⁎
Не ошибитесь, ибо мир всегда был устроен подобным образом. Всё происходит одновременно. Не стоит воспринимать это как трещины во вселенной или как иные измерения. Воспринимайте время не как линию, а как коробку. Истина, что скрывается за пределами человеческого восприятия, на самом деле всегда достаточно открыта для внимательного наблюдателя. А Шерлок Холмс всегда был внимательным наблюдателем. (Не отставайте.) Наш рассказ начинается — по случайному стечению обстоятельств — с конца. Джон Уотсон сидит по другую сторону стола, весь сияющий, с заметными следами от поцелуев на шее. Они выезжали навестить родителей Шерлока, и сейчас завтракают в местечке, которое Шерлок посещал будучи ребёнком. Что ж. Заведение с тех пор сменило владельцев и теперь интерьер изобилует… украшениями. Но Джон выглядит довольным. Он накрыл голову салфеткой, нос покраснел. В приподнятом настроении он заигрывает с Шерлоком под столом. Так что они останутся. Кроме того, к Шерлоку пристало подозрение, что сегодня — тот самый день. Он расположился так, чтобы дверь попадала в поле зрения. Джон заказывает двойной завтрак для себя и молочный коктейль — чтобы поделиться с Шерлоком, а когда наступает очередь Шерлока делать заказ, он проводит ногой по его бедру, просто чтобы услышать, как срывается его голос. Джон прикрывает ладонью рот в попытке подавить смешок, а когда официантка уходит он наклоняется, покусывая губы, и прижимает ступню к промежности Шерлока. Тот шипит, и Джон смеётся. Шерлок думает, что Джон, возможно, забыл, что на голове у него салфетка. Джон всегда такой после утреннего секса, и Шерлок так мучительно в него влюблён. Его чувства ярко-пурпурного цвета. Прошлой ночью он целовал обратную сторону колен Джона. Шерлок хочет написать картину собственного сердца, используя все цвета его тела. Он мог бы воспроизвести точные оттенки, применяя HTML. Оттенок внутренней стороны губ Джона стал бы его аортальным клапаном, а цвет языка и щёк подошёл бы для желудочков. Шерлок думает, что звучит это довольно романтично, и могло бы стать отличной идеей для Дня святого Валентина. Ведь это настолько интимно, романтично и чуждо условностям, а один год, так или иначе, является бумажной годовщиной, даже если они не женаты. И ради всего святого, даже если бы были женаты, они не стали бы делать это в День святого Валентина. Но его не покидает ощущение, что они могли бы поторопить бумажную годовщину, он считает, что их любовь длится достаточно долго, чтобы можно было перейти к более совершенным разновидностям годовщин. (Как бы то ни было, гвоздика — цветок первого года, и Шерлок очень хочет сохранить его к первой годовщине их свадьбы. Не потому, что им обязательно вступать в брак, ведь они и так всегда будут вместе, просто…) Сегодня — тот день, которого он ждал. Девятилетний Шерлок заходит в комнату. Они смотрят друг другу в глаза.⁎
Шерлок видел Джона уже три раза на тот момент, как впервые встретил его в госпитале святого Варфоломея. Первый раз был во время завтрака, второй — на ярмарке, когда ему было четырнадцать: с верхушки колеса обозрения он заметил взрослого себя, врезающегося в медленный поток завсегдатаев карнавала, и спутника, решительно за собой следующего. Тогда Шерлок запомнил локтевые заплатки, тяжёлую походку и цвет волос незнакомца. В третий раз — ему было двадцать четыре — он напивался в одном из лондонских баров. Взрослого Шерлока там не было, но Шерлок узнал человека из будущего по локтевым заплаткам, тяжёлой походке, цвету волос и по выражению, с которым тот глядел на Шерлока с противоположной стороны бара, с голодом во взгляде, нарастающим по мере количества выпитого, не предпринимая попытки подняться, лишь наблюдая. Шерлок сидел, уставившись в одну точку прямо под кадыком Джона, где верхняя пуговица его клетчатой рубашки напрягалась каждый раз, когда тот делал глоток пива, обхватывая губами горлышко бутылки, дёргая ими так соблазнительно, что в продолжении последующих лет Шерлок мастурбировал, возвращаясь к этим мыслям (с редкими вкраплениями военной фантазии — что было естественно, учитывая очевидную потребность разнообразия, хотя в том возрасте он прибегал к такого рода самоудовлетворению только находясь на самой грани, потому что, несомненно, были и более важные вещи, с которыми предстояло разобраться). Поэтому когда Шерлок в четвёртый раз впервые встречает Джона Уотсона в госпитале святого Варфоломея, он уходит прежде, чем они успевают что-либо предпринять. Само собой, необходимо принять все доступные меры, чтобы быть уверенным, что его жизнь течёт в нужном направлении. Всё это — закрепление петли, напоминает он себе. Ничего более. (К концу вечера он уже влюблён в Джона Уотсона: это единственная возможность сделать вид, что он не был влюблён в него всё предыдущее время. Что он любил бы его в любой жизни любого мироздания. Что он провёл всю свою жизнь, ожидая его появления.)⁎
