Постапокалиптические приключения с гусем Борисом

В молчаливой пустоте умирающей трассы, беззаботно и в насмешку местной агонии, с шорохом полз по ветру перекати-поле, решивший посетить наши безжизненные края. Его соломенный цвет сливался с облачным небом, что грязный воздух окрасил бурой пылью. С каждым вздохом было почти слышно, как ржавая земля оседала на новеньких фильтрах респиратора. Жгучее солнце скоро спрячется за горизонтом, сменив себя холодным камнем ночного светила и накрыв мир холодным пепельным туманом, так что нужно было поспешить к пятому бункеру до наступления ночных суток. Гусь Борис был со мной. Я надел на него респиратор детского размера, отрегулировав ремешки, чтобы подошел его птичьей голове. Неловко ступая перепончатыми лапками по песчаной земле, Борис недовольно гоготал, вертя головой и все еще пытаясь стащить с себя респиратор, но это была необходимая мера, чтобы не прожечь легкие местным воздухом. Бурая пыль оседала на розоватом животе и хвостике гуся, лапы были уже цвета ржавчины. Когда товарищ Борис оказался в магазине «Трехногий Пони» в качестве платы за ящик стандартных винтовочных патронов, я сперва обрадовался, ведь из гуся можно сварить бульон, а мясо заморозить, с прочими органами тоже можно что-то придумать. Но птица оказалась какой-то инопланетной ядовитой породы, о чем, собственно, свидетельствовало розоватое оперение. Оставалось надеяться, что кто-то позарится на него в качестве домашнего животного, кто-то богатый и неголодный, а такие личности таки посещали заправку время от времени. Но гусь оказался полезным: он ел тех вредителей, что жрали порох и пили мой драгоценный бензин! Так что не так давно посетившие меня мысли о готовке яда из гуся пришлось отложить. Время от времени приходилось покидать свое убежище в подвале под заправочной станцией, чтобы добыть новые ресурсы для выживания. Несмотря на частые посещения и перепродажи, приходилось обновлять свои запасы, и к счастью у меня были источники, о которых больше никто не знал. Еда, оружие и выпивка — далеко не все, что можно у меня купить и чем я пользовался сам. Карты — вот настоящее сокровище. С помощью одной из них, где была изображена планировка построения тогда будущих подземных бункеров в данном районе, я находил убежища, в которые не успели добраться люди во время Первого Взрыва. Бункеры оставались нетронутыми, засыпанными песком и скрытыми от случайных глаз, и хранили в себе море еды, средств гигиены и развлечения на определенное время. Дома, под которыми были построены убежища, превратились в пыль уже давным давно из-за постоянных ядерных взрывов, с помощью которых местные власти избавлялись от периодически навещающих нас хищников. Конечно, это уничтожало и людей, не успевших скрыться от взрыва. Наконец, тяжелый ботинок уткнулся носком о железную дверцу люка, находящимся в точном месте, указанном на карте. Ориентироваться было сложно. В этом помогали выгоревшие деревья, что каким-то чудом приспособились к постоянным катастрофам и сохраняли тот строгий строй, каким они были высажены людьми много лет назад. Руками в жестких перчатках я разгреб большую часть песка с люка, чтобы найти внешний рычаг, изо всех небольших сил потянул его на себя, и дверца поддалась подозрительно легко, отчего сердце в пыльной груди замерло. Неужели уже кто-то уже был здесь? Но нет, я ошибся — последний взрыв, видимо, таки повредил внутренние рычажки, сделав укрытие непригодным. Я спустился по лестнице, держа Бориса подмышкой, и тот отлетел, как только узкий проем трубы перешел в небольшое помещение, способное свободно вместить не более пятидесяти человек. Закрыв люк за собой, я спустился за гусем, вслепую ища какой-нибудь переключатель, чтобы осветить помещение, но таковой не нашелся, и пришлось использовать старый ручной фонарик, чудесные батарейки которого пережили большинство местных жителей. Длиннющие полки с бесконечным числом коробок казались нетронутыми, и я поспешил проверить, что в них.

