Скрытность

Скрытность. Это одна из самых главных черт характера Аллена Уолкера. Он не очень любил, когда кто-то знал о нём больше, чем дозволено, поэтому о его прошлом мало что известно. Лишь в общих чертах. То же касается и эмоций. Да, он их проявляет и даже очень часто, но многие из них — просто маска. Клоунская маска. И он никогда не любил, когда кто-то пытается её сорвать. Настоящие эмоции и чувства слишком хрупки, чтобы доверять их тем, кто запросто мог их разбить. Поэтому, когда при виде него, сердце начало биться чаще, а улыбка сама появляться на лице, он скрыл это. За этой чёртовой клоунской маской. Он запер эти чувства в самом дальнем уголке своей души. Настолько далеко — насколько смог. И это принесло невыносимую боль, словно его душу изрезало и изломало. Хотелось быть с ним, с Кандой, и никогда не уходить, но он понимал: это было невозможно. И он не мог даже намекнуть о своих чувствах. А иногда так хотелось обнять мечника, поцеловать, погладить. Аллен вздохнул. Грустные мысли даже ночью его достают, словно собаки-ищейки преследуют, мечтая разорвать душу на куски, превратить в кровавые ошмётки. Больно, настолько больно, что он уже не знает, куда спрятаться. Он бездумно смотрел в потолок, и одна дурацкая мысль словно вихрь ворвалась в сознание. Эта абсолютно дурацкая мысль, и он хотел её воплотить. Аллен грустно улыбнулся, лучше он не будет оставлять записки к подаркам, пусть Канда останется в неведенье. Взяв из своей заначки немного не сладкого печенья (которое он готовил сам, ибо Линали настояла на обучении) и, положив его в подарочный пакет, он перевязал его своей алой лентой. Пусть хоть частичка его будет рядом с ним. Холодный сквозняк, словно кот, бродил где-то внизу, и явно вознамерился сделать заморозку ног Уолкера своим смыслом жизни. А холодная луна, словно насмехаясь, смотрит из окна и едва ли освещает путь юноше. Аллен тихо брёл в сторону комнаты Канды, руки еле заметно дрожали, он очень надеялся, что Канда сейчас спит крепким сном и не проснётся от шороха под дверью. Хорошо, Канда не знает, что у Аллена есть ключ от его комнаты, а то с жизнью можно попрощаться. Дверь тихо скрипнула, но в тишине комнаты это прозвучало непростительно громко, от чего Аллен уже начал мысленно писать завещание, но Канда не проснулся, вызвав мысленный облегчённый вздох. Как можно тише подобравшись к столику у окна, он положил подарочный пакет и собирался уже уходить, но что-то его остановило. Тихие слова и просьбы со стороны спящего мечника. Кошмары. Аллен быстро оказался у кровати Канды и нежно погладил того по щеке, проговаривая всякий ласковый бред, лишь бы успокоить, согреть, уберечь. Как ни странно, мечник начал успокаиваться и метания во сне прекратились. Что же такое могло ему присниться, отчего он так потерянно и растроенно выглядел? «Люблю», — он ласково провёл рукой по волосам и поцеловав его, ушёл. Он так давно хотел поцеловать его, что не сдержался. Просто в один момент дал слабину.

