Личная послушница

В здании стоит тишина. Массивные каменные стены хорошо укрывают это место от всеобщей суеты, хотя вокруг него даже природа как будто замерла: трава лениво волнуется, прогибаясь под ветерком, редкие цветы на длинных стеблях покачивают бутонами. Тёплые лучи скользят по стенам, огибая каждый камень и проливаясь в полутемное помещение сквозь толстые стекла витражей. Вместе со стенами, те взмывают вверх и тонут в собравшейся там темноте. Ах, какая прекрасная структура здания, ведь именно благодаря ей частые песнопения, молитвы разносились вокруг собравшихся здесь людей, буквально окутывая их — акустика была просто прекрасной, так что даже тихий возглас, сорвавшийся с чьих-либо губ надолго оставался в здании — не зря в церкви, да-да, а находились мы именно там, всегда просят не шуметь. Вдруг тишину бесцеремонно разрывает тихий шёпот, вздох. стон? Да, это был именно он. Тихий звук прокатывается там, отскакивая от стен и, вскоре, затихая где-то на потолке, там же, где пропадали редкие лучи. В любой другой момент это возмутило бы спокойствие церкви — где это видано, чтобы там. Но в это прекрасное раннее утро, когда никого кроме двух девушек там ещё не было, все было так спокойно, гармонично, будто все так и было задумано. Да и не впервой уже этому месту «смущаться» от проделок этих двоих. Кстати, о них. Где-то в глубине здания, за алтарём, у стены, можно было разглядеть два силуэта, но только если очень и очень хорошо постараться, ведь именно там, в глубине церковного здания, сгущался полумрак, не освещённый пока что тонкими свечками. Обе, стоящие там девушки, были одеты в темную одежду, но, если на взъерошенной рыжей девушке была обычная чёрная рубашка, небрежно заправленная в потертые джинсы, но на второй был строгий чёрный наряд, на который спадал широкой белой полосой апостольник. Втайне светловолосая девушка радовалась, ведь сейчас она была так рада тому, что на ее голове находился ритуальный головной убор, и отнюдь не из-за большой любви к господу, просто так падающая на ее лицо тень хоть немного скрывала ее смущенные, чуть покрасневшие щеки, закушенную губу. Мелькает хитрый оскал рыжей, и та, притянув к себе за талию девушку, ещё раз проходится рукой по внутренней стороне бедра, чуть поглаживая. -Н-не надо., -срывается неуверенно с ее губ, но сама девушка знает, что на самом деле она не хочет, чтобы рыжая замирала даже на секунду. Они обе это знают. Тихий вздох срывается с тёплых мягких губ, и рыжая наклоняется к уху монашки, горячо шепча в него. -Мм, на все воля Божья, разве не так? , — тихий, с чуть урчащими нотками смех прокатывается по церкви, а девушка в рясе, выдохнув удивлённо, непроизвольно опирается об алтарь толстой чёрной библией, которая была зажата в ее длинных тонких пальцах, чтобы не упасть от плавного толчка ее «собеседницы». Хочет обернуться, но ей мешает головной убор, так что она так и замирает, послушно выгибаясь под руками рыжеволосой, надавливающей ими чуть на поясницу второй, затем скользя ладонями ниже, огладив отставленные послушно назад бёдра, довольно урча и стискивая их в руках, отчего с губ светловолосой срывается очередной вздох, который она не может сдержать, даже кусая губы со всей силы. -Хочешь сказать, что не ты сама пришла ко мне, мм? , — хитро щурится, довольно урча, а ее раскрытая ладонь приземляется на бедро, обтянутое чёрной тканью. Светловолосая тихо всхлипывает, чуть подаваясь назад, и отрицательно мотает головой. Затем краснеет, сбивчиво кивает, и, спохватившись и поняв что окончательно запуталась, упирается лбом в чёрную старинную обложку книги. Вновь тихий смешок и ладонь с пошлыми шлепками, срывая тихие вздохи, приземляется на чуть подрагивающие бедра. -Ай-яй-яй, -укоризненно качает головой девушка, -какая непослушная девочка. Разве ты не знаешь, что лгать — это грех. Девушка смущённо опускает голову, кусая губы. Чуть тряхнув головой, она упорно гонит из неё мысли о том, что она сама все время возвращалась сюда утром. С тех самых пор, как встретила ее, поймала взгляд на службе, а затем будто бы случайно отстала. Горячие поцелуи, мягкие руки, все это сводило с ума, и, судя по взъерошенному виду рыжей, не ее одну. Маленькое безумие, которое вспыхнуло внезапно, как искра, распаляясь все больше и больше с каждым днём. Светловолосая не понимала, что та забыла в тот день в церкви. Ленивый пренебрежительный взгляд, зевания, расслабленная