confide in me

      От него пахнет порохом, кровью и оружейной смазкой; Старку кажется, что он смог бы учуять это запах и за милю. Локи улыбается широко, оголяя белоснежные зубы, почти скалясь, и чешет алеющую, еще воспаленную царапину на подбородке, покрытом светло-ржавой короткой щетиной. Ладони Тони покалывает от одного только воспоминания о том, какова она на ощупь, каков на ощупь весь он.       — Абдулла мертв, — будто бы спокойно заявляет Старк, хотя сам цепляется взглядом за каждое, даже самое незначительное изменение в мимике успевшего покрыться неровным, боевым загаром лица. Конечно же, Лафейсон ничем себя не выдает: ни один мускул не дергается, и Тони сжимает стакан с виски чуть сильнее, ощущая привычное раздражение: ничего не идет так, как хочется. Только не с ним.       — Его звали Хамид, — с мягким укором поправляет его Локи, будто это имеет хоть какое-то значение, и вскидывает голову наверх, смотрит сверху-вниз, как на неразумного ребенка. Делает уверенный шаг по направлению к мини-бару, а заодно и к Тони, отчего последний не может быть совершенно точно уверенным в том, что именно является конечной целью передвижения. — Бедняга утонул в бассейне, — он едва слышно цокает языком и выхватывает стакан из рук Старка, аккуратно отцепляя его пальцы от стекла. — Не стоило ему мешать шампанское с экстази, — усмехается, будто издевается, отлично осознавая, что в его ложь никто не верит, однако продолжает лгать.       — Да плевать мне, как его звали! — взвивается Тони, пока Локи продолжает смотреть ледяным, почти немигающим взглядом, лишь костяшки пальцев белеют от того, что слишком сильно сжимает стакан. Он стоит так запредельно близко, что Старк весь окутан его запахом, к которому примешиваются несколько новых ноток: мускус пота и свежесть моря. — Он был мне нужен, чтобы и дальше можно было связываться с арабами и толкать им товар, а теперь мне придется искать нового посредника. Я не люблю связываться с новыми людьми, это риск.       — Я нашел нового посредника, он надежнее Хамида, — равнодушно бросает Локи в ответ, словно эта фраза не имеет никакого значения, обычный комментарий насчет погоды, и опустошает содержимое стакана за пару крупных глотков; кадык мерно движется, натягивая кожу на шее. — Его зовут Юссуф. Ему можно доверять.       — Можно доверять? Я только сейчас узнаю о подробностях сделки, которую ты провернул за моей спиной с моим товаром! А об убийстве моего посредника я узнал пару часов назад! Мне казалось, я просил держать меня в курсе дел, — жестко отчитывает его Тони, однако в ответ получается лишь пренебрежительное фырканье.       — А еще ты дал мне право поступать так, как я сочту нужным, — голос Локи становится тверже, во фразах проскальзывает сталь; именно таким тоном он разговаривает со своими подчиненными, и это не может не возбуждать. — Мне показалось, что рядом терлись спец службы: их давно заботит незаконный оборот оружия на Дальнем Востоке, потому решил не рисковать и не связываться с тобой, — Лафейсон говорит это настолько сиропно-снисходительно, что впору добавлять в конце фразы уничижительно «глупенький». — И, насколько я помню, товар, который я продавал, никак не связан с Тони Старком, так что фактически к свершенной сделке ты не имеешь никакого отношения, — тональность голоса резко опускается до шипения, того и гляди вылезет изо рта раздвоенный язык.       — Ровно, как и ты, дорогуша, — Старк тычет пальцем прямо в грудь Лафейсона, и тот ведет плечом, поддаваясь давлению. — Насколько я знаю, Локи Лафейсон давно мертв. Так кто же тогда ездил на Дальний Восток и обстряпывал свои грязные делишки за моей спиной?       — Джек Линден, — стоит ему произнести свое подставное имя, как он тут же подстраивается под него: меняется мелкая мимика лица, его выражение, осанка и даже взгляд. Теперь Локи смотрит более развязно, не скрывает своего недовольства, буквально выплескивает его через скрещенные на груди руки и яростно подрагивающие уголки губ. — И он не привлек никакого внимания. Сработал чисто, как и всегда. Так чем же вызвано недоверие?       — Столько масок, столько личностей, а? Я даже не уверен, как именно мне тебя называть, так как я могу тебе верить?       — Можете звать меня Локи, мистер Старк, — от тихого, почти мурчащего «мистер Старк», от бархатных ноток в голосе, от ощущения щекочущего дыхания на лице тяжелеет в паху, и Тони непроизвольно сглатывает. Локи делает шаг вперед, ближе к нему, и Старк обнаруживает, что может с легкостью упереться носом в его яремную впадину, заманчиво выглядывающую из V-образного выреза футболки, если наклониться еще немного вперед. — Ты можешь доверять мне. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Просто спроси.       — Зачем ты убил его? Слишком много болтал или просто попался под горячую руку? — Тони сдается первым: отступает чуть назад, чтобы не чувствовать так явственно чужое, горячее, чуть сбившееся дыхание на своих губах. Ситуация с убитым посредником волнует его сильнее, чем он показывает: Лафейсон не из тех, кто любит марать руки, предпочитая более изящные методы решения проблем, однако, как ему доложили, Хамид не сам утонул в бассейне — ему помогли.       — Он позарился на то, что принадлежит тебе, и поплатился за это, — даже не задумываясь, отвечает Локи и быстро облизывает губы; красный кончик языка едва высовывается изо рта и тут же прячется обратно, но Тони успевает заметить; в горле резко пересыхает. — По всем мусульманским традициям я должен был отрезать ему руку. Или, быть может, стоило отдать его на растерзание твоей вспыльчивости? — он наклоняется, пока их носы не соприкасаются самыми кончиками. Они так близко, что Тони может наблюдать за тем, как расширяются чужие зрачки.       — Не думал, что Абдулла любит мальчиков, — Старк старается говорить со своей обычной язвительностью, однако связки подводят его: голос срывается на хрипотцу. — Разве его религия не запрещает мужеложство?       Локи смеется так звонко, что у Тони начинает звенеть в ушах, и он кривится.       — Он хотел украсть оружие, но мне нравится мысль о том, что ты первом делом подумал обо мне, — его губы, что сейчас шепчут прямо напротив его рта, наверняка такие же терпкие, как виски, что он пил, но Тони пересиливает себя, храбрится, отворачиваясь к графину с виски и берет себе новый стакан, который заполняет алкоголем наполовину.       — Я всего лишь забочусь о своих активах, — он пожимает плечами и врет так бессовестно, так отчаянно пытается убедить в этом себя, что Локи ухмыляется, прекрасно понимая, что скрывается за бравадой. Старк заливает в себя виски, хоть и понимает, что это не поможет справиться с бушующим внутри пожаром, разгорающимся от масла откровенно вожделеющих взглядов, которыми его обливают с ног до головы.       — Думаю, я должен быть благодарен за такую заботу, мистер Старк, — он шепчет это в самое ухо, и Тони давится; стакан с грохотом стукается о деревянную столешницу бара: у него больше нет сил сопротивляться.       Губы Локи на вкус и вправду, как виски, и они послушно раскрываются, впуская в рот горячий, требовательный язык, подаются навстречу. Теперь очередь Старка напирать, и он пользуется этим, давит, заставляя Лафейсона отступать назад до тех пор, пока он не упирается бедрами в стол, острый угол которого упирается в мышцу, и Локи шипит, не разрывая поцелуя, лишь чуть смещается в сторону.       Он запрокидывает голову, чувствуя, как под натиском чужих рта и зубов на шее и выпирающих ключицах наливаются алыми синяками собственнические метки. Нетерпеливо толкается вперед, чувствуя, как грубые, натруженные постоянной работой в мастерской руки забираются под одежду, голодно ощупывают впалый живот, до боли вцепляясь ногтями в кожу.       — Ты же доверяешь мне? — внезапно вскидывается Локи, и Тони недовольно мычит, явно не желая отрываться от исследования той доступной толики кожи, что не скрыта под одеждой; нетерпеливо пытается стянуть кожаную куртку с жилистых, мускулистых рук, и почти добивается в этом успеха. Локи стягивает с себя одежду сам; хитро улыбается и отбрасывает ее в сторону, даже не думаю о том, куда она может приземлиться.       — Я тебе верю. Этого достаточно? — хрипит Старк и облизывает припухшие, алеющие от яростных поцелуев губы; у него взгляд темный, расфокусированный. Он с легкостью позволяет избавить себя от заношенной футболки, а после вздрагивает от того, как зубы впиваются ему в основание шеи.       — Вполне, — выдыхает Лафейсон, и Тони кожей может чувствовать, как губы возле его кожи растягиваются в довольной улыбке, как жадный, горячий язык почти виновато зализывает место укуса. Старк хватается за него так сильно, что того и гляди появятся синяки; целуется лихорадочно, чуть не задыхаясь от нехватки воздуха: не хочется отрываться от разгоряченного податливого тела даже ради лишнего вдоха. Он слишком давно не чувствовал его в своих руках, чтобы отвлекаться.       — От тебя больше синяков, чем после перестрелок, — хмыкает Локи, усаживаясь на самый край стола и разводя ноги, позволяя Тони встать между них, чтобы он мог быть еще ближе.       — Ты же не любишь перестрелки, — недовольно отзывается Старк, пока возится с застежкой ремня: он не любит, когда Лафейсон отвлекается от него на пустые разговоры.       — А ты не любишь деловые встречи, но все же ходишь на них, — Локи нетерпеливо ерзает, скрещивает ноги на чужой пояснице, прижимая Тони к себе еще ближе, и ухмыляется так пошло, задорно, что хочется его сразу и сейчас.       — Для деловых встреч у меня есть ты, — Старк кладет одну ладонь ему на затылок и заставляет опустить голову вниз, чтобы можно было попытаться заткнуть рот поцелуем, пока вторая ладонь скользит по выпирающим лопаткам, а пальцы пересчитывают выступающие позвонки, по одному, опускаясь вниз и останавливаясь на пояснице, чуть забираясь под джинсы.       — И только для этого я тебе нужен? — притворно возмущается Лафейсон, все же разрывая поцелуй и пытаясь выровнять дыхание; у него покрасневшие от возбуждения щеки, лукавые искорки и судорожно, будто невпопад вздымающаяся грудь. И это зрелище возбуждает все так же сильно, как и несколько лет назад, при их первой встрече.       — Заставляешь меня быть сентиментальным, чтобы потешить свое самолюбие? — Тони раздражен: это видно в его взгляде, в чуть рычащем нетерпеливом тоне, в том, как он все жестче касается желанного тела.       — Всего лишь бешу тебя, — Локи тихо смеется и тут же охает: чужие зубы впиваются в его нижнюю губу, прокусывая ее до крови. Старк кладет руки на его ягодицы и дергает на себя, откровенно вжимается пахом в пах.       — У тебя это отлично получается, — голос срывается на сипящий хрип, когда он все же расправляется с замком-молнией на джинсах Лафейсона. — И ты получишь свое заслуженное наказание, — он оставляет плеяду поцелуев-засосов на чужой груди, напряженном животе, опускаясь все ниже. Локи судорожно вцепляется пальцами в плечи Старка, когда чувствует его зубы, хватающиеся за выступающие тазовые косточки. Разводит ноги сильнее и едва слышно стонет, стоит горячей ладони забраться ему в штаны.       — Что? Даже до спальни не доберемся? — язвит Локи, но тут же давится воздухом, смотрит на Тони взглядом, в котором смешиваются наслаждение и нетерпение. Старк лишь усмехается, и в его темных глазах танцуют бесенята; Лафейсону кажется, что за один вид Тони, жадного до ласки, возбужденного до жестокости, соскучившегося, стоило умереть.       — Стол меня более чем устраивает, — усмехается Старк, и Локи наклоняется, чтобы поцеловать его; в конце концов, ему тоже этого не хватало.