодарностями.— Ты же в курсе, что тебя хотели изнасиловать? — с издевкой интересуется Кенни, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо незнакомки покрывается милым румянцем. — Было несложно догадаться, — виновато улыбается сероглазая. — И вовсе я не шастала по кладбищу. Я возвращалась домой от бабушки. — Ну вот и дуй домой. Чего таскаешь за мной? Или ты думаешь, что я не захочу продолжить делишки того чувака? — Кенни, плотоядно улыбаясь, вплотную подходит к девчонке. Та в панике смотрит на него. Её лик вновь приобретает нечеловеческий бледный цвет. — Чё молчишь? Язык проглотила? — Нет. Я просто думаю, почему ты сейчас здесь. Ты — сталкер? Кенни ошарашено молчит. Он смотрит в сверкающие от недавних слёз серые глаза, силясь понять, что движет девчонкой. Безмерная наглость или безмерная простота? Что заставляет её докучать незнакомому человеку? — Не твоего ума дело. — Угрюмо бросает Кенни и разворачивается, чтобы скорее уйти от надоедающей «мелкой». — Я живу неподалёку. А теперь вали отсюда, сучка. Спасать дважды не стану. — Погоди… Как тебя зовут? Скажи хотя бы это. — Девчонка спешно идёт рядом с Кенни. Призрак стискивает от злости зубы. Ну что за надоедливая дрянь, а!.. Мало ей, что ли, что чуть девственности не лишилась? Или она так ко всем пристаёт? О, тогда понятно, почему столь неприятный инцидент приключился именно с ней. — Кенни Маккормик. — Устало отвечает парень, накидывая на голову капюшон. — А теперь вали с глаз моих долой. Достала.***
I can’t escape this love I want it the way it was You remind me of a time When I felt alive
Кенни не знает, как это произошло. Не знает, как там получилось, что ему становиться плохо без присутствия Сеттер. Сначала его действительно необыкновенно бесило фигурирование девчонки, её жалкие попытки разговорить его, развеселить. А потом… а потом всё как-то незаметно так меняется. Теперь Кенни с животным нетерпением ждёт, когда придёт девчонка, когда он сможет окунуть свой истерзанный дух в тёплые волны души Сеттер, когда сможет перехватить взгляд изящных серых глаз, когда сможет вдоволь налюбоваться прекрасным лицом некогда спасённой им девушки. Кенни даже начинает замечать изменения в своём характере: теперь он старается как можно меньше грубить Сеттер, хотя бы изредка, не вызывая подозрений, справляться, как дела у неё. А самое главное, Кенни постепенно понимает, что Сеттер ему нравится. Очень нравится. Так нравится, как никто другой ни в этой жизни, ни в той. И именно из-за этих необыкновенных чувств к простой смертной Кенни осознаёт, что скоро настанет тот самый день. Просто надо набраться терпения. — БЛЯТЬ! — изо всех ли орёт Кенни, чтобы Сеттер услышала его и пришла на голос. — ЯТЬ! ЯТЬ! — задорно вторит эхо. Кенни прислушивается. Он надеется услыхать негромкий топот прорезиненной подошвы кед по твёрдой земле. И не ошибается — шаги слышны некоторое время, а потом затихают. Призрак с трудом убивает в себе желание обернуться и матом поинтересоваться у Сеттер, почему это она тупо стоит позади него и наблюдает. Вместо этого Кенни садится на могильную плиту и погружается в игру. Всё равно рано или поздно девчонка придёт, подсядет к нему и тихо поинтересуется: «Кенни, ты живой?..». А пока надо чем-то убивать время. Играть руки трясутся, пальцы не попадают на кнопки. Тринадцать проигрышей за три минуты. Многовато. Кенни от злости выключает консоль и просто смотрит на тёмный экран. В который раз сожалеет, что это не телефон. Тогда бы он сфотографировал Сеттер и любовался бы ею. Но нет. Надо ждать. Ждать.***
