Не отпускай

Акаши резко захлопывает за собой дверь подсобки и тяжело дышит, вжавшись затылком в стену. Сжимает руки в кулаки, пытаясь унять неравномерное сердцебиение. Успокойся, шепчут оба внутренних голоса. Быстро успокойся, пока никто не увидел тебя в таком жалком состоянии. Ты уже достаточно опозорен. Соберись! "Успокойся, ведь ничего страшного не случилось. Все иногда проигрывают. Настоящий позор — это не упасть, это — не подняться после падения, так ведь говорит Мидорима?" Шинтаро — проклятье, звучит как шипение змеи — достойный соперник, но что он понимает? Что он может понять? Важна только победа! "Нет, нет, нет, прекратить. Я изменился. Победа ничего не стоит, если от нее не получаешь радости, если не делишь ее со своей командой, если внутри пустота…" О, так теперь ты будешь слушать Тецую? Он слаб. И ты тоже, ты еще хуже, потому что проиграл ему, ты слабак и всегда был им. Даже контролировать себя не можешь! — Замолчи! — Акаши едва удаётся не закричать, и из горла вырывается лишь полузадушенный хрип. Он сжимает голову, закрывает уши руками, словно это может помочь. Внутри словно щёлкает переключатель — туда-сюда, и каждый раз, когда он вновь дёргается, пронзает вспышка боли. Акаши опирается дрожащей рукой о стену, зажмуривается, игнорируя кружащийся перед глазами мир и ждёт, пока вернётся контроль. Зачем он поддался на уговоры Кисе и Куроко и пошел на чёртову встречу Поколения Чудес? Зачем перед выходом отец холодно уронил, что Акаши стоит подумать, продолжать ли играть в баскетбол, если он утратил способность одерживать победу? Зачем он позволил этой провокации задеть его сердце? По дороге к Сейрин, где они встречались, он почти пришёл в себя. Но не был, совсем не был готов к боли, пронзившей душу, стоило взглянуть в глаза Куроко. Выдержки едва хватило, чтобы с равнодушным видом сообщить, что ему нужно на минуту отойти. Акаши выпрямляется и пытается игнорировать дрожь в руках. Нужно идти обратно, пока никто ничего не заподозрил, но как, если он не может даже взглянуть на Тецую? — Куроко! — яростно поправляется Акаши вслух и, стиснув зубы, стучит себя кулаком по лбу. — Куроко! Я не отдам контроль тебе! "Не совершу больше такой ошибки. Слишком многое из-за неё было утрачено." Глаза начинает жечь. Дверь скрипит, заставляя Акаши вздрогнуть всем телом, и на стену перед ним падает полоска света. — Акаши-ччи? Чёрт, только не это. Какая польза быть самым непроницаемым из Поколения Чудес, когда среди вас есть самый восприимчивый? Акаши выдыхает и собирает все силы, чтобы холодно ответить: — Уйди, Рёта. "Уйди, пожалуйста, этой маски надолго не хватит." Позволил застать себя врасплох. Непозволительно. Рёта не уходит. — Акаши-ччи? — повторяет он с явным беспокойством. — Мне показалось, что-то не так. Акаши стискивает зубы так, что они, кажется, вот-вот раскрошатся, только бы не вырвалось ни единого предательского звука. Горячую влагу он уже чувствует на щеках, но, к счастью, стоит спиной. — Я в порядке. Оставь меня на минуту, — отчеканивает он тоном, которым обычно приказывает команде противника убраться с дороги. Вот только абсолютные приказы не так сильны против тех, кто вышел из Тейко — у них, похоже, иммунитет. — Акаши-ччи, что происходит? — пол скрипит под осторожными шагами, и Акаши из последних сил скрывает дрожь. "Только не подходи ближе, слышишь, не смей подходить ближе." Сейчас он увидит, что ты такой же слабак, как и все, на кого смотришь свысока. Невозможно ведь вечно скрывать правду? — Рё…та, — начинает Акаши тем же железным тоном, но хватает лишь на один слог, прежде чем голос ломается. — Кисе… Ещё три быстрых шага, и Кисе стоит рядом, положив руку на плечо и заглядывая в лицо. Вот и всё. Мастер скрывать эмоции, как же. Тряпка. Истеричка. Руки трясутся, и Акаши с глухим рычанием сжимает одну другой — но, конечно, всё это уже бесполезно. — Ох, Акаши-ччи, — слышит он над ухом, а в следующую секунду его крепко обнимают со спины. "Он не бросает меня и не презирает. Больше всего я хочу открыться, но…" Что он себе позволяет? Не смей, не смей поддаваться! Тебе не… — Мне не нужна твоя жалость! — кричит Акаши срывающимся голосом, пытаясь вырваться из крепкой хватки. — Отпусти! Отпусти, Рёта, я приказываю! Я… Рыдание всё-таки вырывается из горла, и кричать уже не получается, и Акаши молча и яростно бьётся в руках Кисе, но все силы уходят на бесплодные попытки остановить слёзы. — Акаши-ччи, — в голосе Кисе какая-то непонятная, неопознаваемая эмоция, но она звучит так сильно, что Акаши невольно ослабляет сопротивление, прислушиваясь. — Всё хорошо, Акаши-ччи, я не отпущу тебя. Акаши собирается пнуть его в лодыжку, но нога замирает на полпути, а потом всё его тело бессильно обмякает — упал бы, если бы мог. Ты сдался! "Нет, не сдался. Признать, что тебе нужна помощь, — это не поражение, хоть и слабость." Второй голос кричит что-то ещё, но становится всё слабее, словно руки Кисе отгоняют и заглушают его. Кисе всё ещё прижимает его к себе так, что вот-вот раздавит, и Акаши хочется попросить его не ослаблять хватку, потому что иначе он развалится на мелкие кусочки, но рыдания мешают говорить. А кроме того, говорить, похоже, и не нужно, потому что объятья, если это возможно, становятся только крепче. — Хочешь объяснить, что произошло? — тихо спрашивает он. — Если не хочешь, ничего страшного. Акаши кивает, но лишь через пару минут находит в себе силы открыть рот. — Я проиграл Тецуе… Мой отец… Недоволен… Бросить баскетбол… Проигрывают лишь слабые… То, что он говорит, похоже на несвязный бред, но Кисе, кажется, понимает. — Поражение — не конец, — твёрдо говорит он. — Я точно это знаю, и ты тоже. Ты просто… не позволяешь себе в это верить. — Как.... как ты это делаешь? — не сдержавшись, выдавливает Акаши. — Я… Научи меня верить, Кисе. Кисе чуть ослабляет хватку, разворачивает его лицом к себе и берёт всё ещё подрагивающую руку Акаши в свою, переплетая пальцы. — Обещаю, что научу, — едва слышно, но серьёзно говорит он. Акаши выдыхает и всего на миг позволяет себе уткнуться лбом ему в грудь, прежде чем шагнуть назад. Их руки, однако, остаются сцепленными. — Спасибо, Кисе, — кажется, нормальный голос возвращается к нему, как и относительно уравновешенное состояние. Кисе улыбается, и Акаши чувствует, как уголки его губ сами приподнимаются в ответ. — Пойдём обратно? Я уверен, даже Аомине-ччи уже забеспокоился, где мы. Акаши слабо кивает и позволяет вытащить себя под яркие солнечные лучи. Часть его всё ещё не знает, как справляться со всем этим, как дышать полной грудью, как спокойно смотреть Куроко в лицо, но Акаши убеждён, что сможет что-нибудь придумать. "До тех пор, пока он сжимает мою руку."