…Прошло несколько дней…
Не успела Ифиджения вернуться из Македонии, как тут же погрязла в работе. Оказалось, быть владелицей сети отелей очень непросто. Гречанка не знала за что хвататься в первую очередь, а какие вопросы можно отложить. Добавляла хлопот молодой женщине простуда, которая никак не хотела отступать. Мучаясь от приступов кашля, молодая женщина с мужеством разбиралась в делах и моментами жалела о том, что не пошла на факультет гостиничного бизнеса. «Как же папа был прав», — каждый раз повторяла она, как только возникал какой-нибудь сложный вопрос. Алексиус насколько мог помогал сестре, но он тоже был в стороне от гостиничного дела, занимаясь своим небольшим бизнесом, связанным с компьютерным обеспечением. Но больше всего помогала Ифиджения Виктория. Девушка давно работала в афинском отеле и многое знала, поэтому с большим удовольствием согласилась помочь своей молодой и неопытной начальнице. Она могла не по одному разу повторить одно и тоже, но это ее совсем не утомляло. Вот и сейчас Виктория в очередной раз повторила Ифиджении как просматривать полный отчет о текущем положении дел в отелях. Заковыристо выругавшись, Ифиджения в компьютерном кресле откатилась к окну и скинув с ног туфли, улыбнулась. Откинувшись на спинку кожаного кресла, она устроила уставшие ноги на подоконнике. — Никудышная я начальница, — со вздохом произнесла гречанка, стягивая с волос резинку. — Не расстраивайтесь, госпожа Ифиджения. Вы скоро освоитесь, — с улыбкой на лице ответила Виктория. — Хватит мне выкать, — Ифиджения повернулась к девушке и улыбнулась ей. — Мы с тобой знаем друг друга не первый год, тем более теперь мы будем общаться очень часто и слышать каждый раз: «госпожа Ифиджения», я не хочу. Договорились? — Да, — закивала головой Виктория. — Может сделаем перерыв, а то вам…то есть тебе нужно передохнуть. — Тут ты права. У меня голова сейчас лопнет от перенапряжения. Когда Виктория ушла, Ифиджения взяла со стола свой телефон и погрузилась в прочтение забавных сообщений, которые ей раз в несколько часов присылал Костас. У мужчины в последнее время напрочь разладились отношения с матерью и сестрой, поэтому ему нужен был выброс эмоций. Гречанка его понимала и всегда с интересом читала его сообщения, а затем писала успокоительные ответы. Она прекрасно знала насколько тяжело приходится Костасу, тем более сейчас, когда его отец угодил в больницу с сердечным приступом. Закончив пролистывать сообщения от Костаса, молодая женщина заметила еще одно непрочитанное сообщение, которое было прислано Александром. После того как мужчина привез возлюбленную обратно в Афины и вернулся в Мюнхен, они общались по несколько раз в день. Как правило македонец звонил Ифиджении пока еще не был занят и когда уже не был занят. Он хотел общаться с гречанкой чаще, но накопленные дела и подготовка к нескольким выступлениям на фестивалях отнимали у него очень много времени. Вельянов злился, порой очень сильно, но стоило ему позвонить своему ангелу, как тут же вся злость исчезала. Сама Ифиджения старалась не отвлекать музыканта звонками, поэтому по нескольку раз в день писала ему сообщения, стараясь как можно подробнее рассказать о том, что с ней происходит, пока его нет, и как она по нему скучает. Ответов Александр не писал, но когда звонил ей по вечерам, подробно расспрашивал любимую о том, что она писала ему в своих рассказах. В этот же раз от Александра пришел ответ, что удивило гречанку. Открыв сообщение, Ифиджения улыбнулась, а в ее голове стал слышаться голос македонца, который сам читал написанный собою текст сообщения: «Ангел мой, не переживай. Я могу лишь догадываться как тебе трудно, но скоро все мучения будут позади. Ты всему научишься, и будешь прекрасным руководителем. Только я надеюсь, что ты не забудешь о том, что ты не только руководитель, но еще и…» Рассмеявшись, Ифиджения стала писать ответ: «И… и что?». От сообщения Вельянова