Розовый плед

Гроза усиливалась, она находила с запада, раскатами грома заглушая даже шум деревьев и дождя. Питер Морроу стоял на крыльце своего дома, потягивая из горла стеклянной бутылки пиво. Впервые за последнее время ему хотелось напиться, так что бы ни о чем не думать. Точнее он готов был думать о чем угодно, только не о Маркусе. Что-то глубоко в сердце заставляло волноваться за этого священника. «Бывшего священника», - в памяти всплыла любимая фраза Кина, его голос, и боль в глазах, очень давняя, но очень сильная. Что-то в его высокой фигуре взбегающей на крыльцо дома Энди кричало об обреченности. Ох, Питер бы многое отдал бы за то, чтобы Маркус остался в машине, чтобы он поддался на уговоры, и они бы вместе уехали прочь из этого места, штата, страны, планеты. И что самое страшное - он прощался с Питером, чертов святой отец прощался, это читалось в его словах, в его порывистом поцелуе. - Черт тебя дери, Маркус, - остальные проклятья тонут в резком звуке грома, и вспышка молнии освещает одинокую фигуру в кожаной куртке на подъездной дорожке. Питер от неожиданности даже отступает на шаг назад, но потом сам выходит под дождь. Маркус стоял недвижим, Питеру даже сперва показалось, что это наваждение, шутка его опьянённого разума. Дождь хлестал его в спину, словно подгоняя, и вот Морроу уже рядом, он осторожно касается плеча мужчины, тот явно дрожит. - Ты что давно тут стоишь? – он уже хватает Маркуса, заслоняет от дождя, чуть пригибается, чтобы заглянуть в глаза. Еще одна вспышка молнии освещает болезненные мешки под глазами священника. - Боялся подойти, - читает по синим от холода губам. Питер разоряется бранью и буквально тащит за собой Кина в дом. В прихожей с них обоих вода течет потоком. Хозяин дома закрывает дверь на замок, словно боясь, что его гость сбежит, тот и в самом деле стоит на месте напряженный, словно готовый к выстрелу человек. - Снимай с себя эту гребанную куртку! – Питер был зол, даже не понимал толком на кого, на него или себя и, проходя мимо святого отца в узкой прихожей, грубо толкнул его плечом, словно желая показать всю свою ярость. Но воздух в один миг вылетает из его легких, когда резкий толчок в грудь заставляет его буквально впечататься в стену. Сильное тело навалилось, придавило, ошеломило своим напором. Он открыл рот, чтобы высказать своё внутреннее негодование, но Маркус резко запечатал его поцелуем, тут же проскальзывая языком в тёплый рот. Растерянность всего на пару мгновений одурманило разум Питера, но вот он уже рванул мокрую куртку с плечей священника ровно на столько, что бы сковать движение рук. Военная подготовка, отработанная до автоматики, и вот уже сам священник дышит загнано, прижавшись щекой к противоположной стене, выгибаясь под настойчивыми руками Питера. Белая не подвластная солнцу кожа на шее вмиг расцветает узором засосов. Неизменная куртка летит под ноги, туда же и черная футболка отца Кина, отрывая поджарое жилистое тело, оно все словно горит и влага вмиг высыхает на коже. Руки все так же заломанные за спину, и Маркус остервенело трется задом о пах Морроу, извивается, словно настоящий змей, умудряясь исцеловать небритые скулы и шею. - Да что б тебя! – Питер задыхается, когда священник, все-таки вывернувшись из его рук, вмиг оказывается на коленях, чересчур умело берясь расстегивать ширинку. – Перестань! Маркус как-то сразу оседает, его сгорбившееся фигура начинает мучительно сотрясаться в рыданиях. Сперва не понимая, что творится, Питер подхватывает подмышки святого отца, ставя его на ноги, ведет в гостиную, где усаживает на старый, продавленный диван, тут же укутывая в первый попавшийся плед. Еще через пару минут он уже поил Маркуса виски, поднося бокал к тонким губам, потому что своими руками Кин не мог совладать - те тряслись, словно в горячке. - Прости, - голос хриплый, такой же изломанный, как и человек в объятиях Питера. - Все нормально. - Это так же нормально, как этот розовый плед в берлоге холостяка. – Пару секунд Питер в голове прокручивал ответ, начиная от простого оправдания, что его забыла сестра, которая гостила у него со своими детьми, заканчивая, обычным желанием ударить священника. Но он просто начал смеяться, сперва беззвучно, а потом и вовсе в полный голос, притягивая к груди неудачного любовника, который благодарно прятал лицо в вороте все еще мокрой от дождя рубашки. - Ты очень хреново выглядишь. - Я именно так себя и чувствую. – Маркус откинул голову на чужое плечо, прикрывая веками красные воспаленные глаза. - Может поспишь? – Вкрадчивый вопрос. - Может. – Тихий ответ, словно уже сквозь сон. - Мне через четыри часа надо быть возле Энди, Том тоже почти не спал. - Я разбужу, а потом отвезу на машине. Питер замер, вслушиваясь во все более успокаивающееся дыхание, щекочущее его шею – святой отец уже спал.