Это то, что вы делаете, когда любите кого-то: Сражаетесь за них; Уважаете их; Следуете за ними, когда знаете, что нужны им; Помогаете им бороться с другими; Помогаете им вести сражение против самих себя; Никогда не сомневаетесь в них, Даже когда они сами в себе сомневаются.
В эпицентре всего этого, прямо там, где Кларк никак не ожидал его обнаружить, Брюс Уэйн. Он услышал его, как только пришёл в себя, когда его способности снова проявились и силы потекли по венам. Его ускоренное сердцебиение оказывается в зоне его слышимости, когда он ищет остальных. Свою маму. Лоис. Он не уверен, что когда-нибудь слышал, чтобы его сердце настолько быстро билось. Ещё там были другие. Глядели на него так, словно не могли поверить, что он здесь. Первый смотрел на него настороженно, его лицо обрамляли длинные волосы; от его восприятия не ускользнуло, как рука этого человека напряглась на его оружии. И это напомнило ему о той ночи, когда боль от тошнотворного зелёного сияния криптонита, которому придали форму копья, крепко зажатого в бронированном кулаке, опаляла его тело под резкими укусами проливного дождя… Затем ещё один, в алом костюме, расплывшийся в улыбке. Его улыбка напоминает Кларку времена до всего этого. Напоминает о солнце, заливающем безбрежные кукурузные поля. О днях, проведённых на кухне в наблюдениях за мамой. Она напоминает ему Метрополис с его утренней суетой, пахнущей кофе и выпечкой к припозднившемуся завтраку. О машинах с нетерпеливыми водителями, с досадой машущими причине затора сложенными газетами. Она напоминает ему о том, как он в первый раз взмыл в стратосферу, восхищённо улыбаясь при виде Земли и её людей. Напоминает и смущает его. И ещё там была женщина; он чувствовал себя так, будто должен вспомнить её. Должен, но пока не может. А потом он уловил движения неподалёку от них. Слишком долго сдерживаемое дыхание, тихие выдохи и вздох облегчения. Требование другого подготовленного плана – и Кларк стискивает челюсти, сжимает кулак, когда ощущение предательства просачивается в центр его существа. Шевеление на периферии справа, и он устремляет взгляд на получеловека-полумашину, который пытается удержать своё тело от атаки на него. И среди всего этого был Брюс. И какая-то извращённая часть, которая не покинула его, какая-то его часть, которая отказалась оставаться в могиле. Какая-то часть, которая не должна быть тут, потому что он уже знает, потому что кончики его пальцев уже задели краешек сущности, пребывающей где-то между Брюсом Уэйном и Бэтменом. В нём проявилась какая-то новая разновидность злобности. Миг спустя Кларк уже перед ним, чуть-чуть усиливает хватку и пристально вглядывается в ореховые глаза, смотрящие на него со смесью благоговения и облегчения и ещё с тенью боли и страха. Он смотрит, позволяет лёгкой улыбке расцвести на губах и спрашивает: – Скажи мне. Ты чувствуешь боль?***
– Похоже, я тебе и правда не нравлюсь, – сказал он, несмотря на то, что расслышал слабое усиление его сердечного ритма, когда появился. Сказал, несмотря на тот факт, что было больно даже поднять на него взгляд. Он был здесь. Прямо там, где, Кларк был уверен, он и будет, рискуя своей жизнью ради мира. Они все здесь. Брюс смотрит на него, и Кларку приходится помедлить, чтобы окунуться в ощущение чуда. Брюс теперь смотрит на него по-другому. Не с вызовом и без малейшего замаскированного страха. Не с удовлетворением или необузданной мощью, как тогда, когда он однажды одержал победу над богом. Нет. Сейчас, когда он смотрит на него, Кларк чувствует, что он в конце концов разглядел, кто он есть. Видит его, наконец-то заглянув за сверхъестественный образ, который видел раньше. Чувствует, что он больше не излучает угрозу, которую он тогда ощущал рядом с ним. В его левом глазу голубое пятнышко. – Я не… ты мне не не нравишься. Он улыбается – и в следующий момент он уже там, вышибает дух из того рогатого парня.***