Через восемь месяцев после его смерти Майкрофт отправляет Шерлока в Шотландию. Там, торопливо выходя из бара под проливной дождь, он налетает на Джона Уотсона. Джона Уотсона, который старше его на двадцать лет. На улице льёт как из ведра, и только столкнувшись с ним Шерлок вспоминает, что два дня ничего не ел и что сон его беспорядочен, и понимает, как расстроился бы его Джон, если бы узнал об этом. — Ох, — произносит мягким как расплавленное масло голосом этот Джон, положив руки на бёдра. — Вот, значит, как? Шерлок обескуражен его внешностью: покрытым морщинами лицом, проступающей сединой в волосах и этой едва уловимой открытостью, которая окутывает потрёпанное тело Джона подобно воде из ванной. Он задаётся вопросом, не красивый ли это сон, сладостный эффект морфия, но даже если это так — Шерлок менее склонен сбрасывать со счетов свидетельства галлюциногенного опыта, чем среднестатистический человек. Дождевая вода пропитывает отросшие волосы, заставляя вьющиеся пряди прилипать к резким чертам исхудалого лица. Он падает на колени прямо в грязь, а Джон сокращает оставшееся расстояние, прислоняя лицо Шерлока к своему бедру. Шерлок прикрывает глаза, трётся щекой о ткань и втягивает воздух: мёд, стиральный порошок, вельвет и дождь. А потом пальцы Джона плавно и решительно зарываются в его волосы, мягко тянут, заставляя издать облегчённый стон. Форма зубцов молнии на куртке Джона успевает отпечататься на его ладонях прежде, чем он осознаёт, что сжимает её. — Знал, что я приду? Джон вновь запускает пальцы в его волосы. — Меня предупредили, — отвечает он, приседая на корточки и опуская руки на колени. — На самом деле я уже засомневался, объявишься ли ты. Шерлок открывает глаза. Джон Уотсон — это солнце, думает он. — Поднимайся, — говорит Джон, подтягивая его вверх за предплечья, прежде чем высвободиться из куртки и обернуть её вокруг Шерлока. На руке у него обручальное кольцо. — Давай укроем тебя от дождя. И море, поправляет себя Шерлок. Он зарывается носом в подкладку Джоновой куртки и вдыхает. Тепло и пот. Небольшой навес над входом бара защищает лестничную площадку от дождя и Джон направляет Шерлока туда, пока они не оказываются тесно прижаты друг к другу. Шерлок дрожит, он прислоняется спиной к невысоким перилам, чтобы не упасть. — Ты просто мерзавец за то, что подох, — произносит Джон, но затем улыбается, и улыбка подобна разливающейся реке, и сердце Шерлока переполняется ею. — Но я буду ещё большим мерзавцем, когда ты вернёшься. Джон почёсывает лоб указательным пальцем, синие глаза расширены и застенчивы. — В общем-то мы оба мерзавцы, — наконец устанавливает он. С каждой секундой Шерлока кромсает на всё более мелкие кусочки. — Практически все такие. Джон хихикает: всё тот же опущенный взгляд, тот же пронзительный визг, те же морщинки, гармошкой собирающиеся в уголках глаз (хоть время и углубило дорожки этих складок на его лице). Шерлок так сильно хочет домой. Хочет снова увидеть своего Джона. Происходит именно то, чего он и опасался. Уязвимость была его крахом, и внезапное воздержание только ухудшило общее состояние. — Джон, — выдыхает Шерлок, его едва слышно из-за шума дождя. — Если я… — он умолкает. — Когда я… — Шерлок, — с упрёком произносит Джон, частично поглощённый утомлённым видом Шерлока, юного, с волосами, которых ещё не коснулась седина, и дрожащего, как фавн. Капли дождя задерживаются на его ресницах и соскальзывают, рисуя блестящие линии вдоль неровностей лица, притаиваясь в желобке его сжатых губ. — Я не могу рассказать тебе. Проблеск гордого, раздражительного Шерлока Холмса с Бейкер-стрит заставляет его выпятить грудь и нервно вздёрнуть подбородок. — Почему нет? Сжав лацканы своей куртки, Джон плотнее укутывает в неё своего молодого мужа. Она идёт ему, хоть он и выглядит в ней как заросший промокший пудель. — Ты забываешь, что я принадлежу миру, в котором ты уже пережил это, — говорит Джон, проводя рукой вверх от локтя Шерлока к плечу, от плеча к обнажённой коже шеи, — и ты просил меня не рушить интригу