развалившаяся поза. В ней не было ни страха, ни желания снять с себя грехи, помолиться, ни воцерковленности, благоговения. Она сидела там, будто совершенно из иного мира. Такого заманчивого, в который она сейчас утягивала за собой светловолосую. А та не сопротивлялась. Не хотела сопротивляться, хоть и открещивалась от этого, убеждала саму себя что так произошло и происходит случайно, действуя совершенно вопреки своим убеждениям. Пальцы пробегаются по талии девушки, собирая в складки темную ткань, медленно поднимая подол рясы, окидывая жадным взглядом стройные оголяющиеся ноги. По губам пробегается кончик языка, а край юбки уже находится чуть выше коленей девушки. Руки начинают подниматься медленнее, будто случайно задевая пальцами нежную кожу — ах, как прекрасно пробегали по ней от «случайных» касаний мурашки. Вновь тихое урчание. -Ты же сделала как я просила, мм? Руки поднимаются ещё на пару сантиметров вверх, почти доходя до ее бёдер. Затем резкий рывок и ткань быстро взлетает вверх, оголяя бёдра девушки. Ах, какой прекрасный вид.~ Голые, чуть подрагивающие бёдра. Они были покрыты лишь плотной юбкой, ткань которой уже была гораздо выше, так что не скрывала обзора. О, светловолосая ее не ослушалась. Как развратно. Интересно, как она это оправдала для себя. Рыжая крайне довольна, ее ладонь ещё раз приземляется на бедро девушки, оставляя красный след. Затем пальцы нежно пробегаются по внутренней стороне бедра. Наклоняется и хрипло шепчет на ухо. -Хорошая девочка. ~, -быстрым движением, рука стягивает безразмерный головной убор, затем перехватывая запястья пытающейся слабо сопротивляться девушки. Ах, все в прямом и переносном смысле в ее руках. Вновь шлепок, и девушка выгибается сильнее, подаваясь навстречу и тихо скуля. Резкий укус в шею, волосы девушки оттягивают назад, заставляя поднять взгляд и посмотреть прямо на двери, напротив которых они находились. Лихорадочный смущенный взгляд светловолосой. Одно движение. Громкий звук. Кто-то войдёт. И все. Свет прольётся из-за приоткрытой двери, падая прямо на них… Все мысли из головы выбивает очередной шлепок, а затем хриплый шёпот. -Мм, развратная девочка., — язык скользит за ухом. -Н-нет, — неуверенное. -Не перебивай меня, — резко прерывает, чуть сжав бедро в руке и волосы сильнее оттягивая. Затем ещё пара шлепков, а рыжая наслаждается протяжными стонами. Когда с губ девушки срывается рваная, еле слышная проста продолжить, та довольно ухмыляется. -Скажи, кому ты принадлежишь, чудо? — губы скользят по шее, обводя свои же укусы, а рука нежно гладит покрасневшие бёдра той. Смущение, горячее ощущение неправильности, которое подстегивало девушку. Виноватый взгляд, закушенная губа. Крупицы здравого рассудка возвращаются в ее голову — это все неправильно, ее вопросы. Такое нельзя спрашивать. Чуть дёрнув руками, в попытке вырваться, та упрямо отвечает, поджимая губы: -Б-богу., -прикрывает подрагивающие веки. -Ответ неверный, — резкий шлепок по коже, которую до этого ласкали заставляет светловолосую проскулить. Рывок, рыжеволосая притягивает девушку к себе, отпуская запястья. Монашка суть прокручивает руками неверяще. Что это? Она.. решила уйти? Что та сделала не так. Пока девушка истерично соображает, широко раскрыв глаза, события развиваются далее, практически не давая ей времени даже испугаться. Поворот, и та оказывается лицом к рыжеволосой. Свет из окна играет яркими бликами, и взъерошенные волосы на голове девушки напоминают небольшой пожар. Светловолосая даже на секунду замирает, любуясь этим и чуть нежно улыбаясь. Страх исчез так же стремительно как и появился, осталась лишь. нежность? Какое-то лившееся из самых глубин ее души, глубоко запертое, счастье. Из раздумий ее вырывает рука девушки, притягивающая за подбородок к себе, что вынудило светловолосую встать на носочки. Они сталкиваются губами. Резкий поцелуй, яркий, горячий, быстрый, как будто они от кого-то бегут, впрочем, это ощущение всегда сопутствовало им, не давая расслабиться. Хотя это придавало какую-то особую нотку в из отношения, уже была их неотъемлемой составляющей. Хотя что можно назвать отношениями. Задумавшись, светловолосая опять не замечает перемен, лишь инстинктивно послушно следуя за властными движениями рук девушки. Опять толчок, она начинает падать. Сердце на секунду замирает, но ее подхватывают нежные руки, опуская на пол за алтарем. Девушка, тяжело