This is the last night you’ll spend alone Look me in the eyes so I know you know I’m everywhere you want me to be The last night you’ll spend alone I’ll wrap you in my arms and I won’t let go I’m everything you need me to be
— БЛЯТЬ!!! — я вздрагиваю, услыхав голос. На этот раз мне чудиться, что надо бежать на юго-восток, то есть к месту, где почти нет могил. Н-ну, туда — так туда, спорить не стану. Это же место колдовское. Месторасположение Кенни всегда меняется и безо всякого на то расписания. Я мчусь по едва заметной петляющей, словно змея, тропинке. Пару раз поскальзываюсь на траве, падаю, но встаю и продолжаю путь. Наконец-то я дохожу до места назначения: в паре метрах от себя я вижу, как на белой мраморной плите сидит, сгорбившись, подросток и что-то увлечённо делает. Могу предположить, что вновь и вновь проходит один и тот же уровень 8-ми битной игры. Постояв немного, я вприпрыжку бегу к поляне, отгородившейся от всего остального кладбища небольшим перелеском. Кенни раздражённо скашивает на меня глаза, когда я сажусь рядом с ним и достаю телефон. Я весело улыбаюсь ему и показываю фотографию: восход солнца, сфотографированный с самого высокого здания в нашем городе. Серые многоэтажки, охваченные первыми лучами утреннего солнышка, смотрятся завораживающе, но Кенни лишь окидывает экран телефона небрежным взглядом и с хрипотцой уточняет: — И чё с того? Я выключаю телефон, убираю его в карман и опускаю глаза. Мне не обидно, нет. Просто хотелось, чтобы Кенни оценил мою работу. Я ради этой фотки в три утра домой не возвращалась, контрабандой проникла на Статэм-Хэм. И всё ради этого призрака. Он что? А он ничего. Некоторое время мы сидим молча. Кенни с преувеличенным энтузиазмом играет в свою игру, я же просто смотрю на небо и считаю звёзды. Досчитав до ста пятидесяти семи, я решаюсь. — М-можно спросить? — тихо шепчу я, нервно кусая губы. Призрак с волосами цвета расплавленного золота раздражённо закатывает глаза. Его злит этот незатейливый вопрос, но для меня это стало чем-то вроде обязательно ежедневного ритуала. Я привыкла. — Спрашивай. — Бросает Кенни, не одаривая меня даже мимолётным взглядом. — Как будто после этого что-нибудь измениться! — фыркает он, а для меня это важно. — Кенни, ты живой? — шёпотом интересуюсь я. — Ты и сама знаешь ответ. Нет. Всё ещё нет. Я разочарованно выдыхаю. А чего, собственно, я ждала-то? Что Кенни набросится на меня с объятиями и закричит: «Да, да! Наконец-то!»? Да, скорее всего, так оно и было. Как же это глупо… — Будто ты удивлена, — смеётся Кенни и швыряет свою консоль куда-то. Подобное отречение от гаджета уже давно вошло ему в привычку. — Знаешь, по-моему, мне уже никогда не стать живым… — Не говори так… — отрицательно мотаю головой я. Его слова пробуждают во мне волну негодования, желания довести дело до конца. Я не знаю, с каких это пор я больше своей жизни хочу, чтобы Кенни всё же восстал из гроба Но это так. И сдаваться я не стану. — Ты ждёшь моего воскрешения даже больше моего. Почему? — Кенни задумчиво смотрит на меня. Я кусаю губы. Сказать или нет?.. — Я… я не знаю как сказать. — Бормочу я, нервно заламывая руки. — Говори как есть, — советует мне парень и скрещивает руки на груди. В голубых глазах я ясно вижу заинтересованность. — Я просто хочу помочь тебе. — На одном дыхании произношу я. Я хочу сказать правду, хочу до безумия. Но что-то не даёт мне сделать это. Некий страх, что ещё не время, и Кенни может просто посмеяться надо мною. — Как навязчивая собачонка? — живо интересуется призрак и лукаво улыбается. Его очи утратили любопытство