финала. Шерлок закатывает глаза. — И что? Ты намерен во всём меня слушаться? Это происходит прежде, чем Шерлок успевает подготовиться. Правой рукой Джон придерживает одну сторону его лица, а затем наклоняется и начинает покрывать шею Шерлока долгими нежными поцелуями, прокладывая дорожку от ключиц до линии челюсти, с мягким напором переходя в наступление. Шерлок цепляется за спину Джона, украдкой подталкивает ногой его под зад, чтобы подтянуть ближе. Это заставляет Джона испытать новый приступ головокружения, и он хихикает, чередуя смех с короткими быстрыми поцелуями. В такой близости от его тела Шерлок ощущает каждое урчащее сокращение мышц в своём животе. Он не хочет идти дальше. Он хочет остаться здесь, в этом подвешенном состоянии между двумя пунктами. — Как насчёт того, чтобы я принёс тебе что-нибудь тёплое и вкусное? — спрашивает Джон, словно мир, учуяв колебания Шерлока, решил отнять у него это укрытие. Джон отступает на полшага и кивает головой в сторону двери бара. Пальцы Шерлока железной хваткой вцепляются в поручень. — Не уходи, — просит он. — Я только на минуту, — отвечает Джон и Шерлок протягивает руку и хватает его за плечо. — Разрушь интригу финала, — просит он. Губы Джона сжимаются в кривую ухмылку. Он открывает дверь паба и, высунув обратно голову, произносит: — Счастливый. И закрывает за собой дверь. Джон не возвращается. Единственные, кого Шерлок обнаруживает, повторно заглядывая в бар — на всякий случай, просто для проверки — это две поглощённые шахматной партией старушки у камина и бармен. Всё ровно так, как было, когда он и оставил их, за исключением продвижения в игре вдовствующей кошатницы, двумя ходами отделённой от полного поражения. Когда Шерлок выходит на улицу, то замечает, что дождь уже закончился, а весь пейзаж лишён любых признаков луж или облаков, словно никакого дождя не было и в помине. На нём всё ещё куртка Джона.⁎
Подобные заверения из будущего только подрывают убеждённость в действительности их с Джоном воссоединения. Шерлок боится, что что-то непоправимое случилось в его временной линии. Возможно, он споткнулся о какую-нибудь завесу между вселенными и застрял здесь, в неправильном измерении, где Джон не любит его, где все пути ведут к неизбежной пустоте упущенной возможности. Чистилище Сизифа, осуждающее его за эгоистично растраченную любовь. Хуже может быть только возможность того, что он находится в правильной вселенной, которая искажена последствиями его собственных ошибок. Он столько раз лез не в своё дело, что, возможно, одной его осведомлённости хватило… Или, что хуже, он сам мог выдумать всё. В детстве Майкрофт всегда был прав. Боль утраты есть не что иное, как расплата за мечтания. Даже если бы Шерлок был склонен рассказать Майкрофту (а он не склонен), он знает, что никакой пользы это бы не принесло. Его способность видеть собственное единовременное будущее была бы расценена как заблуждение обречённого, поддавшегося эмоциям. Ты сам впустил его, а потом потерял. Разве ты не чувствуешь себя глупо, оплакивая золотую рыбку? (Ощущение собственной глупости только ухудшает положение, хоть он и так уже чувствует себя глупцом.) Больше всего Шерлок желает услышать звуки другого Джона, доносящиеся из его спальни наверху. Порой он устраивается в своём кресле и ждёт по нескольку часов. Он хочет поговорить с ним, хочет рассмотреть каждый дюйм его тела, получить свидетельство того, что присутствие Джона ещё ощущается на Бейкер-стрит. Подобно вездесущей пыли — перемешанные клетки кожи их давно похороненной близости, задерживающиеся на облицовке камина, на книжной полке и подоконниках — согласно Закону Одновременности Джон не-теряем. И если Шерлоку повезёт и он очень-очень сосредоточится к моменту, когда солнце встанет под правильным углом, то он снова сможет увидеть Джона на их кухне и притвориться на несколько коротких секунд, что остаток своих жизней они провели совсем по-другому*. Когда Джанин упоминает о том, что хочет избавиться от ульев в его доме в Сассексе, горечь отзывается почти физической болью. Всё кончено, думает он. Это был конец. Как следствие — больше морфия. После этого не остаётся времени на обдумывание просчётов собственной вселенной.⁎