у нее появилась легкая дрожь в теле, а в животе стали порхать бабочки, щекоча ее изнутри. Пока молодая женщина наслаждалась переполнявшими ее эмоциями, от Александра пришел ответ, от которого у нее в душе потеплело, а на глазах стали наворачиваться слезы: «Статус ты будешь выбирать себе сама, но мне бы хотелось, чтобы ты была полноправной хозяйкой не только меня и моего сердца, но и моего дома». Усердно работая над документами, которые с трудом понимала, Ифиджения то и дело поглядывала на часы, висевшие на стене напротив ее стола. В ожидании гостя, о котором сообщил Алексиус около часа назад, гречанка перебрала в голове всех знакомых, которые могли появиться в отеле. Брат не сказал, кто именно должен приехать, и молодая женщина уже с трудом сдерживала свое любопытство, которое начинало вопить о том, что нужно позвонить Алексиусу и все выяснить. Легкое постукивание в дверь заставило Ифиджению оторваться от своих дел. Когда таинственный гость открыл дверь и вошел в кабинет, глаза молодой особы широко распахнулись, а улыбка засияла на ее лице. — Сантьяго! — восторженно произнесла гречанка и, поднявшись со своего места, поспешила к гостю. — Как же я рада тебя видеть. — крепко обняв молодого мужчину, она запечатлела на его левой щеке поцелуй, а затем положила голову ему на плечо. — Здравствуй, — с теплотой в голосе поздоровался мужчина, а его руки сомкнулись у нее на талии. — Почему же ты мне не позвонил? — Ифиджения отстранилась от Сантьяго и жестом пригласила его присесть на небольшой кожаный диванчик, стоявший у двери. — Сюрприз! — довольным голосом протянул в ответ Сантьяго, усаживая на диванчик Ифиджению и присаживаясь перед ней на корточки. — Я приехал к тебе с одним предложением. — уже менее уверенно добавил он и бережно взял гречанку за руки. — Мне начать волноваться? — напряженно поинтересовалась гречанка, не сводя глаз со слегка растерянного Сантьяго.Глава 7
12 августа 2018 г. в 18:15
Запрокинув голову к небу, Ифиджения сидела на каменистом берегу. Прикрыв глаза, она наслаждалась ярким солнцем, теплым ветерком, колыхавшим кроны деревьев, щебетанием птиц. Неподалеку от нее в водах Охридского озера плавал Александр. Поначалу македонец не собирался заходить в воду, но отказать своему ангелу он не мог, и уже через десять минут они плавали вместе. Пробыв в воде около получаса, гречанка все же решила немного передохнуть и погреться на солнце, а Вельянов продолжил плавать.
Внезапно прохладные брызги воды попали на согретое солнцем тело Ифиджении, и молодая женщина вскрикнув, распахнула глаза и вскочила на ноги. Под громкий смех македонца женщина повернулась и с возмущением взглянула на него. Александр лишь громче рассмеялся, запрокидывая голову. Залюбовавшись на несколько минут возлюбленным, стоявшим по колени в воде, и капельками воды, которые скатывали по его груди, Ифиджения с разбегу бросилась в воду. Пробегая мимо Вельянова, гречанка толкнула его, и тот упал в воду. Рассмеявшись, молодая женщина с головой окунулась в воду и некоторое время неподвижно находилась там, после чего резко вынырнула и запрокинула голову.
— Ангел, это что было? — взмахнул руками Александр, подходя к возлюбленной.
— О чем ты? — повела бровями гречанка, смахивая мокрые пряди волос с лица.
— А ты не понимаешь? — усмехнулся мужчина и привлек к себе Ифиджению, устраивая руки у нее на талии. — Зачем ты меня толкнула?
— Могу задать тебе встречный вопрос. Зачем ты обрызгал меня?
— Мне стало скучно.
— И лучшего развлечения найти было нельзя.
— Нет, — Александр покачал головой, а его губы медленно растянулись в улыбке.
Легкая улыбка тронула губы Ифиджении. Влюбленными глазами смотря на македонца, она протянула руку к его лицу и кончиками пальцев смахнула несколько капель воды, которые катились по его левой щеке. Нежное, чуть ощутимое прикосновение заставило Александра еще сильнее улыбнуться и как можно ближе привлечь к себе Ифиджению.