***

Утро для Канды началось ужасно, мало того, что ему кошмары снились, так ещё и воспалённый влюблённостью мозг придумал, что Аллен пришёл в его комнату и нежно гладил по щекам, волосам, а потом и вовсе поцеловал. Да ты сбрендил, парень, иди лечись! И, привычно потянувшись за ленточкой для волос, лежавшей на столе, он обнаружил кое-что. Канда с удивлением посмотрел на свой стол около окна, где преспокойно лежал пакет с печеньем, перевязанный красной лентой. Первая мысль была о том, что кто-то захотел попрощаться с жизнью оригинальным способом. А вот вторая приобрела озвучку. — Что, мать вашу, здесь происходит?! — ответить, конечно, никто не удосужился, но ему было как-то до лампочки. Немного подумав, ему пришла мысль, что кто-то хочет его отравить, а иначе, кому это надо — дарить ему подарки. Это всё равно, что подружиться со смертью. Даже Линали ему ничего просто так ни дарит, только по праздникам и то лично. И это не было обидно, он сам заслужил такое обращение. Но всё же странно получать подарки от незнакомца, который даже не подписался. Потеребив немного в руках подарочную упаковку, он всё же решился попробовать её содержимое. Он сладости не особо любил, но подарки, нормальные подарки, дарили ему редко, так что стоит хотя бы попробовать. На вкус печенье оказалось неплохим, ой, да кому он врёт, они оказались очень вкусные. Не слишком сладкие с едва различимыми нотками малины. В общем, печенья скоро не стало. Потянувшись и сладко зевнув, он посмотрел на часы, показывающие пять утра. Впадлу идти куда-либо, может, ещё немного поспать? Отличная идея! Лежать под одеялом и вспоминать нежные прикосновения к волосам и щекам, придуманные воспалённым любовью мозгом, было на удивление приятно и в какой-то степени они казались реальными. Да ты по уши влюбился, парень! И в кого, в Аллена Уолкера, с которым вы враги с самой первой встречи! Какая ирония! Он грустно вздохнул и, поворочившись, наконец уснул. Часа на три где-то.

***

Утро же Аллена началось не так погано, а просто, никак. Самое обычное утро. Единственное, что его сейчас беспокоило, это понравилось ли печенье Канде? А попробовал он его вообще? Он наделся, что да. Аллен встал с кровати и поморщился от боли в правой руке. Хах, разболелась, придётся снова идти к Матроне за массажем. Он, стараясь не двигать больной рукой, открыл дверь и нос к носу столкнулся с мечником. По видимому, в столовую идёт. — Доброе утро, Канда! — он улыбнулся и с облегчением заметил у Канды пару крошек у краешка рта. Значит, всё-таки попробовал. — Тч! — вместо тысячи слов. — Не тчекай на меня, лучше крошки с лица убери, — со смешком проговорил он, спрятав за ним нежную улыбку. Но улыбка померкла, когда взгляд встретился с уничтожающим взглядом мечника. Канда фыркнул и, всё же стерев с лица крошки, направился дальше. Аллен почувствовал, как в душе образуется новая кровоточащая рана от воткнутой со всей силы иголки. Старые швы вновь разошлись, ему иногда кажется, что от перештопанной души остались лишь кровавые ошмётки. Но эти остатки приносили такую невыносимую боль. И тихие незаметные слёзы потекли по щекам, разбиваясь на тысячи осколков где-то внизу, где лежат бесконечные оборваные нитки. Его душа приобрела цвет ярко-алой крови.