Джон не может заставить себя перестать смотреть на парня, что сидит на другом конце бара. Если бы это было физически возможно — что, конечно же, не так — он мог бы поклясться, что перед ним молодая версия Шерлока. Его Шерлок (он спотыкается об эту мысль, но заключает, что это лучшая формулировка) ждёт Джона на Бейкер-стрит. Переезд обратно отчётливее чем когда-либо похож на возвращение домой, но Джон волнуется. Он отрывает этикетку с пивной бутылки. Они так долго были порознь, что, если они забыли, как это — быть вместе? Что, если это отличается от того, как было прежде? Как это могло бы быть? Закончив с первым пивом, парень на другом конце бара покупает себе ещё одно. Его скулы видятся чем-то изумительным в фиолетовом освещении клуба. Боже, мысль о Шерлоке в его двадцать. Этот необузданный вихрь энергии, с длинными ногами и в дурацких дорогих костюмах, и разум, который никто не оценивал по достоинству. Буйный и стремительный, без намеченных пока жизненных целей. Незнакомец действительно напоминает ему Шерлока своими длинными нервными пальцами и кокетливым, подкупающим выражением лица, которое Джон так часто имел возможность наблюдать на расследованиях. В попытке пофлиртовать бармен угощает юного двойника напитком, и это вызывает у Джона вспышку раздражения, о причине которой он старается не задумываться. Но ведь ему и не хочется, чтобы всё было как прежде, не так ли? С самого начала это было только половиной проблемы. Джон закрывает счёт и уходит, по пути к выходу пытаясь запастись оптимизмом относительно бармена и молодого Шерлока, но не преуспевает в этом. Бармен кажется ему неряшливым и неподходящим Шерлоку, чей внешний вид не оставляет сомнений в том, что он с лёгкостью мог бы найти себе кого-то и получше. Это вовсе не значит, что парень был Шерлоком, строго говоря, но ведь нет ничего необычного в побуждении предостеречь, когда… На пороге квартиры на Бейкер-стрит он сталкивается с Шерлоком. Взволнованный и бледный, с алеющими щеками тот отскакивает на несколько шагов, выпутывается из Белстафа и вешает его на отвеску рядом с лестницей. — Я только собирался… Не ждал, что ты вернёшься, — признаётся Шерлок, и Джон прикрывает за собой дверь. — Я решил, что… то есть, конечно, ты волен приходить и уходить когда захочешь, я бы не стал… Джон обхватывает Шерлока за плечи, и тот умолкает. — Я люблю тебя, — говорит Джон и прислоняет Шерлока к обоям у подножья лестницы, наблюдая, как блики их отношений, мерцая, проскальзывают перед ним, возвращая назад в ту ночь, когда он исцелился от хромоты и они стояли, опираясь на эту стену — уже тогда Джон знал, что полюбит этого мужчину на всю жизнь. Он и сейчас слышит отголоски их смеха. — Это всегда был ты, ты ведь знаешь об этом? Джон никогда не видел выражения такой уязвимости на лице Шерлока: его брови сдвинулись, а губы движутся в беззвучной попытке подобрать слова. — Джон… — всё, что у него получается. И тогда Джон целует его. Джон целует его, ведь они всегда целовались, и этот отзвук, так же, как и все остальные, хорошо ощутим у лестничной клетки. Углы комнаты, которые вибрируют в предвкушении этого момента при каждом «почти», что минует меж их стен, издают вместе с Джоном и Шерлоком облегчённый стон. Джон целует его, и целует его снова. Они целуются на верхнем этаже и во всех других местах, пока наконец не прерываются на достаточно долгое время, и тогда Шерлок рассказывает Джону историю человека, которого повстречал когда-то в Шотландии.⁎
Обратно к завтраку: Шерлок пересекает ресторан, опускается на одно колено и берёт младшего себя за плечи. — Я знаю, ты не понимаешь, — говорит Шерлок, чувствуя подступающие слёзы, что забавно, но он и был забавным тогда, — и знаю, что временами будет казаться, что это совсем не так, — маленький Шерлок наклоняет голову набок, — но ты — это я, а вон там — твоя жизнь, — произносит он, указывая на наблюдающего за ними Джона. — Понятно? Ты будешь счастлив. Этому суждено случиться. Маленький Шерлок внимательно рассматривает его. — Почему я должен тебе верить? — спрашивает он, и Шерлок ошеломлён тем, как сильно его молодая версия напоминает Майкрофта. Несомненно, он вырос из этого. — Потому что ты храбрый, — отвечает Шерлок, — и тебе свойственно верить. Где-то на кухне официантка роняет стопку тарелок, Шерлок отвлекается на шум, и этого мгновения достаточно, чтобы его двойник растворился. Вернувшись, Шерлок усаживается за столик рядом с Джоном. — Кто это был? — спрашивает Джон, обнимая его одной рукой за плечи. — Знакомый мальчишка? Джон поддевает вилкой кусочек омлета и протягивает её Шерлоку с намерением накормить. Шерлок, краснея, съедает омлет. Он забывает, о чём они говорили, но потом вспоминает. — Что-то вроде того, — отвечает он.