Такие простые действия казались Вельянову чем-то необыкновенным. Это было настолько непривычно для него. Они уже могли не скрываться, могли проявляться свои чувства ничего не боясь, и большего македонец не мог желать. Хотя где-то глубоко внутри себя, возможно, подсознательно, он представлял себе нечто большее, но пока не осмеливался всерьез задуматься. Музыкант боялся даже мыслями спугнуть то счастье, то спокойствие, которое только возникло у них с Ифидженией. Раз за разом ему приходилось одергивать себя, стоило его мыслям зайти за черту реальности. Но смотря на своего ангела, светящегося от счастья, тут же невольно всплывали картины будущего… Их будущего.
— Ксандер, — откуда-то из глубины послышался голос Ифиджении, и когда Александр взглянул на ее обеспокоенное лицо, то понял, что слишком надолго ушел в себя. — Там было что-то интересное?
— Где? Ты о чем? — удивился мужчина, а гречанка задорно рассмеялась и слегка постучала указательным пальцем по лбу Вельянова.
— Там, — почти смеясь, отозвалась молодая особа. — Ты так сильно задумался, что я уже подумала, что у тебя в голове началась трансляция чего-то необыкновенного и интересного. Интересного настолько, что ты забыл обо мне. — с этими словами она обошла возлюбленного и направилась к берегу.
— Интереснее тебя, ангел? — недоуменно вздернул бровями македонец и развернувшись, последовал следом за гречанкой. — А что может быть интереснее тебя? — задумчиво произнес он.
— Тебе это лучше знать.
Александр ничего не ответил, и молодая женщина решила, что он снова задумался. Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как за ее спиной послышались звуки, отдаленно напоминая дикий рев, смешанный со смехом. После этого гречанку неожиданно и достаточно резко выдернули из воды, отчего она громко взвизгнула и взмахнула руками, да так сильно, что македонцу пришлось пригнуть голову, чтобы уберечь свой глаз от встречи с ее локтем.
Смеясь, мужчина вынес на берег возлюбленную и осторожно посадил ее на широкое полотенце, расстеленное на камнях. Опустившись рядом, Александр сразу же привлек к себе Ифиджению, которая все еще продолжала отмахиваться от него. Завладев ее губами, он почувствовал как она тут же перестала сопротивляться, а ее руки опустились ему на плечи. С наслаждением отвечая на немного безудержный, лишающий рассудка поцелуй, Ифиджения таяла под руками македонца, ласкающими ее тело. Ничего не было лучше этого, приятней, восхитительней. Никогда и ни с кем ей не приходилось испытывать подобного от обычных прикосновений и поцелуя. Сейчас гречанка чувствовала себя самой счастливой, самой любимой, самой желанной женщиной во всем мире.
Вскоре момент счастливого уединения возлюбленных был прерван трелью телефонного звонка. Стараясь выбраться из объятий Александра, Ифиджения пыталась дотянуться до своего телефона, лежащего неподалеку на ее вещах. Однако македонец не спешил отпускать возлюбленную. Ему не хотелось прерывать столь невероятный, по своему удивительный и незабываемый момент каким-то звонком. Но гречанка была иного мнения, и уже через пару секунд она ответила на звонок, и Вельянову ничего не оставалось, как разомкнуть объятия и позволить возлюбленной спокойно поговорить.
Одеваясь и собирая вещи, македонец невольно прислушался к разговору Ифиджении, из которого он понял лишь то, что она разговаривает с какой-то девушкой. У собеседницы гречанки явно были какие-то проблемы, пришел к выводу Александр, когда его ангел стал утешать собеседницу и просить ее успокоиться. Еще через пару минут их разговора ему удалось понять, что виновником чему-то случившемуся виноват Ставрос, которого Ифиджения ругала самими известными и обидными словами, что весьма удивило Вельянова. Молодая женщина всегда с уважением и дружелюбием отзывалась о греке, а теперь она ругала его на чем свет стоит.