Они не поговорили. Киборг заставил «Летающую Лисицу» снова функционировать, и Кларк просто принял, что это то, что он может делать, признавая тот факт, что без него им бы не удалось разделить материнские кубы и остановить вторжение. Они с Бэтменом обменялись кивками. Подтверждение, что они скоро будут дома. Кларку оставалось наблюдать, как Бэтмен устало поднимается по ступенькам прочь из рубки. Он почти неловко торчит в центре помещения, оглядываясь по сторонам и желая помочь, Аквамен тем временем осторожно усаживает Барри в одно из стальных кресел перед компьютерами. Спидстер чуть ли не захлёбывается от избытка чувств, распинаясь, какими отпадными они были в бою и всё такое, и что он впервые поучаствовал в таком грандиозном сражении. Диана улыбается, и Кларк замечает нежность в её глазах, когда она спрашивает Барри, в порядке ли он. Быстрое сканирование показывает, что Барри в норме, ничего ужасного или типа того, если не считать парочки синяков после всех этих швыряний в стену. – Нужно проверить мой уровень сахара, – бубнит Барри, и Диана ерошит ему волосы. Она разворачивается к экрану и спрашивает у Альфреда, не сможет ли он приготовить им всем поесть. – Разумеется, мисс Принс. Кларк ощущает на себе взгляд атланта, пристально следящего за ним с тех пор, как он поднялся на борт «Летающей Лисицы». Наблюдающего за ним, пока он размышляет, похоже ли это на дом Брюса. Гадает, смахивает ли здешняя обстановка на ту, в которой Брюс собирал информацию о нём, изучал его. – Теперь с тобой всё хорошо? – заботливый вопрос Аквамена вывел его из задумчивости, он позволяет своим рукам, машинально вцепившимся в края плаща, упасть. – Да, сейчас да. Слушайте, я хочу поблагодарить вас, ребята, за… – он оглядывает их всех. Барри ему улыбается, поощряя его продолжать, Диана отрывается от осмотра своих доспехов, чтобы выслушать его. Виктор откидывается на спинку кресла, и Артур… ну, Артур в открытую пялится на него. – За то, что вы сделали. Ещё я бы хотел извиниться за свои действия во время нашей первой встречи. Это было грубо и неоправданно. Посмеиваясь Артур поднимается и берёт свой трезубец: – Не благодари нас. Благодари Летучую мышь. Только он оказался достаточно психом, чтобы толкнуть идею тебя оживить и убедить всех нас это проделать, даже когда Диана старалась его остановить. Он встаёт прямо перед ним, и Кларк косится на Диану, прежде чем слегка приподнять голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза: – Всё равно спасибо. После этого Артур отворачивается от него со скептическим раздражённым фырканьем, качая головой и бормоча что-то о том, что крутые парни действуют в одиночку. Он подумывает последовать за ним, чтобы поболтать ещё, может, чтобы спросить у него, как проходил тот разговор про его оживление. Возможно, чтобы поинтересоваться, как Брюс собрал их вместе. Но на его пути Диана, её руки скрещены на груди: – Вы должны поговорить. Кларк обращается к ней, радуясь, что наконец-то не приходится задирать голову: – Я и… Артур? В этот раз Диана смеётся, и Кларк слышит, как Барри заглушает свой смешок ладонью. – Нет, Кэл-Эл. Ты и Брюс. – Он тоскует по тебе, – добавляет Барри и делает большие глаза, глядя примерно в том направлении, в котором минуту назад скрылся Брюс. – Пожалуйста, не говори ему, что я это ляпнул. Диана поглаживает его руку и ободряющие кивает: – Тебя не хватало не только твоей семье.***
Кларк находит его в одной из кают «Летающей Лисицы». Он смотрит на Брюса, сидящего с опущенной головой и ладонями, лежащими на коленях. Он смотрит и смотрит и просто… пялится. И Брюс ему это позволяет. Он всё ещё в костюме, но без капюшона, и Кларк поражён представшим перед ним резким контрастом. Брюс Уэйн и Бэтмен. Человек, собственной персоной бросивший ему вызов на высококлассной вечеринке, устроенной типом, заварившим всю эту кашу. А другого, со смертоносными руками и умелыми, выверенными ударами и приземлениями, прикрывающегося бронёй и жестоким остроумием, Кларк ещё постигает. Контраст между человеком в центре всеобщего внимания и другим, которого устраивает тёмный плащ ночи. Кларк моргает, трясёт головой; руки приходят в движение, чтобы опять схватиться за края плаща. – Желаешь выпить… – Брюс указывает на стакан с виски сбоку от него. – Или я мог бы приготовить тебе кофе. Я это могу. В смысле, варить кофе. – Нет. Я… – Кларк прочищает горло. Он приближается к Брюсу и не может не нахмуриться при виде того, как он напрягается. – Мне ничего не нужно, спасибо, – говорит он, останавливаясь в доброй паре шагов от Брюса, оставляя между ними свободное пространство, которое, кажется, необходимо им обоим. Неопределённое мычание – вот