***

— Командир, шпроты не нужны? — спрашиваю я, держа заправочный пистолет у горловины бака внедорожника участкового. — Консервированные, в масле. Вкусные, — протянул я, и услышал, как товарищ старший лейтенант уже сглатывает слюну. Хотя драгоценные шпроты я бы предпочел съесть сам втихую, все же был смысл соблазнить ими товарища участкового, поскольку у людей, что кое-как связаны с властью, всегда есть что предложить в обмен. Рыбные консервы стали огромной редкостью, и странно, что еще мало кто принялся искать сохранившиеся остатки в бункерах, вероятно, были единицы тех, у кого были карты, так что я счастливчик. — Много? — все же спросил лейтенант, когда бензобак уже был полон. — Баночек пять могу предложить, — сказал я, хотя на деле у меня было несколько ящиков, но не хотел спешить с тем, чтобы раскрывать эту информацию. Участковый пару секунд подумал, почесывая щетинистый подбородок чистыми ногтями, и в итоге решился: вечером вернулся с тремя десятилитровыми баклашками с питьевой водой и два коробка с пистолетными патронами. Хорошая сделка, учитывая то, что шпроты были халявными, а пистолетные патроны всегда кончались очень быстро. Понятия не имею, в кого постоянно стреляют местные жители, но даже хлеб не так часто скупают. Ближе к ночи, когда воздух совсем остыл и поношенная армейская форма, что была на два размера больше, в которой я пару часов назад потел, теперь казалась уютней любого шерстяного пледа. «Трехногий пони» одиноко стоял посреди пустыря, окруженного выгоревшими деревьями, тень которых ложилась когтистыми лапами на быстро остывающий песок. Вывеска со словом «пони» висела железными буквами, обрамленные неработающими неоновыми лампами, а «трехногий» написал уже я черной краской на месте, где раньше была такая же железная вывеска со словом «радужный». Заправочную станцию пришлось обстроить, чтобы защитить от взрывов, как и весь магазин, под которым находился подвал, где мы с Борисом прятались. Там и хранился весь товар. Воздушная тревога прозвучала и сегодня. Вой раздавался эхом по всей местности, тяжелой волной прикасаясь к каждому дому, оповещая всех о приближающейся опасности. Быстро включив бронированную защиту для «Трехногого пони», мы с Борисом помчались в подвал, ушли в самый дальний угол, спрятавшись среди коробок с зимними носками и какао-порошком. Шум от ядерного взрыва не могла заглушить ни одна шумоизоляционная система, и но и закрывать уши руками не было смысла, только терпеть, пока волна не стихнет, пока все помещение не прекратит трястись, звеня баночками и консервами, что падали на усыпанный подушками пол, специально для таких случаев. Борис все еще не привык к этому, и нервно метался по всему подвалу, пытаясь улететь, вот только куда — весь этот мир не более, чем одна большая клетка, за пределами которой только смерть, так что лучше радоваться тому, что тут у нас хотя бы есть шпроты и теплые носочки. И музыкальные аппараты. Да, переживать очередной взрыв под песни Фрэнка Синатры — одно удовольствие. Это уже стало традицией включать его, как только раздается воздушная тревога, и бархатный рождественский голос этого засранца наполняет грудь мандаринками и имбирными печеньками, хотя я уже и не помнил их вкуса, и даже не был уверен, действительно ли я когда-то ел их, или же приснилось только после просмотра очередной старой американской мелодрамы. И еще совсем не скоро я смогу увидеть снег и показать его Борису, угостить его чем-то другим, кроме как этими инопланетными жучками, что жрут порох и пьют бензин. Я слышал о космических пиратах, что путешествуют в миллиардах звездных лет отсюда, и то и дело мечтал оказаться на корабле такого путешественника. Собственно, все здесь мечтают свалить в благоприятные для человеческой жизни места ради своей безопасности. Но у моей мечты был план, и Борис мог бы здорово мне помочь в его осуществлении.