— Мужчины, что же вы такие? — со вздохом произнесла Ифиджения, когда ее телефонный разговор завершился. — Вот почему чем больше вы любите женщину, тем больнее пытаетесь ей сделать? — взъерошив волосы, она отложила телефон в сторону и поднялась на ноги. — А вам никогда в голову не приходило, что женщина просто не простит вас, потому что однажды вы сделаете ей настолько больно, что кроме этой самой боли она больше ничего не будет чувствовать к вам? — бросив взгляд на Александра, она с разбегу бросилась в воду.
Оставшись в полном непонимании, Вельянов поднял телефон, чтобы узнать, с кем разговаривала его возлюбленная. Имя: «Элефтэрия», высветившееся, как последний входящий звонок, ничего не дало македонцу, так как подруги Ифиджении с таким именем он не знал. Хотя он практически никого не знал, поэтому ему ничего не осталось, как дождаться Ифиджению, которая все ему объяснит.
Из воды Ифиджения вышла минут через десять, и тут же ощутила на себе пристальный взгляд возлюбленного. Закутавшись в полотенце, протянутого им, гречанка встряхнула мокрыми волосами и бросила взгляд на озеро, где начали подниматься волны.
— И о ком же были твои последние слова? — поинтересовался Александр, обнимая возлюбленную за плечи и прижимаясь подбородком к ее затылку.
— О Ставросе и его сестре. Точнее не совсем сестре, — принялась объяснять молодая особа, смотря куда-то вдаль. — Их родители поженились, когда Ставросу было шестнадцать, а Элефтэрии всего четыре. Поначалу Ставрос очень хорошо относился к девочке. Но чем старше она становилась, тем сильнее он злился на нее, обижал. Я тогда не особо хорошо общалась с ним, ведь на тот момент мы жили с родителями в Англии. — шумно выдохнув, гречанка навалилась на возлюбленного. — Ну, а когда мы с отцом вернулись в Грецию, то Ставрос был уже совсем большим мальчиком, а его отношения с Элефтэрией совсем испортились. Он относился к ней настолько плохо, столько ненависти было к этой девочке. А ей всего было десять лет. Через два года на нашей с Костасом свадьбе я попыталась поговорить со Ставросом, но он на меня накричал, за что потом долгое время извинялся.Но зато именно тогда я поняла причину его злости.
— Он ревновал отца к ней?
— Поначалу, возможно. Но дальше была уже не ревность. Если бы ты только видел Элефтэрию во всей красе, а не только мельком на похоронах отца, то сразу же все понял бы. Уже в свои двенадцать лет она была настоящей красавицей, да и не только красавицей. Элефтэрия вообще очень удивительная девушка.
— Хочешь сказать, что Ставрос был влюблен в эту девочку?
— Почему был влюблен? — удивленно повела бровями Ифиджения, повернувшись к Александру вполоборота. — Он и сейчас в нее влюблен. Просто тогда Ставрос боялся этой любви, и маскировал ее ненавистью. Ну, а сейчас он боится потерять Элефтэрию, из-за чего совершает еще больше ошибок. Вот сейчас, к примеру, это чудо умудрилось сорвать помолвку Элефтэрии.
— Серьезно?! — не поверил словам возлюбленной Вельянов.
— Еще как, — кивнула головой гречанка. — Хотя тут его стоит поблагодарить. — на удивленный взгляд возлюбленного она лишь улыбнулась и стала полотенцем промакивать свои волосы. — В общем, вчера у Элефтэрии должна была состояться помолвка. Все собрались в доме Костакисов, и в самый неподходящий момент Ставрос все прервал и показал какую-то гадкую запись отцу и матери, а потом во всеуслышание объявил о том, что жених Элефтэрии полнейший мерзавец. У него нет ничего, о чем он рассказывал, а так же у него есть беременная любовница. И свадьба ему была нужна лишь для того, чтобы получить деньги, принадлежащие семье Костакисов. — подернув плечами, Ифиджения вздохнула. — Теперь Элефтэрия находится на грани безумия, хочет убить Ставроса. А этот идиот влюбленный пытается успокоить ее, помириться с ней.
С Охридского озера возлюбленные вернулись поздно вечером. Пара изрядно вымоталась и мечтала о сне, но их все же завлекли к себе Христо и Ивана. Пожилые супруги с интересом слушали восторженные рассказы гречанки, которую переполняли всевозможные эмоции. «И куда только пропала вся усталость?» — промелькнула в какой-то момент в голове Александра.