***

Снова тихая лунная ночь. Настолько тихая, что самые осторожные шаги отдавались гулким эхом. Аллен крался к комнате мечника с очередным подарочным пакетом. Сколько это продолжается? Неделю? Две? Месяц? Аллен не мог вспомнить. Единственное, что он помнил — это довольное лицо мечника, поедающего печенье, записанное на Тима. Он с тихим щелчком приоткрыл дверь, и проверив, спит ли мечник, бесшумно зашёл внутрь. Он снова скрывался. Это было присуще его личности, он не любил огласки, счастье любит тишину, как говорил один его знакомый и он был абсолютно прав, ведь быть рядом с Юу для него счастье и об этом никто не должен знать. Никто. Даже сам Юу. Он как обычно положил подарок на стол и собирался было уходить, но его остановило одно слово, слетевшее так легко с губ Канды, его имя. — Аллен… Его голос был тихим и слегка грустным, словно его имя означает печаль, но ведь это не так. Правда ведь? — Я здесь, Канда, здесь… — тихо шептал Уолкер, садясь рядом с мечником и поглаживая его волосы. В тайне надеясь, что слова достигнут адресата сквозь пелену сна. Канда сонно завозился, чем почти до икоты напугал Аллена. Ночные глаза приоткрылись, и он обнял испуганного экзорциста, утыкаясь тому носом в колени. Краем глаза заметив какой-то пакет на его столе. Канда издал звук, до боли напоминающий мурчание кота, заставляющий Аллена снова ласково провести по его волосам. Такие шелковистые и немного тяжёлые. — Даже во снах меня спасаешь, Стручок? — усмехается Канда, щекоча своим дыханием чувствительную кожу Уолкера, даже сквозь одежду. Кажется, Канда принял Аллена за сон. Вот и хорошо, не придётся ничего объяснять. — Не бережёшь ты свои побеги. — Я Аллен, дурашка, — смеётся Уолкер, поглаживая Канду по голове и пропуская мягкие пряди сквозь пальцы. Отчего-то липкий страх и превратился в не менее липкую безмятежность. — Спасибо, — слабая улыбка появилась на лице Канды и, подняв руку, он запустил пятерню в белоснежные вихры. — Спасибо за что? — недоумённо спросил Аллен, всё так же мягко проводя ладонью по макушке мечника. — Спасибо за то, что ты есть, — искренне улыбается Канда. — Пфы… Пхы… Пф… — попытался что-то ответил Уолкер, но не нашёл подходящих слов и в итоге смущённо отвернулся, бубня что-то о милых мечниках. А Канда лишь тихо смеётся в ответ. Пуховые снежинки еле слышно шуршали за окном. Зима в этом году вышла снежной, холодной и такой волшебной. Аллен бы всё отдал, чтобы посидеть и поболтать с Кандой так ещё немного, но, кажется, мягкое поглаживание и спокойный голос Уолкера разморили уставшего экзорциста. Аллен улыбнулся уже спящему мечнику и, кажется, даже не заметил, как уснул сам.

***

Аллен улыбнулся сквозь сон. Такой волшебно-тёплый сон, не хотелось даже открывать глаза, не то, что двигаться. Но его соседа по кровати это явно не устраивало, ибо весь он был обвит, словно плющом, конечностями Аллена. Минут пять он пытался выбраться из объятий Уолкера, но тщетно и, немного подумав, решил дождаться, когда Аллен проснётся. Вскоре проснулся и Аллен, он сонно повозился, ослабив хватку в своих объятиях, но Канда не спешил выбираться, пригревшись, он лениво повернулся на бок и обнял Уолкера в ответ, мягко прижимая его к себе. — Добфое уфтро, — сонно протянул Уолкер, сладко зевая и несколько по-кошачьи потираясь щекой о щёку Канды. — Доброе, — слабо улыбнулся Канда, потрепав Уолкера по голове. — Вот скажи мне, шпион ты мой доморощеный, ты мне печенье подкладывал? — Ну да, а они тебе не понравились? — спросил Уолкер, с надеждой на обратное. — Понравились, — Канда прищурился. — А ты их сам готовил? — Ага, я хоть и люблю сладкое, но иногда хочется чего-нибудь не особо сладкого. Ну, я ведь не могу постоянно просить Джерри приготовить, поэтому Линали настояла на моём обучении. — Понятно, а теперь ты не мог бы убрать свои побеги и дать мне наконец съесть это печенье? — он беззлобно усмехнулся и чмокнул слегка обиженного Уолкера в нос. — Оно слишком вкусное, чтобы жить. — Бука! — восклицает Аллен, сложив руки на груди, а потом заливисто смеётся. Увидев, с каким удовольствием Канда набивает желудок этим печеньем. И Аллен понял: Скрытность — это величайшая защита души и такой же сильный для неё яд. — Пожалуйста, будь моим смыслом, — тихо шепчет Канда, осыпая лицо Уолкера россыпью лёгких, как бабочки, поцелуев. — Только если ты станешь моим, — такой же тихий шёпот, еле слышный и такой счастливый. — Согласен, — нежная улыбка появляется на лице Канды. — Согласен, — и такая же нежно-счастливая улыбка лишь в ответ. И незаметно душа Уолкера становится тёмно-синей, а Юу — снежно-белой. Словно они — безлунная ночь с бесконечным мягким снегопадом.