дыша, опирается о холодный мрамор алтаря спиной. Руки «рыжей бестии» скользят по ноге, прямо к горячей промежности, а зубы терзают нежную шею. -Попробуй ещё раз. Кому.? Пальцы чуть надавливают на нежную кожу, заставляя девушку рвано выдохнуть. Вторая рука чуть сжимает нежную грудь сквозь ткань. Светловолосая тихо стонет, подаваясь бёдрами навстречу. Ах, какой прекрасный, развратный вид — юбка собрана в складки и высоко поднята, ноги широко раздвинуты в стороны, открывая рыжей прекрасный вид, ведь «ее послушница» — ха, как прекрасно было, когда эта, обычно строгая и сдержанная девушка, окидывающая всех вокруг таким строгим взглядом, чуть хмурясь, как будто порицая за все грехи, как было прекрасно видеть ее такой — податливой, растеряв последние крупицы сдержанности, полностью отдававшуюся их общему, горячему водовороту безумия. Она выжидающе выгибает бровь, но в ответ ей лишь смущённо кусают губы, потупив взгляд. Рыжая хитро щурится, убирая руки в груди. В ее руки ложится массивный железный крест, висящий на шее девушки. Оглядывает его, как будто что-то прикидывая, а редкие блики мелькают отблесками на матовой его поверхности. Затем вновь ухмыляется, поднося его ко рту светловолосой, чуть надавив на ее губы. -Оближи., — хриплый шёпот, а на рыжую смотрят недоверчиво, непонимающе, но, в то же время, глаза все ещё покрыты пеленой желания. Влажный язык скользит по прохладной поверхности. Рука чуть надавливает, и холодный металл погружается в горячую глубину рта девушки, на что она чуть возмущённо мычит, затем прикрывая глаза. Рука начинает медленно двигаться, водя крест во рту девушки и ускоряясь, буквально трахая им ее рот. Резко вытягивает его из плены горячего рта, а за ним тянется ниточка слюны. Тихий рык, и та накрывает припухшие приоткрытые губы девушки своими, яростно целуя, покусывая, пробегаясь языком. Холодный влажный металл креста, зажатый в тонких пальцах, скользит по ее телу. Шея, ощутимое надавливание на грудь, ниже, замирая на животе и кружа там. Затем, соскользнув с толстой ткани, пробегается им по коже ног девушки, кружа вокруг горячей промежности. Светловолосая уже не может сдерживать стоны. Когда с неё снимают толстую цепочку, она не придаёт этому никакого значения, но уж когда начинают водить по ее телу. Возмущение гаснет в волне удовольствия, тонет в поцелуе. Та, несмотря на свою мягкость, покорность перед этой девушкой, все же никогда окончательно не теряет своей гордости, желания, если уж отдаётся, то все равно хоть в чём-то «править балом», поэтому отвечает на поцелуй она не менее жадно, сплетая языки, пружинисто двигая им в чужом рту. Рыжая на секунду отстраняется, довольно урча в губы. -Мм, моя сладкая девочка., — вновь припадает к ее губам. Светловолосая стонет в поцелуй, когда прохлада креста вновь касается внутренней стороны бедра, неосознанно подаваясь навстречу. Все ее тело покрылось мурашками и стало в несколько раз чувствительнее от прохлады мрамора, соприкасавшегося с ее голой кожей, смешиваясь с возбуждением и давая безумный по своей эмоциональности концентрат. Светловолосая стонет, прикрыв глаза. Смущение, страх что их заметят ушли куда-то на задний план, оставляя лишь горячее желание, которому невозможно сопротивляться. Прикрытые глаза всегда дарят ощущениям какой-то особой остроты, так? Когда ты не видишь, что с тобой собираются делать, каждое новое движение, касание, укус для тебя неожиданность. Каждое неосторожное щекочущее движение пальцев на ее коже все сильнее затягивает узел возбуждения в ее животе. Колени расходятся в стороны за секунду до того, как лёгшая на них рука рыжей разводит их в стороны. Светловолосая будто полностью раскрывалась девушке, отдаваясь полностью. На секунду поглаживания исчезают, и рыжая встаёт рядом на колени (как символично) чтоб было удобнее. Секунда тянется безумно долго, девушка уже хочет раскрыть глаза и глянуть непонимающе на «бестию». Толчок. Глаза распахиваются сами, а с губ срывается громкий стон, почти крик, когда в неё входит длинная сторона креста, обжигая изнутри холодом. Крест был стандартного христианского образца, с закруглёнными краями, так что не приносили сильной боли, лишь дискомфорт от внезапного вторжения, но к нему та дала время привыкнуть, замирая внутри, в это время губами нежно скользя по ее шее, будто бы отвлекая. Тихое мычание, лёгкое движение бёдрами навстречу, ибо на большее просто