Сколько они пробыли у пожилых супругов, Вельянов точно не знал, но когда их с Христо разговор прервала Ивана, было уже глубоко за полночь.
— Кажется девочка простыла, — сообщила пожилая женщина, держа в одной руке градусник, а в другой коробочку с жаропонижающим. — У нее температура поднялась и кашель появился.
— Только этого не хватало, — взмахнул руками Александр, и, словно ужаленный, подскочил с одного из кресел и зашел с террасы в дом.
Возлюбленную он обнаружил в гостиной. Бледная, но с ярко горящими щеками, она лежала на небольшом диване, обнимая одну из многочисленных декоративных подушек, находящихся в гостиной. Не сводя с гречанки глаз, македонец опустился перед ней на корточки и заглянул в ее глаза, которые вдруг снова потеряли свой блеск и задор.
— Горло болит?
— И голова, — еле слышно ответила женщина и устало прикрыла глаза.
— А кому я говорил не открывать окна в машине и не включать кондиционер? — с некой строгостью в голосе произнес Вельянов, но тут же пожалел об этом, заметив как по щекам возлюбленной покатились слезы. — Не плачь, ангел, будет только хуже. — погладив Ифиджению по голове, он посмотрел на Ивану и Христо, вошедших в гостиную. — Кажется, придется отложить нашу поездку в Битолу. — выпрямившись, македонец бережно взял возлюбленную на руки, которую, как оказалось, пробивал сильнейший озноб.
— Пойдем, мой мальчик, я помогу тебе, — обратилась к Александру Ивана, уходя на террасу.
Оказалось, что Ифиджения становилась весьма капризной, когда начинала болеть. Это стало для Александра новым открытием, и достаточно приятным на его взгляд. Его ангел так редко позволяла ему проявлять к ней через чур много заботы и внимания, что ее неожиданная простуда стала для него поводом для проявления той заботы, которую он хотел проявлять.
Практически всю ночь Александр провел без сна. Гречанка была очень беспокойна: ее мучила головная боль, температура не спадала, удушающий кашель и заложенность носа, из-за которой она с трудом могла нормально дышать. Просыпаясь чуть ли не через каждые полчаса в приступе кашля, она начинала вертеться в постели, и македонцу иногда приходилось ловить ее на самом краю кровати, возвращая ее обратно на середину.
Лишь к утру обтирание и жаропонижающее сделали свое дело. С трудом веря в то, что Ифиджении, наконец, стало лучше, Александр решил прилечь и отдохнуть после длительной, бессонной ночи. Стянув брюки и рубашку, мужчина устроился рядом с возлюбленной, спавшей посреди кровати, закутавшись в покрывало. Укрывшись пледом, македонец приобнял гречанку и зарылся рукой в ее растрепанные и спутанные волосы. Прислушиваясь к неровному и хриплому дыханию Ифиджении, он прикрыл глаза, в попытке заснуть. Но не прошло и нескольких минут, как молодая женщина сначала застонала, потом стала выворачиваться из рук Вельянова и под конец, вскрикнув, резко села.
— Что такое, Ифи? — шумно дыша, спросил Александр, встревоженно смотря на нее. Когда она никак не отреагировала на его слова, он протянул к ней руку, касаясь ее плеча. — Ифи.
Вздрогнув, Ифиджения обернулась, испуганными глазами смотря на македонца. Как показалось ему, молодая особа не до конца понимала, где она находится. Такое же выражение лица было у нее во время их первого совместного пробуждения, когда гречанка не помнила, как оказалась в его постели.
— Ангел, что с тобой? — мягко произнес македонец, протягивая руку к Ифиджении и касаясь тыльной стороной ладони ее болезненно румяной щеки.
Гречанка нахмурилась и запустила руки в волосы. Поджав ноги к коленям, она опустила голову и провела языком по пересохшим губам. Все это время Александр встревоженно смотрел на нее, боясь своими действиями напугать ее. По прошествии нескольких минут Ифиджения выпрямилась, продолжая держаться за голову.