и теперь сияют раздражением. В любой другой момент я была бы рада этой ухмылке на любимом лице, но не сейчас. Я отчётливо слышу в интонации Кенни презрение. — Как друг! — выдыхаю я и резко соскакиваю с могильной плиты. Мне невыносимо хочется плакать, изнутри меня грызёт такое чувство, словно внутри что-то разбили. Что-то такое хрупкое, что-то ломкое, что-то, что невероятно трудно добыть и оставить себе. Всего на одно мгновенье меня наполняет такая усталость, что я начинаю просто ненавидеть себя, что заставляла свой организм не спать ночами пять недель подряд, питаться практически одним кофе и отдавать все свои силы на воскрешение Кенни. — Эй, чучело, куда ты собралось? — до меня долетает смешливый голос Кенни. Всхлипнув, я оборачиваюсь. Парень стоит около своей могилы, спрятав руки в карманах толстовки, и удивлённо смотрит на меня. — Г-гулять, — сбивчиво отвечаю я и тыльной стороной ладони вытираю слёзы. Я не хочу плакать при нём. Не хочу снова увидеть в небесно-голубых глазах презрение, как в день, когда упала и сильно расшибла колени. Обидные слова, которыми описал Кенни мою сиволапость, до сих пор иногда отзываются горькой болью в сердце и вынуждают признать свою неловкость. — Не надоело ещё? — ухмыляется Кенни, словно не замечает моих тихий всхлипываний. — Ч-что и-имен-но? — слова даются с трудом. — Х-ход-дить по к-клад-дбищ-щу? — Харэ хныкать, — парень морщится. Кажется, игнорировать плачь он не может, как бы ни старался. — Бесит это, хоть вой. Ходить по кладбищу ты можешь хоть до конца света, мне похуй, честно. А вот скоро ли тебе надоест тащиться через весь город сюда, это — да, мне интересно. — А скоро ли тебе надоест проходить всё один и тот же уровень одной и той же игры? — в тон отвечаю я. Внутри пожаром возгорается злость. Ну уж нет, третировать я себя не дам, пусть даже не надеется! И материться на меня — тоже. Кенни некоторое время молчит, смотря куда-то сквозь меня, а потом устало говорит: — Уже надоело. — Ты не ответил на свой вопрос. — Быстро отвечаю, пряча улыбку. — Мне ещё не надоело. — Да ладно?! А когда надоест, м? — Когда все звёзды упадут с неба! — с жаром отвечаю я. Кенни недоумённо морщится. Ему нечего ответить. Мы снова молчим. — Слушай, Сеттер, — неловко начинает говорить Кенни. — Я что хотел сказать… Давай, что ли, сходим в одно место? — призрак пытливо поглядывает на меня. — Н-ну д-дав-вай, что ли, — киваю я. Слёзы уже не донимают меня, уступая место иканию.— Чур не на реч-чку с тр-рупами, — пытаюсь пошутить я. Кенни, кажется, понимает это и улыбается: — Нет, не туда. Тут полным-полно и других интересных мест. Только кончай плакать, ладно? Мне жаль, что я наговорил тебе…всякого… — Кенни виновато опускает взгляд. — И мне тоже… жаль… — вздыхаю я и подхожу к другу. Я хочу сжать его ладонь, поддержать, но знаю, что не могу. Ещё не время. — Ну, что, идём? — Идём! Кенни ведёт меня к окраине кладбища. При этом он старается идти со мной наравне. Это довольно странно, ведь в прошлый раз мне приходилось догонять его, чтобы не отстать. А потеряться на погосте для меня смерти равно. Если я затеряюсь среди забытых могилок и страшноватых склепов, то уже никогда не выпутаюсь. Я не Кенни, для меня тут все пути запутанны. — Сеттер… — Знаю-знаю, надо закрыть глаза, — обиженно фыркаю я когда, мы доходим до очередной посадки. — Нет, это вовсе не обязательно. — Тихо удивляется Кенни. — Я просто хотел сказать, что…ну… — Говори, не стесняйся, — подбадриваю я. В голове возникает наивный голосок, предполагающий, что сейчас мне будут говорить всякие приятные