нет сил. Хитрая ухмылка и, двинув рукой туда-сюда, та начинает плавно повторять это движение, вовсю лаская ту изнутри. Стенки сжимаются и разжимаются под воздействием выпуклостей на узорчатом кресте, заставляя светловолосую простонать ещё громче, отчетливо прося «ещё». О да, она ждала этого. Она обожала этот момент. Момент, когда ты ощущал полную свою власть над человеком, в то же время и свою зависимость. Зависимость от неё. Рыжая тряхнула головой, отгоняя посторонние мысли, и вновь возвращается к покусанному покрасневшему уху. -Мм, напомни мне, чья ты? — рука отодвигается назад, почти выходя из девушки, заставляя ее просяще скулить, а затем резко входит в неё как можно глубже, одновременно с этим срывая ее губ протяжное, плавно переходящее в стон: --Твояяяаах.даа., -смущённо упирает взгляд в потолок, упорно делая вид что ничего необычного не происходит. -Чья-чья? , — в голосе слышатся хитрые нотки. Светловолосая хмурится, возмущённо глянув, и с силой проводит ногтями по спине девушки, перед этим нырнув пол ее рубашку, царапая. Рыжая шипит, выгибаясь, а затем тихо посмеивается. -Поняла-поняла, не мучаю, — рука начинает двигаться быстрее, сбиваясь на уже рваный, резкий темп, а пальцы монашки силой сжимают плечи рыжей, точно оставляя после себя следы, которые ещё долго не сойдут. Они будут на ее теле, будут показывать всем, что у рыжей есть Она, напоминать до следующей встречи. И опять. Вспышка. Сгораем. Поддавшись какому-то собственническому порыву, та, чуть приподнявшись на руках, впивается зубами в шею девушки, затем втягивая кожу. Немного неумело, но ставя большой, яркий засос на самом видном месте. Никто не приблизится к ней. Только ее. Ничья больше. Волна удовольствия прокатывается по телу девушки, и та вновь оседает на холодный камень, постанывая и выдыхая шёпотом: -Дааа… Рыжая тихо шипит от укуса. Чуть резче в отместку двинув крестом в девушке, но не стала наказывать — все же, несмотря на огромный минус в том, что они не могли постоянно видеться, иногда та все же внутри ликовала, ведь это чудо скрыто под покровами толстой ткани, толстой кладки стен и целой кучи правил и ограничений, ведь никто, никто кроме рыжей не видел ее такой — но и оставить это так она не могла. Сделав пометку на будущее — «наказать» девушку (хотя, скорее, наградить, тут спорно), та порыкивает, яростно вбиваясь в неё. Толчок, ещё толчок. Тихо вскрикнув и выгнувшись дугой, девушка стонет, кончая. Замерев так на пару секунд, подрагивая, та оседает на пол. Ее тут же подхватывают нежные руки, предварительно вынув из неё крест. Резкость и грубость сменяются на нежность, аккуратность. Мягкое прикосновение губ к виску, затем к щеке. Светловолосую поднимают с пола, ставя. На ноги и поправляя на ней одежду, натягивая на место ритуальный головной убор, чуть поблёскивающий крест. При взгляде на него рыжая расплывается в широкой улыбке, а светловолосая стремительно отводит взгляд, краснея. Мысли о том, что девушке ещё много раз за день трогать эту вещь, целовать, заставляют ее довольно заурчать. Притянув ту к себе за талию, она оставляет нежный поцелуй в уголке губ, выдыхая. -Мм, я сегодня приду на службу. Девушка широко улыбается, кивает ей в ответ — они обе прекрасно знают, что она придет. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Знают, что придёт только чтобы все это время не отрывать взгляда от своей любимой. А ещё они знают, что светловолосая будет усердно трудиться, покорно склонять голову, чтобы ее ставили на службу, чтобы ее допускали к пению, хоть она и не любит делать это на людях, но ведь больше всего на свете рыжая любит слушать ее голос. Тихий шепот, стоны, тянущиеся поющие звуки. Это что-то общее, личное между ними, что каждая из них не высказывает, будто боясь спугнуть. Ответная улыбка скользит по губам Сестры, а ладонь нежно поглаживает плечо такой родной, но при этом такой далекой девушки. Встаёт на носочки, тихо выдыхая ей в ухо, видимо, запоздало отвечая на второй вопрос. -Твоя, я только твоя. М о е чудо, — сердито тряхнула головой, будто открещиваясь от смущения, и, спешно развернувшись уходит, отчаянно краснея, успев лишь на секунду заметить стремительно залившиеся краской щеки рыжей, отчего в груди ее разливалось тепло и к выходу она, казалось, не шла, а летела, а сердце ее билось так гулко, что казалось оно отдаётся эхом в этом небольшом здании, в ожидании новой встречи взглядов.