— Ксандер, — сипло произнесла она и плотно сжала губы, чтобы не расплакаться, — у меня голова болит. — прерывисто втягивая воздух носом, женщина потянулась к возлюбленному и устроила голову у него на груди.
— Потерпи немного, — отозвался македонец и коснулся губами затылка Ифиджении. Протянув руки к прикроватной тумбе, он взял с нее стакан с водой и блистер с обезболивающим. — Вот возьми. — отдав стакан гречанке и блистер, мужчина зевнул и устало прикрыв глаза, тут же провалился в сон.
Гречанка и не помнила, когда последний раз так болела. Если и случались у нее когда-то простуды, то они протекали не так сильно. Обычно все ограничивалось больным горлом и насморком. Сейчас же Ифиджения изнывала от сильнейшей боли в горле, а так же кутаясь в свитер Александра, найденный в шкафу с одеждой, сотрясалась от озноба.
Не решаясь прибегнуть к очередному обезболивающему или жаропонижающему, молодая женщина решила ограничиться теплым чаем с имбирем и лимоном, который всегда ей заваривала мама и Эвелин, а после и Алексиус с Костасом. Сжимая в руках чашку с теплым напитком, чувствуя его неповторимый аромат, она моментально вспомнила о своем большом доме в Англии, о родителях, и вдруг ей захотелось позвонить матери.
Видеозвонками молодая женщина пользовалась крайне редко, но именно сейчас ей хотелось не только слышать, но и видеть Латишу. Откуда ни возьмись у нее снова появилось сильнейшее желание быть рядом с матерью, разговаривать с ней, слышать ее смех, видеть улыбку. Этого так не доставало Ифиджении в последние годы.
— Мамочка, — улыбнулась Ифиджения, стоило только Латише ответить на звонок.
— Здравствуй, милая, — голос матери и ее улыбка отдались каким-то приятным покалыванием в груди гречанки. — Что с тобой? Ты выглядишь нездоровой.
— Ничего страшного, — почти просипела в ответ молодая женщина.
— Как ничего страшного? У тебя голоса практически нет. Да и глаза красные.
— Я немного простыла, вот и все. Перекупалась просто.
— Ничего себе перекупалась!
Женщина покачала головой и отвела взгляд куда-то в сторону, а затем кому-то кивнула. Ифиджения невольно улыбнулась, смотря на мать, которая светилась от счастья, находясь рядом с Георгом.
— Доброе утро, Ифиджения. Как тебе Скопье? — послышался голос мужчины, а через несколько секунд Ифиджения смогла увидеть Георга, который присел рядом с Латишей.
— Доброе утро, Георг. — отозвалась гречанка, после чего закашлялась. — Здесь прекрасно. Скопье удивительный город, а архитектура завораживает. Тут неповторимая атмосфера. Все вокруг впечатляет. — снова закашлявшись, она сделала пару глотков чая и глубоко вдохнула. — Прошу прощения.
— Ты лечишься? — поинтересовался Георг.
— Конечно. Только я не любитель медикаментозного лечения, пока обхожусь чаем с имбирем.
— Ифиджения…
— Не надо, Георг. — оборвала англичанина Ифиджения. — У меня непростые отношения с лекарственными препаратами. Обойдусь привычными средствами.
— Хорошо. Но не запусти простуду.
— Постараюсь.
С гудящей головой Александр спустился в гостиную, в надежде увидеть там Ифиджению. Но к большому удивлению мужчины, молодой женщины там не было, да и из кухни не доносилось никаких звуков. Зайдя на несколько минут в кухню, чтобы принять обезболивающие, он вышел на задний двор. Пройдясь по саду и не найдя там возлюбленную, македонец стал волноваться.
Сходив к Христо и Иване, но не найдя у них гречанку, Вельянов взволновался еще сильнее. Не зная куда идти и где искать Ифиджению, мужчина вернулся в дом и, пройдя на кухню, подошла к столу.
— А телефон брать с собой не надо?! — прокричал он, взмахивая руками. — И куда подевалась твоя хозяйка? — со вздохом Александр взял телефон Ифиджении, лежавший на обеденном столе, и вышел во двор.