и весь ответ, который он получает, когда Брюс приканчивает свою выпивку. Он продолжает наблюдать за ним, теперь с более близкого расстояния, хоть и не осмеливается быть ещё ближе. Кларк находится настолько близко к нему, что ему приходится сосредоточиться, чтобы использовать один вид зрения. Он решает не сканировать его тело на предмет травм, потому что каким-то образом чувствует, что Брюс этого не оценит. Он выглядит хозяином собственного тела, ему ли не знать лучше, что с ним делать. И, в конце концов, Кларк всё ещё блуждает в мутных водах, попытка заплыть за буйки может привести к нарушению равновесия, учитывая, как они двое начинали. – Брюс, – он окликает его, желая, чтобы в ответ он повторил его имя. Но Брюс молчит. Он поднимается и уходит в дальний конец помещения – подальше от Кларка – и пристраивает опустевший стакан на стол. Кларк замечает, как он расслабляет плечи, прежде чем повернуться, его лицо старательно ничего не выражает: – В чём дело? – Артур сказал мне, что это была твоя идея. Лучше бы тебе не быть первым, кого он увидит, когда очнётся. – Мне искренне жаль, Кларк, – Брюс перебивает его извинением, произнесённым сквозь сцепленные зубы. – Я знаю, что не должен был этого делать. Ты прав. Я не позволил тебе жить, а потом не дал умереть… – Он уставился вниз себе под ноги, стискивая руками край столешницы. – Но мир нуждается в тебе. Команда нуждается в тебе, Кларк. В тебе, не во мне. И я проделал бы всё это заново, если бы это означало, что люди смогут жить с надеждой, зная, что ты жив. Молчание между ними затянулось. Кларк опять смотрит и всматривается. Отмечая изменения в поведении Брюса, когда он изо всех сил пытается выдержать его взгляд. Хватка его пальцев усиливается всего лишь на какую-то долю, и Кларк думает о венах, взбегающих по его предплечьям, выступающих и натягивающихся в его нынешнем напряжённом состоянии. Его плечи каменеют, горло подёргивается, когда он сглатывает подступающий комок. Кларк может видеть это. Все реакции Брюса на него. Может слышать, как он выравнивает дыхание, принуждая колотящееся сердце вернуться к медленному спокойному ритму. А потом Кларк оказывается перед ним, обхватывает его руками за шею, крепко его обнимает, преодолевая оставшиеся между ними дюймы, чтобы уткнуться лицом в изгиб между его шеей и плечом. И теперь Кларк может чувствовать. Может чувствовать тренированные мышцы под бронёй, всё ещё заляпанной грязью. Может чувствовать мягкий тёплый шепот выдохов Брюса на своей коже. Может чувствовать шелковистые пряди волос на затылке своими руками. Может ощутить конкретную секунду, когда плечи Брюса опускаются, сдаваясь под его прикосновением; пусть пока ещё и не полностью, но отвечая на его жест. – Я сожалею. Я не должен был всего этого говорить. Прости меня, Брюс. Когда Брюс поднимает руку, чтобы его обнять, Кларк только обхватывает его крепче, сильнее вжимаясь в него лицом и дыша его запахом, вытесняя едкий запах дождя на руинах и ржавой стали запахом кожи и кевлара – и ароматом, присущим только Брюсу. – Не… – начинает Брюс, сминая его плащ в кулаке и привлекая его ближе. – Не извиняйся. Я один тут должен извиняться. Ты не заслуживаешь… – Это привело нас сюда, – Кларк с улыбкой прерывает его, прислонившись щекой к щеке Брюса. Он немного отстраняется, чтобы снова посмотреть ему в глаза, дивясь вкраплению синевы, яркому и настолько заметному с такого незначительного расстояния. Кларк сдвигает ладонь с его шеи и поглаживает щетину Брюса большим пальцем. – «Сейчас и мы застыли в янтаре этого мига. Никаких «почему» тут нет». Брюс прыскает, и Кларк просто… опять-таки пялится. Таращится на то, как морщинки разбегаются от уголков его глаз, разительная противоположность его прежнему застывшему и ожесточённому взгляду. Глубокий звук его смеха, даже такого негромкого, отдаётся в крохотном пространстве между ними и заставляет Кларка захотеть сделать фото и, может быть, вставить его в рамку, носить его копию в кошельке или в потайном кармане костюма. Не исключено, что он так и поступит. Не в данный момент, но хотя бы в один прекрасный день. В один прекрасный день. – Воннегут, Кларк? Кларк радостно улыбается ему, голубые глаза мерцают от восторга, потому что да, Воннегут, и потому что «всё было прекрасно и ничуть не больно».