Девчонка старше

Папа всё говорил: вот найдутся девчонки старше и научат чему ни попадя его Кэтрин — пить, курить и ругаться грязно-многоэтажно. Говорил-говорил, да слова как-то все по ветру. Кейт вот-вот двадцать три, голова на плечах должна быть, а она так и водится, дура, с отребьем всяким. Вот, к примеру, вчера видали с какой-то бабой — пропитое лицо да так и тянется к фляге, в драных джинсах, косухе, байкерша она, что ли? Бишоп-старший уже устал от досужих слухов. Для того ли он Кэтрин в лучшую отдал школу, для того ли всю жизнь потакал всем её капризам — хочешь, доченька, лук, хочешь мотик, а может, тачку? Что мамаша её ходячим была сюрпризом, что сама Кэтрин Бишоп — отцовская неудача. Что был тот негодяй, циркач, бомжеватый видом, что все эти друзья-ровесники — все придурки. Научили её держать на отца обиду, отобрали у папы миленькую дочурку. Заигралась она в героя совсем не к месту — ну даст бог, всё пройдёт, вернётся домой с повинной. Только Дереку Бишопу всё-таки интересно: для чего ж ей услуги пьяного детектива?... *** Батя всё говорил: вот найдутся девчонки старше и научат тебя плохому, малышка Кейти. Говорил-то он много, но врал ей о самом важном — а такое, увы, нечасто прощают дети. Кейт вот-вот двадцать три, за плечами — ебись всё конем: идиоты-бойфренды, битвы, потери, страхи, нелады с головой, с финансами и законом… Тут другая, наверно, уже б застрелилась нахуй. Кейт ещё выживает, пьёт, но не курит, правда, кроет матом — да как тут матом, блядь, не ругаться, если папа — козёл, каких убивать бы надо, да вот что-то на тетиве ещё сводит пальцы. Ей хотелось лишь знать: так что же случилось с мамой, как она умерла, кого пристрелить за это?… Но какими теперь смотреть на отца глазами, если истина — ей полученные ответы? Батя ей обещал, что найдутся девчонки старше. К счастью, Кейт как раз близко знает одну такую. Если надо — прикроет, а если придётся — вмажет. Кто совсем не рискует — не пьёт. Джесс всегда рискует. Терапевты трепались о ролевых моделях, говорили, как папа, много и бесполезно. Джонс достойнее всех примеров, на самом деле, и уверена в этом Бишоп давно, железно. Никаких слов пустых на ветер и ути-пути, всё общение с ней — уроки по выживанью. И поэтому Кейт, когда она на распутье, только Джессике Джонс за помощью набирает, только ей говорит всё прямо, без предисловий — вот такая херня случилась, бухло проставлю. Джесс, конечно, с ней возится будто бы против воли, но поддержка её — круче любых «айлавью». Это с ней поутру Кейт познаёт науку, как с больною душой правильно похмеляться; у неё она учится не помирать от скуки, когда ночью сидишь в засаде, как паппарацци. У неё пополняет словарный запас и силы, чтобы дальше идти, хоть вроде уже сломалась. Да, семейка по крови, была, безусловно, милой — только Джессика всё же ближе, как оказалось. «Если Джессика выжила — значит, и я не сдохну», — повторяет себе Кейт Бишоп, когда ей туго. И молчит — на пустые слова Джонс, конечно, похуй. Но её очень хочется лучшей назвать подругой.