Негодуя, Вельянов метался по саду. Чем дольше не было Ифиджении, тем сильнее он волновался. Македонец не знал куда идти и что делать, где искать молодую женщину. Злясь, тихо ругаясь, мужчина поглядывал на окна гостиной и кухни, и вдруг ему показалось, что силуэт Ифиджении промелькнул в кухонном окне. Не мешкая ни секунды, Александр бросился в дом.
Не чувствуя ни земли, ни пола под ногами, музыкант на полном ходу влетел на кухню, своими торопливыми шагами и громким хлопком двери пугая гречанку, стоявшую перед кухонной мойкой. Кружка, находившаяся в руках Ифиджении, выскользнула и, стукнувшись о край мойки, упала на пол. Вздрогнув, молодая женщина повернулась к Александру, встречаясь с его колючим взглядом.
— Я сейчас не буду тебя спрашивать о том, где ты была. — стальным голосом проговорил Вельянов, из последних сил сдерживая себя. — Скажи только одно, — выдохнув, мужчина на несколько секунд опустил голову, после чего снова взглянул на возлюбленную, — ты телефон могла с собой взять?! — повысил он голос.
— Чего ты кричишь? — нахмурилась Ифиджения, поднимая с пола чудом не разбившуюся кружку. — Я вышла ненадолго в магазин.
— Ненадолго?! — опять повысил голос Вельянов. — Тебя не было больше часа!
— Что?! — взмахнула руками гречанка. — С чего ты решил? Меня от силы не было минут пятьдесят! — надрывая и без того осипший голос, воскликнула она. — И вообще, — с громким стуком поставив кружку на кухонную тумбу, Ифиджения сложила руки на груди, — что это ты орешь на меня?! Я взрослый человек и я могу бесконтрольно ходить куда хочу и насколько хочу!
Обойдя Александра, молодая женщина вышла из кухни и поспешно поднялась на второй этаж. Тихо ругнувшись, македонец взмахнул руками. С шумом втянув носом воздух, мужчина подошел к кухонной тумбе на которой стоял большой бумажный пакет. Запустив руку в пакет, он достал сначала большой пучок свежей мяты и маленькую коробочку сухой мяты, следом он выудил несколько апельсинов, грейпфрут и имбирный корень. Сначала Вельянову показалось, что пакет опустел, но потом заглянув в него, увидел несколько баночек. Как оказалось, Ифиджения купилась несколько видов меда и небольшую баночку домашнего мандаринового варенья.
Убрав все по местам, македонец поднялся следом за возлюбленной. Шагнув в сторону спальни, он вдруг заметил Ифиджению, которая стояла на балконе, облокотившись руками на ограждение.
— Ифи, я же волновался, — негромко сказал Александр, подходя к балкону, наваливаясь плечом на балконную дверь. — Я проснулся, а ты куда-то ушла. Записки нигде нет, телефон оставила на столе.
Судорожно выдохнув, Ифиджения опустила голову. Вельянов улыбнулся и, подойдя к возлюбленной, положил руки ей на плечи. Обернувшись, гречанка прильнула к македонцу, обвивая руками его талию и прижимаясь щекой к его груди. Запустив руку в волосы молодой особы, Александр стал пропускать пряди волос сквозь пальцы, второй рукой поглаживая ее по спине.
— Больше не кричи на меня, — еле расслышал музыкант слова Ифиджении.
— Я и не кричал, — стараясь не засмеяться, ответил мужчина, — просто повысил голос.
— Ты же знаешь, что я не люблю этого.
— Прости. Больше не буду, — коснувшись губами затылка Ифиджении, Вельянов потянул ее в дом.
Ближе к вечеру Ифиджения отправила Александра в магазин, а сама начала готовить ужин. Так как из-за ее простуды планы резко поменялись, то она решила приготовить большой ужин и пригласить на него Христо и Ивану. За несколько дней пожилые супруги стали для молодой женщины хорошими друзьями и просто так прощаться с ними ей не хотелось.
За шесть лет брака гречанка успела научиться отлично готовить разные блюда многих кухонь мира, и этим вечером ей хотелось приготовить что-нибудь необычное. Она старалась делать все как можно быстро, чтобы успеть все закончить к приходу гостей, но при этом не хотела принимать помощь от Александра, и ко всему прочему то и дело выгоняла его с кухни.