слова. Вот только в жизни всё бывает, а этого — нет, как бы мне не было жалко. — Если ничего не получится, не вини себя, ладно? — парень с надеждой глядит на меня. Я рассеянно киваю, не совсем понимая, к чему он клонит: — Ну… ладно. Буду винить тебя. — Отшучиваюсь я. — Да, так будет правильнее, — неожиданно кивает Кенни. В его голосе я различаю грусть. Я удивлённо качаю головой. Что с ним сегодня происходит? Какой-то глюк, что ли? Кенни первым преодолевает перелесок. Я спешно бегу за ним. Но призрак оборачивается и жестом останавливает меня. — Погоди, Сеттер. — Что? — недоумеваю я. — Нет, ничего, — Кенни мотает головой. — Просто… Идём! — я не успеваю понять, с чем связана такая спешка, как мой внезапно оптимизировавшийся друг ни с того, ни с сего срывается с места и бежит к поляне, едва виднеющийся за стволами деревьев. Я — за ним. — Кенни, с-стой, пожалуйста, — пытаясь сровнять дыхание, прошу я. — Что в-вообще случилось? — я останавливаюсь. Оперевшись руками о колени, я дышу ртом. Вот всплывает ещё один мой изъян — я не в ладах со здоровым образом жизни. — Сеттер… — голос Кенни звенит нежностью и какой-то странной нервозностью. — Сеттер, милая, взгляни на меня. Поражённая до глубины души тоном призрака, я медленно выпрямляюсь. Кенни стоит посреди поляны, окружённой высокими елями. Рассеянный лунный свет странным образом ложится на него через пышные лапы ёлочек. Я неторопливо оглядываю друга, стараясь подметить каждую деталь. Что-то в нём стало другим, но что именно — я не могу понять. Вертится на краешке языка, манит, играет, но в руки мысль не даётся. Я хмурюсь, снова и снова окидываю взглядом Кенни. Тот ожидает моего вердикта. — Кенни, я… — не могу подобрать слова. — Ты… стал каким-то… другим, да? Или я просто не видела тебя в лучах Луны… — Глупышка! — смеётся Кенни и бежит ко мне. Останавливается в непозволительно близком расстоянии и снова смотрит в глаза, словно не понимает, как я ещё не догадалась. — Это же так просто! — Но я… — Вместо того, чтобы дать мне договорить, Кенни резко притягивает меня к себе и крепко держит одной рукой за талию, а второй аккуратно проводит по моей щеке. — Кенни… ты… — шокировано выдыхаю я, от удивления приоткрыв рот. Ведь Кенни не может дотронуться до меня, ведь он призрак… Или уже нет?.. — Да, Сеттер, да! — Маккормик не упускает свой шанс и нежно целует меня. В ответ я игриво провожу языком по его прохладным губам и обнимаю за шею. Кенни понимает, что я не имею ничего против, и продолжает. Он чуть оттягивает языком мою нижнюю губу, ласково проводит им же по нёбам и в виду последнего аккорды сплетает наши языки. Я отшатываюсь от него вся красная и смущённая. Воздуха катастрофически не хватает, сердце готово выпрыгнуть из горла и бьётся как сумасшедшее. Я не могу собрать мысли воедино, но кое-что я всё же понимаю. — Так, значит… — неуверенно подвожу итог я, осторожно дотрагиваясь до плеча парня. — Я живой, Сеттер! — вне себя от радости, Кенни снова прижимает меня своей груди. Я слышу, как бешено скачет его сердце. Господи, как давно я мечтаю услышать этот звук!.. И вот — тот самый день настал!***
— Я снова живой! — разносится по всему кладбищу, распугивая небольшие стайки ворон и случайных усопших. Наверное, ни один из обитателей погоста не ожидал этого. Но эта странная парочка — бессмертный юноша с волосами цвета расплавленного золота и простая смертная девятиклассница с добрым и отзывчивым сердцем — снова доказали простую истину: если чего-то ждать, то это обязательно исполнится. И то, что Добро всегда ниспровергнет Зло на землю!