юнги приходит ночью

хосок — просто человек, художник эскизов тату, который часто остается на улице до самого рассвета, просыпая весь день, успевая отправлять эскизы заказчикам до истечения срока. бросить университет на втором курсе казалось хорошей идеей, пока не возникла нужда в деньгах, потому что все запасы имеют свойство кончаться. слава небесам, что талант не исчезает и хосока взяли в салон даже не взглянув на образование. рисует как бог? берем. сейчас хосок полностью независим. живет как хочет. вот и забил на режим дня. ночи ему все равно нравятся больше. однажды в теплую летнюю ночь ему кажется, что на луне кто-то мелькает. не то, чтобы это мешало, но глаз улавливал движение на совсем еще новой луне, которая была нереально близко к земле. — показалось — думает хосок и возвращается к работе а юнги живет на небе. но он может выглядывать на землю с луны. в эту ночь любопытство побеждает, и он спускается на землю к заинтересовавшему его хосоку. тихо и незаметно юнги опускается, но забывает, что даже невидимость не дает стопроцентной защиты от чужих глаз. по рукам пробегают внезапные лунные блики и ручка из рук хосока выпадает. парень поднимает ее и уже хочет вернуться к работе, но тихий шепот не дает ему это сделать. — что ты рисуешь? шепот действительно тихий, будто дуновение ветерка, вызывающее шелест травы, но в ночи достаточно и этой громкости звука. хосок не пугается, нет. он с любопытством оглядывается, чтобы найти источник этой фразы, но вокруг лишь темнота. — это нечестно. ты меня видишь, а я тебя нет. — убеди меня показаться. — что насчет рисунка? я нарисую тебя? — умеешь убеждать юнги не капризный. поэтому он щелкает пальцами и в воздухе медленно, плавно, начинает прорисовываться его тощая фигурка в черном свитере. — почему ты в свитере? — а там холодно хосок рисует юнги, уповая на свечение от него и удивляется тонкой красоте. бледная кожа, линия скул и волосы под стать цвету луны. он так давно не рисовал людей. его ручка выводила лишь узоры на бумаге, которым суждено было лечь на человеческую кожу вечным пятном. хотя, на самом деле юнги, может быть, и не совсем человек, но рисовать его от этого еще интереснее. — ты можешь приходить каждый день? я нарисую тебе много рисунков? — я постараюсь и юнги держит слово, спускаясь к хосоку каждую ночь и исчезая ближе к утру, чтобы не столкнуться с первыми лучами солнца. хосок не спрашивал почему юнги так шугается и боится света солнца. казалось бы — такой же как и юнгиев, только теплее. но раз юнги не говорит — хосок не будет спрашивать. хосок вообще ничего не спрашивает. он не знает ничего о юнги, хотя и уверен, что юнги, в свою очередь, знает о нем все. ну не просто так же он спустился в ночи к человеку. юнги показывает хосоку как нужно рисовать луну. все же есть польза в том, что твой новый знакомый живет на том небесном теле, что ты так любишь. поэтому хосок и сам закидывает юнги тысячей вопросов о том, каково это — жить на луне. юнги рассказывает, а иногда даже забирает из теплых пальцев ручку и начинает чертить все подробно. и теперь у хосока есть целый альбом со всеми фазами луны и все они были нарисованы вместе с юнги. кроме последней. кроме месяца. однажды хосок не дожидается юнги и той ночью, когда в глазах стояли слезы, а со всех сторон дул холодный ветер, он рисует месяц. сам. без чьей-либо помощи. рука дрожит, но хосок внимания не обращает, терпеливо выводя контур и вырисовывая каждую впадинку. он представляет, что где-то там прячется юнги, который так внезапно исчез и оставил хосока с альбомом и кружками лун в нем. шесть холодных ночей он просиживает на балконе и ждет того самого свечения, которым ознаменовывался каждый приход юнги. но ничего нет. луна становится все меньше и меньше, а на улице все темнее и темнее. ничто и никто не светит, бросая пятна белизны на асфальт и крыши домов. на седьмое утро хосок впервые за долгое время идет на работу, но не для того, чтобы отдать эскиз. для того, чтобы набить его. тот самый рисунок, который он рисовал сам. хосок вообще понятия не имеет, почему именно этот неловкий рисунок, который был выполнен в стиле я-отчаялся-но-пытаюсь-держаться. — ты абсолютно точно уверен? месяц? на ключице? боль будет адская — плевать мастер оказывается прав и с каждым прикосновением иголки хосока прошивают разряды боли, но что она по сравнению с той, что живет на другой стороне грудной клетки и даже не прекращается. новая (и первая) тату надежно скрыта под повязкой, а хосок снова на балконе, будто в ожидании чуда. ночь совсем темная, а небо скрыто за облаками. он не знает какая сейчас фаза луны, он совсем перестал за этим следить, потому что никто не напоминает об этом. и ожидаемо чуда не происходит. происходит юнги. хотя хосок бы его чудом звал до конца жизни. хосок моргает. потом еще раз. все равно не верится. юнги стоит и его окутывает все то же свечение, разве что этой ночью оно самое яркое из тех, что когда-либо было. — где ты был? — понимаешь… месяц, он, в общем… мне нужно было там быть. я забыл предупредить. хосок встает и делает шаг к юнги. он срывает с ключицы повязку и морщится. незаживший еще рисунок обдает свежий воздух и он начинает жжечься, при этом не причиняя и одной сотой той боли, что уже причинил. — это из-за тебя. хосок подходит вплотную к юнги и поднимает руку. юнги смотрит на него внимательно, глаза широко открыты и в них отражается новая луна, что ярко светит позади хосока, подсвечивая его силуэт. — ты ударишь меня? серьезно? — нет. лучше. рука вплетается в светлые волосы и их губы встречаются. губы юнги — мягкие. хосок даже не решается укусить. а хочется юнги кусает его первым. неожиданно сильно, но хосоку все равно, главное, что это не сон, и тихая боль от укушенной губы доказывает это. — да за что? — ты все-таки ударил меня. своими губами. об мои.