Когда пришли Христо с Иваной, Ифиджения заканчивала приготовление десерта, и чтобы ей не мешать, Александр провел гостей через гостиную в сад, где уже стоял стол, сервированный на четыре персоны. В середине стола стояла ваза с алыми розами на длинном стебле, которые так нравились гречанке. Развлекая гостей разговорами, Вельянов периодически поглядывал на дверь дома, но Ифиджения так и не торопилась появляться.
Вскоре ожидание для Александра стало утомительным, и он решил сходить за возлюбленной. Ифиджения суетилась перед кухонной тумбой, заканчивая приготовление теплого морского салата.
— Ангел, — подойдя к гречанке, Вельянов обнял ее за талию, прижимаясь губами к ее обнаженному плечу, — гости заждались.
— Почти все готово, — отозвалась Ифиджения, ставя широкие бокалы с теплыми салатами на блюдца. — Если не сложно, — сняв кухонный фартук и положив его на табурет, молодая особа повернулась к возлюбленному и улыбнулась, — принеси салаты и графин с соком, а я пойду к гостям. — подарив мужчине поцелуй, гречанка поправила подол легкого платья и поспешила на улицу.
Улыбаясь, Ифиджения шагнула на террасу. Ивана и Христо о чем-то увлеченно разговаривали, с любовью смотря друг на друга. Стараясь не тревожить их, гречанка очень тихо спустилась в сад и не спеша подошла к столу, любуясь пожилой парой. Она помнила, как ее бабушка и дедушка точно так же смотрели друг на друга, и это всегда казалось ей таким необыкновенным и волшебным. Тогда Ифиджения еще ничего не понимала о любви, но с возрастом все менялось, и сейчас женщина мечтала о такой же любви, какая была у ее бабушки и дедушки, какая была сейчас у Христо с Иваной.
— О! — радостно воскликнул пожилой македонец, заметив гречанку, — Ифиджения! — мужчина бодро поднялся со своего места и, подойдя к молодой женщине, протянул ей букет садовых белых и красных роз.
— Добрый вечер! — улыбнулась Ифиджения. — Большое спасибо, Христо. — приняв букет, она приобняла мужчину.
— Как ты себя чувствуешь, девочка моя? — поинтересовалась Ивана, когда Христо отступил от гречанки.
— К вечеру немного легче стало, ну, а голос вы слышите, — ответила молодая женщина, позволяя Иване заключить себя в объятия.
По признанию всех, Ифиджения превзошла своим ужином даже Ивану. Молодая женщина расстаралась так сильно, что еды оказалось больше, чем они вчетвером могли съесть.
— Милая, без обид, но десерт в меня уже не влезет, — сказал Александр, откидываясь на спинку стула.
— А я вот все-таки отважусь. — хрипло рассмеялся Христо. — У тебя, Александр, просто нет опыта в таких делах. Вот поживешь с Ифидженией пару лет и научишься.
— Не уверен, — покачал головой Вельянов.
— Христо так же говорил когда-то. — улыбнулась Ивана и погладила по плечу Ифиджению. — Я ему даже меньше готовить начала. А однажды он мне сказал: «Что же ты так мало готовишь?». — вместе с Иваной все дружно рассмеялись. — Ты просто отлично готовишь. Ты какие-то курсы заканчивала?
— Нет, — улыбнулась Ифиджения. — Я просто была замужем. Костас никогда не страдал проблемами аппетита, поэтому приходилось готовить много и расширять горизонты.
— Ну Александр у нас вроде бы непривередлив в еде. — произнес Христо и бросил взгляд на Вельянова. — Хотя… Лови момент. — улыбнулся он музыканту. — А то Ифиджения привыкнет к чему-нибудь простому и легкому.
— Я, к сожалению, не сильно знакома с кулинарными предпочтениями Ксандера, поэтому сначала мне придется привыкнуть к предпочтениям, а уже потом отыскать что-нибудь простое.
— И не надейся, — Александр наклонился к возлюбленной, касаясь губами ее щеки, — простого ничего не будет.
— Почему-то именно так я и думала, — расплылась в улыбке Ифиджения, проводя рукой по щеке македонца.